***
3 часть
Любви незыблемый порог,
когда ты сделал всё, что смог,-
в неунывающем пространстве
ветров ты всё же изнемог.
Гнетут покоем жемчуга.
Над ними вечная шуга.
Вершит чудесный снег магнолий:
собой засыпать батога.
Замедленно, вдоль берегов,
мы плыли "башнями сапфира"
в своих страданиях Шекспира,
нанизывая жечугов
ряд непорочный в стан грехов.
Земля бежала из-под ног
как тренажёр с дорожкой жёсткой.
И снежнно сыпался извёсткой
сам Петроград на сто дорого.
И безнадёжно, иступленно
вы хлынули сбежав мгновенно
за злые поручни границ,
куда сам бог не подал ниц.
Последний снег Зимы исчезнув,
то возвращался, то потел,
то таял вешне среди тел,
о бывшей силе соболезнув.
Когда средь вас живущий гений
неузнаваем, вроде тени,
и вы не давши ему пени,
спокойно жгли свои Сады...
И уповали на ступени,
ведущие к Вратам сквозь тернии,
сжигали глупостью зады.
Тогда, куда летим не зная,
вдыхали душный снег магнолий,
внимали скрипкам канифолий,
скользящих звуков меж рядов
в кругу вертящихся Садов.
Семь Я из снов Семирамидных,
где на балконах их не видно,
а только кресло, только стол,
свеча, бумаги произвол,
заполненной почти случайно
тем почерком необычайным
и неизвестным до сих пор,
пока висит над ним топор.
И ждёт убийц за Поворотом,
где пастернаковым заботам
ни дать-ни взять был дан отпор
как оглашённый Приговор.
Тянусь как гибкие цветы,
взлетаю вверх воздушным змеем,
и баобабом роговею,
с подмигом хитрого пигмея
"из просветлённой темноты".
С очейрованьем орхидеи,
блистая вне АРХИидеей,
со Временем иду на ты!
Зажглись закатные края
подъюпных туч на фоне моря.
Гуляют ветры на просторе,
с "морозным паспортом" он круч.
Скрывая, рыб подводных стая
в чудесность гротов убывая,
мелькает облачком Пегас,
воздушных мыслей не скрывая,
но и вперёд не забегая
Отца, звучит как в Первый раз!
И Новый Месяц меж стеблей
стволов сосновых, крон могучих,
так разговаривает с тучей,
как будто воду льёт взашей
из гроз весенних и буквальных,
из грёз земных и ифернальных,-
с упорством бывших типажей...
Но с Новым профилем камеи,
где ни морщинки в Лике феи,
ни жёстких выпадов в анфас,
когда кричат болонке фас.
В воде холодной из эмали
растаял лёд вокруг медали
Луны, желающей толстеть.
Её мы в сети не поймали,
да и на Тройке не катали,
а только видели на треть.
Волной мечтаний затаённых
взлетали на качелях томных,
глазами небеса вертеть
и что-то с ветерком пропеть...
Воспоминания из Детства,
они живут как по-соседству,
всегда плечо подставить рад
их непорочный детский взгляд.
Сквозь глаз Зелёных водопады
вина графинного распады,
зонты ковровые чудес,
когда в телеге через лес
вдоль зимней праведной дороги,
с охотничьей бравадой бес
отстреливался. Волчья стая,
не убоявшись, убегая
с зубным оскалом как обрез
обрека. Ждавший за углом,
он шёл вперёд, где мир на слом,
заведуя чужой толпою,-
вторгался в чуждого полон.
Ручьи врезались в берега.
Горели бывшие стога.
И Ангел Огненный в заклятье
тонул как в сказочных бегах.
На службе был хрусталь графина,
слоны служили и дельфины,
горстями черни воронья
слетались буквами на "Я".
Гудели грузные киты,
фонтаном воздух выдувая.
В обгон вчерашнего трамвая
шло масло в рельсовые рты.
Она его пролила снова.
Для повторения Основы.
Урок землянам был не в прок,
поэтому бес что-то смог.
Полночный звон. И нет пощады.
Вы Гостье Каменной не рады.
Три карты не стоят оградой,
опережая день и час.
Когда есть всё, чтобы для вас
закончен день как мир был сразу,
чтоб не опомниться ни разу,
возобновив ученья класс.
Но поздно, поздно...
Быль иль небыль?
Ютиться нам дано лишь в небе,
но что там, мы не знаем. Асс
скрутил в бараний рог запас
надёжных выпадов, решений,
когда не хватит нам мгновений
увидеть небо в Первый раз!
Ручьями веток сны берёзы
на Землю льющиеся слёзы,
но то лишь грозы или грёзы,
несущие кометы в нас.
Вот комната, балкон, кумины,
осколки мыслей с вкусом тмина
или зира на ложке глинной...
И утро брезжит, боже мой!
Всё исчезает с пилигримом
и лютней с музыкой старинной,
идущего всегда в Савой.**
Где кабинет, где стол, где стулья,
и зал зеркальный с ветром гула,
диван и бархат переулка,
и Поворот, где Снег толпой?..***
Шаляпин в образе загула,
под утро брезжащее гульбищ,
стихами сброшенного стула
со скал над бездной голубой?
Привиделось... Но утро брезжит
всегда одной своей Надеждой:
алмазом огранённым в срезе
"За Гранью" — на Передовой
под взглядом вечных глаз зелёных
быть и служить с капели звоном
Весны победной, золотой,-
и честным быть перед собой!
29 января 2023 года
Лилось ручьём на берегах
Вино в хрустальные графины,
Служили нам на двух ногах
Киты и грузные дельфины…
Вдруг — звон! Он здесь! Пощады нет!
То звон часов протяжно-гулок!
Как, это папин кабинет?
Диван? Знакомый переулок?
Уж утро брезжит! Боже мой!
Полу во сне и полу-бдея
По мокрым улицам домой
Мы провожали Чародея.
«Плывите!» — молвила Весна.
Ушла земля, сверкнула пена,
Диван-корабль в озёрах сна
Помчал нас к сказке Андерсена.
Какой-то добрый Чародей
Его из вод направил сонных
В страну гигантских орхидей,
Печальных глаз и рощ лимонных.
Мы плыли мимо берегов,
Где зеленеет Пальма Мира,
Где из спокойных жемчугов
Дворцы, а башни из сапфира.
Исчез последний снег зимы,
Нам цвёл душистый снег магнолий…
Куда летим? Не знали мы!
а и к чему? Не всё равно ли?
Тянулись гибкие цветы,
Как зачарованные змеи,
Из просветлённой темноты
Мигали хитрые пигмеи…
Последний луч давно погас,
В краях последних тучек тая,
Мелькнуло облачко-Пегас,
И рыб воздушных скрылась стая,
И месяц меж стеблей травы
Мелькнул в воде, как круг эмали…
Он был так близок, но увы —
Его мы в сети не поймали!
Под пёстрым зонтиком чудес,
Полны мечтаний затаённых,
Лежали мы и страх исчез
Под взором чьих-то глаз зелёных.
Первое путешествие.
Марина Цветаева
*Воспоминание из Детства о привокзальной площади на станции Асари в Юрмале,
где я жила.
**SAVOY – ресторан с богатой историей в самом сердце Москвы.
Так же, как и в день своего открытия в 1913 году, SAVOY остается аутентичным историческим пространством в стиле рококо.
Интерьер ресторана пережил революцию, советскую эпоху и дошел до нас почти не тронутым временем. Остались без изменений хрустальные люстры, расписной потолок, лепнина, венецианские зеркала, многоярусный фонтан с мраморной чашей, созданный по эскизу самого Михаила Врубеля, – детали, отражающие исторический дух ресторана и придающие образу SAVOY торжественность, роскошь, элегантность. Каждый из 4 залов ресторана – настоящий арт-объект со своей концепцией. Их декор неповторим и погружает в особую атмосферу, где друг друга дополняют два времени, две эпохи. Ведь SAVOY – это про XХ век. SAVOY – про XXI век. SAVOY – это про сегодня.
*** Пастернаковское.
Другие статьи в литературном дневнике:
