Валерий Исаянц
*
1945-2019
*
*
Немыслимо. Но жизни жить осталось,
как паре строф, такая ерунда.
Я выйду в двери, под ногами – талость,
а в небесах ждёт полая вода.
Не дай, Господь, Твоей мне укоризны,
не выразить, как я Тебя люблю:
на папертях гордящейся отчизны
последним сиротой во тьме стою,
и день и ночь пою, и стыну люто!..
Виновен ль я, что так клубок запутан,
Что паркам стыдно нити разбирать?
Бомжом, каликой, крытый смертным потом –
Я нищим стал, ходячим анекдотом…
Едва ходячим, если не солгать.
***
Здесь по утрам Великий Плотник – бодр,
для русских нечт такие сосны метил,
как для бумаг, терпевших всё на свете,
где сгоряча подписывался: ПЁТРЪ.
Бумаги – так похожие на эти,
которые не знаю, как донёс:
здесь восемь сумок рукописей в цвете,
разглядывай и радуйся до слёз.
«Анастасия Ц.»
«… Дранат Тагор».
«Джон Донн Кихот фон Блок дель Крузо Йети».
И это сносят!..
Пламя и топор –
капризны, словно маленькие дети!..
… В ночной чернильнице – на берегу костёр
всю ночь горит, и гаснет на рассвете.
***
Я слово дал и всё оборвалось,
посыпалось: да да да да да да!
И в Карадаг вошла земная ось,
пройдя сквозь сердце чёрного дрозда.
Допелись, в общем… Выпав из гнезда,
орали песни в страхе и веселье,
нарушив целомудрие поста
злопамятного чуткого ущелья.
Имущий ус да намотает на:
мирскому – мир, военному – война!
Будь ты пластунский, пеший или конный,
но в ночь на третий день Бородина
твоей судьбой скомандует Будённый,
которая и без него шальна.
***
Мы встретились на иньском берегу
у мерных льдин в балтийстовом просторе.
Небережливо льёмся в сольный гул,
что волнам Адриатики проспорен.
Я – нварь дрожащий. Ветер и мороз
воплощены, как зов трубы и свиток.
Я ничего не помню из-за слёз,
но нить моей печали не извита
и тянется к отверстию в углу.
Здесь рукописи гаснут, как мигрени.
Я прохожу, как дромадер в иглу,
в костюме-тройке светоизмерений.
И голос мой в молчанье тяжелеет,
и Слово слышит, как его зову.
Другие статьи в литературном дневнике:
