Тарханы
Выхожу один я на дорогу...
М. Лермонтов
Как в парке тягостно! У осени просил
Не желтизны дубов, не этих голых жил,
Не пыла мёртвого, но облачности низкой.
В Тарханах холодно. И к вечеру окреп
Прудов чернеющих всё тот же тусклый креп
Поверхности. Вот дом его и склеп
Полузатопленный. И путь блестит кремнистый.
Так вот они - дубы шумящие. Не так
Растут, как помнилось. И этот ветхий флаг
Не корабля, а только влажной кроны
Едва полощется. Что ж, пристань и залив
Не выбираем мы, счета все оплатив.
Куда выносит нас угрюмый сей мотив
На гребне пенистом, на палубе наклонной?
Ему и перед смертью пишется. Потом
Пусть иллюстрации пылятся под стеклом
Музейным. Поднимает Мцыри
Ладони к облакам, с Кавказа убежав.
И мучают стихом, со всех сторон зажав
Туристов пензенских. Но помнишь шум дубрав
И строк его чудовищные гири?
Хотелось ли ему забыться здесь? Что ж ты
Твердишь пять этих строф до тошноты,
До ужаса, до внятности нездешней?
Ночная облачность, и звёзд не видно. Что ж,
Бубнишь, бормочешь, мучишься, живёшь,
Когда ещё страшнее пропадёшь
И беспробуднее заснёшь и безутешней.
Николай Кононов
И был всему предел, и не было предела,
Застыла надо мной падучая звезда:
Ломала жизнь хребет, меняясь то и дело,
Когда я попадал в ночные поезда.
Когда над головой ночные пели птицы -
Палласовка, Шунгай, Верблюжье, Ашулук,-
Иль это мнится мне, иль помнится, иль снится?
И падает стакан, и жизнь летит из рук.
Причина бытия - в причудах круговерти,
Плацкартная тоска раскачивает нас,
В стакане дышит чай, дитя сопит в конверте,
Чуть брезжит за окном. Уже четвёртый час.
И вИдны на краю лишь силостные башни
Под станцией Шунгай, где лижут соль ветра
В ночной степи одни. И холодно и страшно.
Вагонный перестук: " Пора, мой друг, пора..."
Николай Кононов
Другие статьи в литературном дневнике:
