Бахыт Кенжеев
Блеск нейлоновой лески, неловкий крючок, костры
на обрыве. После глотка из железной фляги
понимаешь, как хороши созвездия, как остры
молодые лучи. Ползут по листу бумаги
остроумно свёрнутому в ленту Мёбиуса, пчела
и глухой муравей, шевеля антеннами, то и дело
поднимаясь на задние лапы. Как там - насквозь прошла,
но жизненно важных органов не задела.
Рыболов, я уже не пишу по ночам многословных од.
Годы - такая штука. Одни ушли, а другие не наступили.
Так гроссмейстер, отдав мне право на первый ход,
разгромил меня, как младенца, задолго до миттельшпиля,
серебрятся во тьме берега воспалённых рек. Нельзя
в свете месяца отличить ладью от ферзя,
разве что наощупь. Дрожащим ольховым дымом
из-под ног уплывает земля во мраке непобедимом.
Расстегай под водку, навар от тройной ухи -
это всё отсутствует в области тёмной, древней,
где апостол взвешивает подвиги и грехи
много ревностней, чем в мировой деревне,
где грифон возлегает с единорогом, там,
где виляет, пуча глаза, душа по небесным вершам.
Мало что изменилось, далёкий мой ибн-Натан,
с той поры, как ты считаешь меня умершим.
Другие статьи в литературном дневнике:
