ОрганКто о чем... А больной о музыке. Я снова слушала живую классику, на этот раз органную. И передать то чувство безоговорочной сдачи потоку звука, который вторгается в тело, перекладывая его, как по кирпичикам, по атомам, попутно вытряхивая всякий мусор, невозможно словами. Опять же, пожалуй, лишь поэзия была бы здесь впору, но, видно, еще — или никогда даже — не моя. Я не доросла до таких высот, я только тоненьким росточком тянусь... Причем, помню, что тянусь всю жизнь. Я в раннем детстве просила родителей отдать меня в музыкальную школу. В первых моих мечтах была... арфа. Уж не знаю я, почему, но именно этот инструмент казался воплощение всего прекрасного в мире музыки, просто божественным даром грешной земле. Потом меня манило фортепиано. Много лет я с затаенным дыханием приближалась к этому инструменту, когда случалось дорваться. Как-то, помню, вечер после спектакля в театре, где я ребенком провела много времени, подарил мне встречу с инструментом моей мечты тет-а-тет... Он стоял за кулисами, был немного расстроен, но прекрасен. И мне никто не запрещал его трогать... Я села и брала аккорды на слух. Сама открыла таинство тональностей, не узнав тогда, как это называется, но поняв закономерность, что можно одну и ту же простую мелодию, найденную так же на слух, сыграть на разных клавишах, на разной высоте... Я потом еще прикасалась к этому, но, похоже, было немного поздно. Но, если б, мне «повезло» как герою «Дня сурка», я бы села за фортепиано всерьез. А вот орган... Его я услышала впервые много после. Живым. На кассетах как-то знаменитые токката и фуга Баха до меня долетали... Но орган, вот именно его, бессмысленно слушать в записи, он должен пробить все тело насквозь, войти в кровь и в кости... И он так вошел в меня однажды и остался во мне навсегда. Я точно знаю, что случись мне получить то пресловутое музыкальное образование, я бы однажды все инструменты— да и саму душу — променяла бы на орган. И играла бы вечности при полупустом зале. Как это было вчера, в пору осенней картошки... ...Хоральная прелюдия BWV639 ... А вот эта музыка, самая большая тайна в моей жизни. Глубина моей любви к ней невыразима. Она со мной, как оказалось, была еще до рождения, она передалась мне генетически. Мама обожала Тарковского и тот фрагмент, который под Баха, — особенно. Я еще и не родилась, но, вероятно, уже бродила где-то рядом. Потом однажды в меня вплавилось живым огнем это знание всего и сразу, итог постижения Вселенной великим духом в нескольких минутах музыки... Орган был огромен, заходящее солнце проникало сквозь центральную розетку и отпечатывало ее огненный узор на полу и на всех сидящих... Музыка и сиюминутность, хрупкость момента и вечность слились в одно и остались для меня маяком, по которому я однажды, может быть, в темноте доберусь до света, о котором всем говорят, и который мало, кто видел. Я бы умирала под Баха. И я жила под него не одну весну и осень, не вынимая вечности из плеера. Ведь нельзя же носить с собой настоящий орган. запись от 10.09.2016 © Copyright: Ксения Гильман, 2017.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
