Донкихотовое туманное и заноза в гробу.

Донкихотовое туманное. Санто-Лес
...Будет скоро тот мир погублен,
Погляди на него тайком,
Пока тополь еще не срублен
И не продан еще наш дом.

… Этот мир невозвратно-чудный
Ты застанешь еще, спеши!
В переулок сходи Трехпрудный,
В эту душу моей души. МЦ.

*
С деревьев возле старого фасада листвой осенней схлынула волна, натянута дождинная струна, дождь-дребезгун над городом. За МКАДом сплошная слякоть, ветра брякотня. На сквозняке в Трёхпрудном переулке, под ветошью осеннего тряпья качаются, сутулясь тополя. Дрожат в отрепьях осени проулки. А я иду, судьбу не торопя, к Трёхпрудному, где жили вы, Марина, чудесная и славная Марина, скажу - великолепная Марина - в Трёхпрудном осень – живы тополя.

А вдалеке, в туманно-сизой мгле, в размытом и разветренном окне, из дальнего… предальнего… в полете мелькнул идальго - рыцарь на коне, исчезла тень - вон там на повороте. С известной ксилографии, вполне оживший оттиск. Оттиск на офорте.
Вы помните, Марина? Как по мне, чудесен конь – его хромая кляча, и дух идей, парящих в вышине. Люблю его, а можно ли иначе? Все те, кто после… все-таки не те! Стать им? – непостижимоя задача. А в будущем? – Не верится тем паче…
Что будущее? – Вилы по воде.

Осенней рябью пишется картина на тех скрижалях. Первая скрижаль: он только Дульсинею обожал. Я обожаю только Вас, Марина.
Гуляет ветер, шаткий с бодуна от дождевого крепкого вина. Он дышит в ночь осенним перегаром. Колышется туманная ситара*, а в небесах настроилась луна на осень – семиструнная гитара. Как высоки, Марина, тополя – надежная опора небосводу. В них воробьи и стая воронья – не испугав пернатого народу, поблескивает лунный тазик медный, похож на шлем парадный и победный.

Поклон, идальго, вам, земной поклон. Нелегок путь в долину Эльдорадо, ну вот Трёхпрудный, далее не надо… Он литгерой Марина, или клон? Он вымысел, насмешка и мираж… А дорог мне, Вы знаете, Марина, в нем есть величье - вечность исполина и, вместе с тем, игрушечный муляж.

Там, высоко в индиговом тумане, нанизанные звезды на копье… Что, если небо станет полем брани, а солнце – каплей крови на белье?… Ход жизни, ход судьбы, ход чувства... что-то запомнить, оценить, понять о нем. – О смысле благородного полета, не осмеяв страданий донкихота с его зелёнобронзовым конем.

Что нас роднит, держа на волоске, которому не страшно время-прочерк? Марина, вашей вязи милый росчерк на черном сланце, аспидной доске. Я подвигов для вас не совершал, но полюбив листать в ночи страницы – я вашим горьким воздухом дышал, чтобы сквозь годы в осень изумиться:
Он там, где Вы! – в далекой сизой мгле, он жив, в железных латах смелый рыцарь,
отважно добрый, вольный, славный рыцарь, последний светлый рыцарь на земле.

*Дребезгун. Дребездень, брякотня - дрожь со звоном.
Толковый словарь Даля.
*МКАД - Московская кольцевая авто дорога вокруг Москвы.
*СИТАРА - "завеса" — тканая завеса, двери в святилище.

CT.
Из письма:
Спасибо, поправил Донкихотовое.
Красавиц стихпоэмо, неожиданно напелся.
Пелся и пелся не мог остановить :)
Такой дом у Марины в Трехпрудном был, семья, тепло.
И вот она одна с ребенком, на пособии.
Где-то в деревне чешской Макропулусы...
А наши критики-критины - и чего ей плохо? Там нормально! Этот лоснящийся Любимцев...
Нормально?!
Тебя бы сейчас выгнать из дома, забрать все дочиста и в Макропулусы! Узнал бэ, быстро понял. Свое, всяк понимает! - А чужое... и чего ей плохо?! - не по христианский, не почеловеческий
Это жирная наглость, взрывает своей нелепой, тупой, хамской оценкой.
Как все им понятно в судьбе другого человека.
В такой оценке под линзой видна личность оценщика.
Так же, как мужское понятие - я есть, знач счастье есть! - ибо счастье есть я - червь самовлюбленный.
Знаете, женщины тоже... понятно.... все люди, но в женских оценках я не вижу туповопиющей неадекватности. Понимаю женское хамство, вижу его логику, но мужское просто ошарашивает!
Мужское заявляет себя бездоказательно, с позиции - я занимаю больше места на стуле! вот и все я прав.
Поэтому я, обычно, на стороне женщин, хотя на самом деле, их сторона просто адекватней по отношению к истине.
Кроме того, женщины больше отдают.
Но усилия их ценятся меньше. Их усилия рассматриваются, как само собой - разумеющиеся. А мужское усилие - что-то изряда вот, награды требует признания, поощрения.
Разве можно сравнить мои усилия и моей жены?
Я носил, рожал, вскармливал собой?
Я в это время просто дышал. А она через страдание. Это разное напряжение, жертва, испытание.
Как не понять? Как не ценить? Это же очевидно.
Фраза - все рожают – не облегчает боль каждой.
Каждый человек это не все. Каждый через себя лично пропускает.
Мужчины завидуют, что женщины дольше живут.
А это тяжкий удел.
Они дольше живут, чтобы нас хоронить.
До последнего ухаживают и в последний путь провожают.
И это тоже не осмысливается.
Один, мой приятель Грудин, мужик не плохой, деревенский рукастый,
а напьется, жену бьет.
И я сказал ему:
Как ты можешь ее обижать? Она же тебя хоронить будет. И положит тебе в гроб занозу!
На том свете вечно колоть будет.
И он, представьте, перестал!
Спустя время, сказал мне.
- Знаешь Сан, как захочу ей вжарить спьяну, так и колет так и колет!
А я забыл и спрашиваю, что тебе колет?
- Та, заноза в гробу!

(ответ пропущен он личный)
ЛС.
Sat, 06 Oct 2012 11:59:13 от ЛЕС
Хочу сказать вам по поводу правки Донкихотского. Всё стало отлично! Замечательный стиш. И не впрямую о Маринином донкихотстве, а как бы исподволь - иду к ней, думаю о нём. И только намеки (ну вот Трехпрудный - далее не надо) и в конце "озарение": Он там, где Вы! Некоторые пассажи чудесны: например, тополя, которые "надёжная опора небосводу" - просто блеск! И пьяный (с бодуна) ветер, дышащий перегаром, и ситара, а как хорошо стал на место медный тазик! Вроде луна - и в то же время отсылка к донкихотовскому "шлему". В двух местах у меня остались вопросы. Во-первых, зачем вы изменили порядок слов в предложении: «В отрепьях осени дрожат проулки». Сместилось ударение: в отрепьях осенИ... Пусть будет как было: Дрожат в отрепьях осени проулки. Предполагаю, что вы хотели избавиться от двоякого прочтения: то ли в отрепьях осени, то ли осени проулки. Но, по-моему, это тот случай, когда двоякость не мешает: можно воспринимать и так, и так.
И второе. Вы изменили предложение: Однажды небо станет полем брани, а солнце – каплей крови на белье… А я бы предпочла, чтобы было как раньше: Но если... и т.д. Была тревога, недоговоренность, а стало мрачное и убежденное пророчество. Я бы вернула "Но если" (или Что, если...) вместо Однажды.
К росчерку не придираюсь, пусть будет росчерк, хотя это тоже однокоренное слово к прочерку. Но по крайней мере логика восстановилась: Вашей вязи росчерк - это верно, в отличие от "почерка вязи".
Очень хороший стиш, Санто.

С.Т.
Блин!!!! Вы уже в голове у меня сидите - точно не хотел двоякого прочтения, поэтому поменял.
А в той строке изменил, чтобы нанизанные звезды на копье легли в ритм.
Точно выловили лучшие моменты и ритм и мысль… такой стиш быстро родился, но мучительно... что-то не то, было.
Не мог передать. Вот, например, там у меня в «Девятолунном» – «пока горит Полярная Звезда, да будут возвратимыми потери, да не отравят Моцартов Сальери, и мы – да не исчезнем навсегда! Эта финальная строчка тем изумительна, что мысль озвучена, но не лобово. Ибн простое перечисление в стихах благих движений души - обесценивает и саму мысль и благость движений: как это должно звучать вне образа? - и чтобы не было подлости, предательства, зависти, крови... Но важно, когда все это читаемо, чувственно и уловимо в найденных, далеких образах, передана даже любовь моя к гениям! Мое внутренне движение - защитить от зависти, нивелирования, насмешки – все есть в этих словах: «да не отравят Моцартов Сальери» Они рефреном отражают чувство. Отсвечивают мыслей окрас.
Это и есть, по сути, поэзия. Это и есть - самое ценное что она дает.
А именно - сотворчество с читателем. То, что отличает саму поэзу от прозы, от простого набора рифмованных строк. От просто фиксации чувств: «Я хочу, чтобы мир был лучше, и в нем не было подлости». Потому и нужен образ, что через него работает связь: времен, понятий, людей их переживаний. Образ это находка, в нем заложена идея, выкрестовалезована, поэтому он живет.
Что стих без образа? – рассказ в нелепой форме.

Образ, ритм, дух - строит произведения. Именно это отличает поэта, от автора слогающего в рифму – «Палка- галка».
– Что такое поэтически талант? - способность облечь мысль в образ.
Ибо, что нового ты можешь сообщить миру, на автоответчике своего произведения?
Только ту, идею, которую выразил через образ, ибо только тогда мысль начинает работать, т.е. отражаться в других восприятиях - жить самостоятельно.

Также и в Маринином стише: если б я сказал: «ты хорошая, благородная, редкая» это был бы не стих! А вот связав не связуемое, т.е. ее образ и донкихота, поместив эту связку в Трёхпредный… я передал свое отношение, осветил через донкихота ее чистоту, высоту, благородство.
Знаете, о чем думал в этот момент, когда Донкихот возник рядом с ней?
Думал, как зорко она прозревала время и как незряча была в бытовом.
Сергей Эфрон - шпионил ( разведчик по нашему, завербован был)
скрылся в Россию, после террористической операции с генералом.
Но, она не знала. Ее вызвали в органы и даже там, там понимаете, поняли, что она не ведает, яки агнец - не при делах.
Она им стихи читала ( этот так же нелепо, как Донкихотовская страсть улучшить мир! Где читала? Кому? Зачем?!!!) Ей изложили доказательные факты о причастности мужа к террору )
Она ответила:
- Его доверие могло быть обмануто. Но мое - к нему - никогда.
Марина столь благородна, что большинство ее оценить неспособно.
Понятия отсутствуют или смещены. В сознании большинства в сферах благородства работают односторонние штампы и кособокие модели.
Толпа слишком любит уличить великих! Найти у них низменное.
Зачем?
Чтобы успокоить, удовлетворить свое ничтожество: - вот как они поступали - они такие же как мы!
НЕТ!!! Никогда! Могу за секунду доказать что гении, таланты - лучше, выше, сильнее духовней.
Думаете, буду отрицать их проступки, пороки,полировать грехи? - Нет! Но скажу - кособокая модель уравниловки, притягивает обывателем к себе, именно то, что ему т.е.обывателю угодно!
Только по низким планкам ровняются! А суть в другом.
Вот в этом:
Да, они могли пасть как мы ! Но подняться, как они - мы не можем!
Вот в чем разница! Не надо этого забывать!
Да, Пушкин имел, интрижки, волочился, был слаб и сластолюб, как мы!
Но он погиб за честь! За женщину, за жену - на рассвете пулю в живот принял!
Это кто может? Те, кто себя равняют? «и он как мы!».
С одной стороны да. А с другой?! - недостижим.
Не говоря о том, до каких высот мысль свою он простер и духом поднялся!

У Марины были любовные связи и то, и это, много чего, что дает повод равнять ее с общими понятиями о благородстве но… все-таки, она всю жизнь с мужем, до самого его расстрела, до смерти. С юности до смерти. Вот главное – остальное жизнь, а эта верность - есть высшее проявление жизни! Знала, что погибнет в России и поехала за ним, так и написала: там смерть, вот и пойду за ним, как собака.
Этот мотив благородства, самопожертвования, именно он, отличает гения от толпы! Возвышает его. В этом ее поступке нет ни корысти ни расчета, ничего - кроме жертвы и верности.
Разделила судьбу до конца и какой ценой.
Этот дух высоты и бесполезности донкихотовой я вдохнул в нежный стиш свой. Не на сантименте, который всегда неловок и стыдноват, а через образ – лунный шлем победный!
Трудно говорить о хорошем хорошо. Уличать легче.
Стиш большой, но гармоничен, подчинен идеи – образу: тополя – надежная опора небосводу - это и высоту передает и надежность.
Туман индиговый-синий имеет не только образ неба, не только цветовое значение, но и гениальность означает индиго, необычность - это самый магический, транцендентальный цвет в политре.
Трёхпрудный как Троица – святость: Трёх... Триединство - это не читается слёту, но ... ощущается в звуке, в ритме, в струне чувства.
Эти стихи звучат на слух, их в голос хорошо читать. Что главное для поэзии. Стихи должны звучать! Это звуковое искусство - фонетический звукоряд - зву-чать.
Все что плохо звучит – плохо написано.
Обычно, вижу много чувства в стихах самодеятельных авторов, но образы в поэзе недалекие, писцы – не пронзены.
зюзи распущены, себя несут. Превыше всего - себя ценят. Почему так свободно могу говорить о своем стише? Потому что он не обо мне, он прозвучал через меня, но не я в нем первичен. И не себя оцениваю, а тему и другого героя который не я, но которого люблю больше себя.
Потому и на нашу тему: «любимые строки» - нет отклика, что не болит в душе читателя строка Поэта. Там своя жидкая кашка варится и выкипает! - Не знают поэзии, мало читают, не нуждаются. Духовно не пронзены. Ибо, чтобы откликнуться на любимые строки - не надо быть умным, только любящим надо быть! - знать дышать… тогда само по себе вырвется: Я вот это люблю!!!
А... без знания… для других этот наш пинг-понг строчками любимых поэтов - набор слов, понимаете?
В Вашей голове возникает отклик, ибо строка тянет стих, стих открывает мир, мир - человека, а у читателя – пустота там своя кашка-малашка: «Он ушел, а я пришла… я ушла, а он пришел… и все!»
Тяжело, пребывать в такой обстановке постоянно.
Это обессиливает, обесточивает.
Вспомните эпизод – озвучьте - неизвестно, куда заведет. И, потом, я никогда не пишу для "фактора". Я Вам пишу. Но не могу знать в начале письма, заранее, каким оно будет. Это только потом видно, когда выплеснулось.

*
Санто
Эпистолярное
Читаю ленту вашего письма, по шлейфу грусти тянется тесьма приклеенная белым флизелином моей волны. Плыву гардемарином, скорее к неизвестности, туда, где в берег бьется черная вода за строчкой, строчка – Ваши стали шире - прижился мой форматик а 4 :)
Иной покрой, менял я силуэт, чтоб легкой рифме не ломать хребет.
Как там, в поэзе - строчат новый спам? - Не уловить моим больным глазам.
Полярной ночью, в кровь разбил ботинки - кусаются колючие щетинки - стерня под Ахиллесовой пятой. Давно не красил холст - пейзаж… картинки… но не сверстать во тьме версты с верстой.
Блужу, зашорено в бессонных снах. Метафоры? Да, ну их, друг мой, нах! - Давно они грибницами нарыты: меняемся - стрекозы на корыто! В корыте Посейдоновский оффшор -
налог с воды.
- Я к Богу… но закрыто… Выходит, что ни все еще прошел. - Вот схема - знай сверчушка свой шесток! Но я не Пушкин, в смысле, что не вечен. Ему хватало славной русской речи и без метафор наваять стишок. Он ямб любил - от ритма до размера. А я - размах гекзаметров Гомера.
И он был слеп, не видел ни шиша, что, впрочем, безразлично для стиша.
Стих светит сам - в пути туманно мглистом! Вот Шлиман докопался до нутра, слетели с Трои древние ветра - труды геологов, геодезистов… Ну, что нам Троя? – пепел от костра.
Кто нам Елена?- крестница, сестра?
Мы Василису-то едва воспели: на лошадь, да в избу - гаси пожар! - На плечи ей взвалили наш цяжар, похлещи всей ахейской цитадели. Но стОит, чтоб подкрадется нам ****ец:
о, женщина творения венец! - прости! Тебе не сделал лучшей доли - похорони, поплачь - все в божьей воле.
Читаю в голос ваши письмена, меняю пароходы как перчатки, в моих словах поправьте опечатки, тут с пунктуацией всегда война.
Что о себе? - Шутя скажу – расстрою - тьму не развеял, и не взял барьер, вот потому пишу фигню про Трою, хотя мне близок, до смерти Гомер, о нем бы я и дольше говорил,
он жив как тот мудрец Мафусаил.
В Европе осень, падок желтый лист. О том о сём… летят слова поземкой, и строчкой тянется от вас тесемка, сюда ко мне, но я не столь речист. Иду вперед, уже по самой кромке…
Жаль шутка не клюёт на дурничка, хоть бы апчхи с понюшки табачка.
Хотел на юмор заточить перо - не вышло Буратины из Пьеро.
Ну, чтобы Вас не сделать Несмеяной, скажу, что Буратино фжопу пьяный.
Я б ярче начеканил небылиц, когда бы не был королем больниц, врачом, читающим диагноз нудный. Я сам обманываться, был бы рад! Мой Пушкин - обмануть меня не трудно,
а нереально в перечне утрат.
Ну, что сказать хорошей мысли ради? - как все-таки Онегин нас достал… слабею тихой сапой как тот дядя но, дядю, впрочем, я давно послал. Ищу… найти хочу противоядий.
Где дамба? - удержать, девятый вал. - не сдвинулся, пока еще, ни пяди.
Стоп! лишнего с разбегу намарал. Закончить надо на веселой ноте – все, в общем, veri vell, ну … Вы поймете.
2*
Болдинское
Вы стали на поток моей волны, и монологи гоните как воду! Как будто бы ключом заведены, но истине сказать хочу в угоду, дабы сменить дождливую погоду,
Mon cher ami идут у нас дела! - В письме не монолог как Вы назвали…
Я к вам писал, и Вы мне отвечали, а это не с собою лала-ла…
Прервался безответ на полпути, другая композиция в картине, быть в переписки - это не в трясине из одиночества в туман ползти.
Меня корили Вы за репунсив! - Вторичен Санто!- Сами в, А четыре,
и Болдинская осень снова в лире, и мистер Апполоний неспесив.
Течет ко мне неспешных строк река, шуршалкой - крыльев майского жука.
Сменил я Ваш фасад - блестит витрина! Шизелька, Вы стройны, как балерина!
Что может быть ценнее для врача? Послаще, нежель мед и алыча
здоровой пациентки славный вид! То, что подруга ваша говорит - заботам и трудам моим награда. Для, унтер офицерши – перекур - Вас опекает нежный Эпикур,
и внешний вид, и новизну наряда.
Достойно Вы наладили режим, который большинству не достижим!
Вручаю Вам тот лунный тазик медный, что собирает взгляды всей земли.
Простой бедняк, купец и принц наследный, кто на плаву и тот, кто на мели,
и Вы charman, девчонка, Любчик, Любка, наверх глядите - в звездность, в синеву
куда причалит, желтенькая шлюпка, где назначаю Вам я рандеву.

3.
*

В Болдино, Болдино… может, решусь? Кажется вам, что пишу я оттуда? Нет, разуверю вас: этого чуда, Санто, со мной не случилось покуда. Может, со временем я распишусь…
ЛЕС
*
О женщина, вам вечно все ни так! Вам болдинская осень потакает. Она не чудо? - нет Вы не такая, Вам письма наши вроде как пустяк.
Морских метафор крутите рулон? - Откуда пена? - Бреет Посейдон, намыливая, как подходят сроки, заросшие от водорослей щеки.
Я к Вам писал мажорно налегке, а Вы миноры, расточая, шлете. Как мертвая петля на повороте, снижая мой подъем своим пике.
Но разве, Любчик легкая походка, стихов обыкновенна для письма? Поджаренные рифмы в сковородке хрустят, и аппетитные, весьма!
А Вы свое… мол осень впереди - это авансы, Санто, погоди!
Авансы на овации, подружка, меняю - эта мена мне легка! Ну, где наш Пушкин, кстати, где же кружка? - Милее нет компании пока.
Сharman,+ mon ami - пьем за свободу! - Которой несказанно дорожу.
На Кипре приземлился и брожу. Да! - в письмах надо, что-то про погоду…
Здесь славный Пафос - он ветрам открытый и плещет рядом бухта Афродиты.
Я ей визит нанес, мой politesse, не слишком светский, в смысли этикета,
взял в рент, посеребренный Мерседес и покатил… Тут, обвенчался где-то
с Наваррской, то бишь лучшей из принцесс, известный Ричард лев - стальное сердце. Звучит волна любви трехдольным скерцо, играет море, солнце катит нимб
на север - здесь поблизости Олимп.
Мой берег оттолкнулся от весла, где эллинским красотам нет числа, минута дорога - душа открыта, ценю размах Пигаскова крыла….
И Музы забегают… здесь была, моя - парчой и бисером расшита.
Но холоден с ней, и метать не стал. За что? - За лавровый мой пьедестал!
Нет знатокам до сути моей дела - умру, и быстро оживится пляж,
возьмет деяния мои на абордаж унылый критик. Скажет, запотело:
Народ, а все же Санто был велик. Но я бы сам как серафим возник:
Что, зря ****ишь?! Молчал бы ты брателло! И вырвал нах его тупой язык!
При жизни надо было… чтоб привык. При жизни, понимаете, в чем дело?!
Я, друг мой, на Олимп Вас пригласил. Вы вся в пикЕ… а я Вас жду на пИке
Два километра ввысь, чуть поостыл… Тут Парки ходят, каждая в тунике -
грызня богов, что ветер по пискам - бум-бум моим заснеженных вискам
не в масть ансамбль - бубны спорят, дойры - так выясняют отношенья Мойры.
Но дирижирую оркестром сам: Клото впрядает жизненную нить, Лахесес жребий достает из сумки, но пресекает лучшие задумки, Отропос, и ее не изменить.
Закат развешивает над Олимпом низку - рукой достать. Октябрь. Звезды близко.

Другие статьи в литературном дневнике:

• 16.10.2012. Эпистоляр.
• 06.10.2012. Донкихотовое туманное и заноза в гробу.