"Все условно, все относительно" - к этой максиме, вовсе не безупречной с точки зрения строгой науки, прибегают те, кому легче оправдать, чем объяснить и убедительно доказать. Человек может быть лукавым и не требовать многого ни от себя, ни от жизни. Современная пост-модернисткая безыдейщина постаралась в этом смысле, что называется, от души. В России идеология равнодушия цветет и известна под грифом "пофигизм". Началось все, как кажется, и на Западе, и у нас, с эпатирующих экспериментов модернистов с формой, а закончилось отрицанием содержания, логики и морали. Пожалуй искусство раньше философии начало серьезно отрицать целесообразность и понимать свободу как вседозволенность. Об абсолютном релятивизме, кажется Гегель, сказал: возможно в этом есть глубина, но это глубина бездонной пропасти. В рубрику "творчество" теперь подверстывается все, что спонтанно (под руку!) родилось в "хэппенинге", в котором любой профан со свиным глазом и тремя классами начальной школы присваивает себе звание художника. Раскрась хромую табуретку в три цвета, назови шедевр "Россия" и кто решится это открытие публично оспорить? Искусство - поле безграничной вкусовщины, субъективных оценок? Да, но не безвкусицы и откровенного шарлатанства. Толстой говорил, что Достоевский многое чувствует, но ничего не умеет выразить. Анна Ахматова считала Блока вершиной поэтического совершенства, а блестящий критик Сергей Маковский с фактами в руках показал, что автор "Двенадцати" очень плохо знал русский язык. Ахматова, великолепный знаток русской речи, не заметила этого или не захотела? Есенин считал Маяковского, невероятно одаренного от природы поэта, бездарью. Что говорить о Хлебникове, Крученых, разных "ничевоках", о тех же мэтрах живописи - Браке, Пикассо, Сальвадоре Дали, Поллоке? В обыденном сознании эта палитра "свершений", которую можно продолжать бесконечно, продлевая в область музыки и литературной прозы, вызывает головокружение, шок и отторжение. Кто сумасшедший - творец или потребитель "нового" искусства? Не поэтому ли Маринетти говорил, что когда он слышит слово "культура", его рука тянется к пистолету?
Помнится, в прошлом столетии в Вене у многих австрийцев вызвала шок пьеса об Отто Вейнингере, авторе нашумевшей в начале девятнадцатого века книге "Пол и характер". Отдавая дань модернистской моде и довольно щекотливой теме пола, доведшей впечатлительного Вейнингера до самоубийства, режиссеры пьесы позволили себе некоторые сцены, которые сегодня кажутся невинными детскими забавами. Сейчас со сцены актеры ругаются матом, громко портят воздух, не имитируют, а совершают подлинный половой акт. Выйти на сцену голым не зазорно. В чем здесь искусство? В демонстрации гениталий? Но театр - не баня и не нудистский пляж, не кабинет гинеколога или проктолога. Все дело идет к тому, что скоро в зрительном зале, синхронно с происходящим на сцене, будет совершаться коллективный акт свального греха, который будет объявлен всего лишь частью художественного хэппенинга.
Недавно по телевидению была показана постановка "Мама, папа и собака", состряпанная в театре "Современник". Невероятная, примитивная, отупляющая пошлятина, которую не знаешь куда отнести и как классифицировать, настолько непритязательны и глупы больные вывихи актеров на сцене, хотя, как говорят психологи, наука точно маркирует и протоколирует поток любого, в том числе и такого безумия. Невольно приходит в голову мысль: каким нужно быть бараном, чтобы два часа высидеть, вытерпеть эту претенциозную, маниакальную чушь? А зал хихикает, значит терпит. Николай Бердяев говорил об оправдании жизни творчеством. Теперь модернистским "творчеством" оправдывают претензии шизофреников быть философами, стоящими над целесообразностью, смыслом и эстетикой. Хорошо бы они не зарабатывали на этом еще и приличные деньги.Грустно сознавать, что идеи "франкфуртской школы" пофигистов сначала разложили Соединенные Штаты, затем Западную Европу, а теперь доканывают Россию, и без того еле стоящую на коленях. Пожалуй, вполне возможно предположить, что первый шаг к сжиганию произведений философов-гуманистов на площади перед Берлинской библиотекой сделали не тупые эсэсовцы, головы которых были затуманены идеей превосходства германской расы, а те немецкие мыслители, поэты и писатели, которые объявили мир ристалищем относительного и условного. Ничего не поделаешь, даже под прекрасной маской венского барокко может таиться дурно пахнущая обезьяна. И все таки: задача культуры заключается не в том, чтобы, говоря словами известного Ильича, демонстрировать нам "заднюю пролетариата", а стараться превратить обезьяну в человека и вести его к образу и подобию божьему...
