себе на заметку Центон - одеяло из лоскутков

Елена Хвоя: литературный дневник

Вдохновение — капризная штука! Никогда не знаешь, когда придет и надолго ли… И вообще, кажется, что все, что можно уже давно написали другие...
Можно ли стать автором, не написав ни одной своей строчки? Как ни странно — да. Для подобных экспериментов даже придуман термин – «комбинаторная поэзия», то есть, такая поэзия, которая создается из уже заготовленных блоков.


Одним из самых старых приемов комбинаторики является ЦЕНТОН (от лат. cento — одежда или одеяло из лоскутков). Эта литературная игра заключается в оставлении нового стихотворения из строк уже написанных стихотворений. Так в IV в. Авсоний уже составлял пространные центоны из строк Вергилия. По его определению центон — это «стихотворение, крепко сложенное из отрывков, взятых из разных мест и с разным смыслом». Но Авсонию было легко — античная поэзия не имела рифмовки. Сложнее составить рифмованный центон. Зато и эффект такого произведения гораздо сильнее.


В основном авторы центонов ставят целью рассмешить слушателя, играя на неожиданном совпадении или контрасте «исходников». При этом «гибрид» должен иметь безукоризненно стройное синтаксическое и ритмическое построение. Чем более известны «исходники», тем более широкий успех центон будет иметь.



Под небом голубым


есть город золотой


с фашистской силой темною,


с проклятою ордой.



В этом центоне Николая Байтова первые две строки взяты из известной песни


«Город золотой» (слова А. Волохонского в обработке Б. Гребенщикова), а две последние — из не менее известного со времен Великой Отечественной войны патриотического гимна «Вставай, страна огромная» (слова В. Лебедева-Кумача).


Центон фактически представляет собой монтаж из нескольких цитат. Стоит отметить, что наиболее эффектны, как правило, такие центоны, в которых используемые в качестве «сырья» цитаты хорошо известны и узнаваемы.




Примеры центонов




Фольклор (автор не известен)
* * *


Однажды в студеную зимнюю пору Некрасов


Сижу за решеткой в темнице сырой, Пушкин


Гляжу, поднимается медленно в гору Некрасов


Вскормленный в неволе орел молодой. Пушкин


И, шествуя важно, в спокойствии чинном, Некрасов


Мой грустный товарищ, махая крылом, Пушкин
В больших сапогах, в полушубке овчинном Некрасов


Кровавую пищу клюет под окном. Пушкин



Букин
* * *


Муха, муха, цокотуха, позолоченое брюхо, Чуковский


На спине с двумя горбами, да с аршинными ушами! Ершов


То крылом волны касаясь, то стрелой взмывая к тучам, Горький


То как зверь она завоет, то заплачет как дитя! Пушкин



Van Bolvan
* * *


Зима. Звенит хрусталь фонтана, Бродский, «Пьяцца Маттеи»


Сверкает зимняя луна. Бродский, «Набросок»


Я простояла у окна, Цветаева, из цикла «Подруге»
И в сердце плачет стих Ростана. Цветаева, «В Париже»



Молочный день глядит в окно, Мандельштам, «Сегодня ночью, не солгу»


И я — как страстная фиалка… Есенин, «Чары»


Но времени себя не жалко, Бродский, «Муха»


И уклониться не дано. Мандельштам, «Когда удар с ударами...»



Центон, таким образом, есть прием, соединяющий, объединяющий в пространстве интертекста разные художественные манеры, различные художественные миры, несхожие культуры и отдаленные времена.


Есть центоны, в которых степень участия автора-«составителя» весьма высока. Они обычно представляют собой не просто набор известных поэтических строк, а именно новый, самостоятельный художественный смысл. По структуре такие центоны также отличаются от «стандартных»: основа их конструкции – это строки и поэтические блоки самого автора, в которые встраиваются, к которым пристраиваются структурные части и частички, взятые из уже известных произведений. Приводимый ниже центон кажется именно таковым:



Снова утро туманное, хмурое утро седое,


Дождь по крышам стучит, отцвели хризантемы в саду,


Журавли улетают, трубя, и грозят нам бедою,


И летят снегири (не сочтите, что это в бреду),



Облетают последние маки в саду дяди Вани,


И сударыня-речка швыряет мой маленький плот,


И дубы-колдуны что-то шепчут, как ежик в тумане,


И встают тени прошлого вновь из поганых болот.



И тревожно в груди, словно тигры у ног моих сели,


И звучат, и звучат, и умолкнуть никак не хотят


То мелодия вальса, то песня рабочей артели,


И неясные думы, как в обруч горящий, летят.



И схожу я с ума, но к врачам обращаться не стану,


Лучше лягу-прилягу – меня на заре не буди


И не сыпь, умоляю, ты горькую соль мне на рану:


Просто кончилось лето, и юный октябрь впереди.



Помнишь, вел я когда-то безумные, страстные речи


С ненаглядной певуньей – и тень наводил на плетень…


Если б снова начать!.. Ты накинь, дорогая, на плечи


Оренбургский платок, кружева на головку надень –



И открой мне калитку, прими же меня, как родного,


Вот уж окна зажглись – не томи же меня, уступи!


Я вернулся домой. Я люблю тебя снова и снова.


Что мне снег, что мне зной? Пусть хоть пули свистят по степи!



Другие статьи в литературном дневнике: