Отцовский чемодан
Отцовский чемодан
Игорь Муханов
Послышался ряд глухих исторических стуков, как будто работала машинка «Зингер» в швейной мастерской, и ящик времени раскрылся. И увидел я село Верхний Уймон, жаркое лето 1943 года и Машу, сидящую на крыльце родительского дома...
В воздухе летали стрижи, предвещая взмахом своих крыльев хорошую погоду. А возле сарая было слышно, как бьётся о цинковое ведро молочная струя. То Машина мама доила Ягодку, родившую весной телка. Корова смотрела на маму голубоватым зрачком, имея, казалось, свой интерес, неведомый человеку.
А слева, из-за забора, имевшего множество прорех, доносились звуки молоточка. Это сосед, дед Никифор, ковал крючок, на который намеревался поймать хариуса или тайменя. Борода деда, которую он стриг раз в году, доставала наковальню. А губы шептали:
– Я тебя спымаю, спымаю. Будешь знать, как ходить с гармонью вдоль протоки, наших девок зазывать!
Да, так оно и было на самом деле. Третью ночь ходил вдоль протоки никому не знакомый парень, мучая трёхрядную гармонь. Маша, жившая к протоке ближе всех, слушала эти звуки всей душой. А на третью ночь ушла в заливные луга, освещённые полной луной, и вернулась только под утро. С упавшим на плечи платком, румяная и счастливая.
– Ты уж, Никифор, нам помоги, поймай в Катуни хариуса! Мне ещё моя бабушка говорила, какая это рыба. Способна плеснуть на берег хвостом и обернуться парнем в красной рубахе. И всякая девка за тем парнем пойдёт, такая в нём сила водится! А после находят девку на берегу, лежащую в травах. Руки раскинуты крестом, лицо – кора берёзы. И ещё одна русалка начинает тревожить мирный люд, плескаться по ночам в затонах Катуни!
Так просила деда Машина мать, испуганная слухами, ходившими по селу. А Маша, пока дед Никифор слушал свою соседку, пролезла в заборную щель, мелькнула тенью по саду и крючок, лежавший на наковальне, зажала в своём кулаке.
– Так будет спокойнее, – решила Маша про себя. – И Карий Ус споёт мне ещё не одну задушевную песню!
*
– Карий Ус! Карий Ус! Ты где? – спросила Маша шёпотом, раздвигая кусты краснотала.
Рядом пиликнула гармонь и смолкла, словно чего-то выжидая.
Луна, уже успевшая достичь зенита, окутывала землю парчой, метила текущие мимо воды. И было слышно новым слухом, открывшимся Маше, как коровы, заночевавшие в лугах, жевали сочные травы.
– Хочу задать тебе, Карий Ус, один вопрос. Но боюсь им ранить твоё сердце!
– Знаю, о чём ты хочешь меня спросить, – ответил Карий Ус и наиграл на гармони грустную мелодию. – Ты хочешь спросить меня, рыба я или человек?
Даже в тени краснотала было видно, как Машины щёки покраснели.
– Мне рассказала мама, а ей рассказала её бабушка, а ей…
– Правду люди говорят. Хариус, Маша, может обращаться человеком, и перед тобой находится хариус, а не человек!
Маша всплеснула руками.
– Чудеса, да и только! Но я совсем тебя не боюсь. Ты добрый и так ладно играешь на гармони, что…
В затоне плеснула большая рыба, и хор лягушек, спавших в нагретой за день воде, зазвучал зычно и напористо.
– Хариусы, Маша, друзья человеку. Они готовы принести ему в жертву всё, даже своё тело. А вот послушай-ка, какую я разучил мелодию… – сообщил Карий Ус и пробежал пальцами по кнопкам.
Загудели басы, затренькали верхние регистры. В ближайшем лесу ухнул филин и канул, как в глубину. Заржала лошадь при самом подходе к селу. И мелодия, пройдя сквозь Машино сердце, унеслась за Катунский хребет, наполняя своей радостью и зверя, и человека.
*
На следующую ночь, придя к условленному месту, Маша вела себя не так, как в прошлые дни. Она принесла с собой радость, которую получила, прослушав сводку новостей.
– Сталинград наши бойцы отстояли и теперь освобождают другие города. Это радует меня, лишь одно беспокоит. А вернётся ли мой жених, Ванюша Бочкарёв, живым в родное село?
Карий Ус молчал довольно долго. А после ответил, отложив в сторону гармонь:
– Веруй в это. И знай, что и мы, рыбы, обитающие среди водорослей и камней, молимся за возращение ваших парней на родину!
Маша вошла босыми ногами в Катунь и, зачерпнув ладонью воду, обрызгала гармониста с ног до головы. Тот не спеша отряхнул свои кудри. А когда слизывал капли с губ, было видно – капли казались ему сладкими, как мёд.
– А как вы, рыбы, становитесь людьми? – спросила Маша. – Вас и отличить от людей не каждый сумеет!
– Это несложно, – ответил Карий Ус. – Следует отразиться в том, что ты видишь, в полную силу. И в человеке тоже. А отражение – оно живое!
Карий Ус засмеялся, понимая, что слова не слушаются его. И что его речь выглядит довольно бессвязной.
– А я, если полюблю Катунь, её волны и берега, как сестра, смогу оказаться в рыбьем теле? – спросила Маша, волнуясь.
Карий Ус отпрянул к воде и ладонью, напоминавшей рыбий плавник, обрызгал Маше сарафан. Та отбежала в сторону, визжа и отряхиваясь, а с берега неслось ей вдогонку:
– А ты попробуй, попробуй полюбить!
*
На следующую ночь телёнок, покинув загон, в котором ночевало его стадо, пришёл к воде напиться. Увидел пятна, скользившие по реке, услышал, как плещутся волны, и навострил свои уши.
Как-то непонятно вела себя Катунь. Луна, отражённая в ней, выглядела, как рыба на гулянье. Плыла то в одну сторону, то в другую, издавая пугающий звук. А после распалась на части и стала расти. И два серебристых месяца то показывали свои спины, то исчезали под водой, то высоко взмывали в воздух...
Телёнок замычал от страха, сковавшего ему ноги, призывая на помощь свою мать. И, не дождавшись её, стал карабкаться наверх по склону берега. А два весёлых хариуса – Маша и Карий Ус – носились от переката к перекату. Кокса, Верхний Уймон, Мульта… Резкий поворот и возвращение! Хариусы неслись наперегонки, прыгая друг через друга, и окружающие их воды кипели белым буруном.
Так, в течение медленно текущей ночи, было проделано не раз. Словно плуг землепашца, вспахивал воду верхний плавник. А на рассвете, когда луна, покрытая масляными пятнами, скрылась за Теректинским хребтом, что-то сдавило Маше жабры. Крепкими нитями оплело её чешуйчатое тело, не стало давать ей дальше плыть…
– Это сеть! – крикнул ей Карий Ус. – Повторяй мои движения…
Мощным усилием своего тела Карий Ус вытолкнул Машу из воды и перекинул через заграждение. Маша почувствовала свободу, увидела, как дымится в своём рассветном движении река. Она обернулась назад, желая узнать, что делает Карий Ус, но его нигде не нашла. Маша поглядела в сторону берега и увидела, как дед Никифор, стоя в резиновых сапогах, выбирает на берег сеть и дышит тяжело, с табачной одышкой…
*
– Иди, отведай хариуса, – услышала Маша за своей спиной, когда кормила в курятнике птицу. – Дед Никифор поймал сегодня утром!
В синей тени проплыла бабочка, взмахивая своими восточными крыльями. Цыплята, то и дело шмыгавшие в ногах, жаловались на что-то своими пискливыми голосами. А где-то в лугах, спугнутые с насиженных мест ребятишками, хлопали на взлёте дикие утки, будто стреляли из ружья...
Маша обернулась на мамин голос. В большой глиняной чашке лежал розовый кусок, густо посыпанный луком и укропом, и дымился... Маша выбежала из курятника, опрокинув ведро с водой, и скрылась в зарослях конопли. И долго оттуда доносился звук, похожий на икоту. Или на плач малолетнего ребёнка, когда тот серьёзно заболел.
*
А через месяц пришло письмо с воинской печатью, в котором сообщалось привычным для того времени языком: «Старший сержант мотострелкового полка Иван Васильевич Бочкарёв геройски погиб в бою, освобождая город Орёл в составе Брянского фронта…»
Дни стали облаками. Маша целыми днями пропадала в лугах, приходя только к вечеру помочь своей маме по хозяйству. Дед Никифор сломал в одном месте забор, часто перебираясь через него и цепляя жерди ногою. Машина мама слегла в постель и почти неделю не вставала. И падали в саду яблоки по ночам, ударяясь о землю, словно колотилось сердце.
А когда мама поправилась, Маша пришла к ней со старым отцовским чемоданом и строго произнесла:
– Только не препятствуй мне, мама. Я хочу уехать из села!
– Куда ты, дочка? – спросила мать, глядя очумелыми глазами.
Маша покрепче завязала платок, дёрнула худым плечом.
– Вон сколько разрушенных городов! Кто их отстраивать будет?
И сморщила губы, и зарыдала, обнимая свою мать.
– Ты только жди, и деду Никифору помогай, если он занеможет. А я… а я… обязательно вернусь!
© Copyright: Игорь Муханов, 2020
http://stihi.ru/2020/11/08/5028
Подводные картинки
Игорь Муханов
Хариус, живущий в реке Катунь, объелся речных рачков и мошек, что редко случалось в минувшие дни. Распустил все свои плавники, отчего стал похож на царевича в красной повозке, и стал искать пристанище. Тихую, спокойную воду в горной реке.
Вода серебрилась перед хариусом мелкими пузырьками, и донный мусор танцевал. Устремлялся то вверх, то вниз, поблёскивая смолистой поверхностью листка и корой ветки. Хариус заметил стайку своих сородичей, но никак не отреагировал на неё. Сытая пища давила изнутри, требуя воды мелководья. Где можно было погрузиться в безмолвие, работая только хвостом. И вспоминать дневную работу. Слышать кипение воды, икание капель, когда он выпрыгивал, ловя стрекозу. И виды, в этот миг его окружавшие, расплывались, словно мокрая акварель. Чужой мир, чужая глазу стихия! По-охотничьи зорко хариус видел только в воде. С пяти метров – дафнию, с десяти – рачка с прозрачными усами.
Верхний плавник хариуса, похожий на украшение индейского вождя, то складывался, то распускался над спиною. Да он и был здесь вождём. Знатоком подводных маршрутов и счетоводом камней. Зелёных, серых и пятнистых, словно утиные яйца. Обласканных водой, готовых к странствию, если случится разлив. Не обязательно весенний, подмывающий корни берёзе, растущей на берегу. От долгих дождей и таяния ледников также случаются разливы… Да, что ни говори, а камни Катуни – странники. Калики перехожие, поющие свои песни в мутной воде!
Сытый и довольный, хариус медленно проплывал среди камней. И тут он увидел робота, сделанного человеком, спрятавшегося от июльской жары под водой.
Робот напоминал человека, одевшего маску на лицо. Слегка угловатые движения, но это бывает и у людей. Он лежал среди водорослей и камней как на персидском ковре, напоминая падишаха. И мальки, словно девушки, танцевали перед ним.
Правой рукой, которая заканчивалась режущим диском, именуемым у людей «болгаркой», робот распиливал камни. Его окружало облако из пыли, которое относило течение. Распилив очередной камень, робот внимательно рассматривал его изнутри, после чего отбрасывал в сторону. Словно искал бесценный клад, спрятанный Духом реки в каменную шкатулку!
Немного привыкнув к чужаку, хариус решил проплыть совсем близко, чтобы заглянуть роботу в глаза. Вернее, в оптические устройства, торчавшие из глазных впадин наподобие рачьих зрачков. Но робот быстро разгадал его желание и едва не распилил хариуса пополам.
© Copyright: Игорь Муханов, 2021
http://stihi.ru/2021/05/06/6958
Хариус – это пресноводная рыба, которая относится к семейству лососевых.
Легенда о мудром лососе
Материал из Википедии — свободной энциклопедии
Лосось Мудрости, или Лосось Знаний — существо, фигурирующее в Фенийском цикле ирландской мифологии.
Лосось занимает видное место в цикле «Юношеские деяния Финна» (англ.), который рассказывает о ранних приключениях Финна Мак Кумала. Согласно этой истории, это был обычный лосось, который съел девять лесных орехов, которые упали в Колодец Мудрости (англ.) с девяти священных деревьев, окружавших колодец. При этом лосось получил все знания в мире. Кроме того, первый человек, который съест его плоть, в свою очередь, получит эти знания.
Поэт Финегас (англ.) провёл семь лет, охотясь на лосося, живущего в водах реки Бойн. Когда он наконец поймал его, он поручил своему ученику Финну приготовить лосося для него. Финн обжёг большой палец, когда капля горячего жира лосося попала на него. Чтобы унять боль, юноша сунул палец в рот. Этого было достаточно, чтобы вся мудрость мира, сосредоточенная в одной капле, перешла к Финну.
Когда он принёс приготовленную еду для своего учителя Финегаса, хозяин увидел огонь в глазах мальчика, которого прежде там не было. Отвечая на вопрос Финегаса, Финн сначала отрицал, что ел рыбу, но потом под давлением признал, что случайно попробовал. На протяжении всей своей жизни Финн, всякий раз когда ему надо было узнать тайное, сосал свой большой палец.
Именно эти невероятные знания и мудрость, полученные из Лосося Знаний, позволили Финну стать лидером Фианны (англ.), знаменитой дружины героев ирландских мифов.
В валлийской мифологии есть история о том, как поэт Талиесин получил свою мудрость действуя аналогичным образом.
Другие статьи в литературном дневнике:
