Во сне я была на окраине моего старого района, последняя улица города, улица Пионерстроя. Там построили торговый центр наподобие Меги, огромный, стеклянный, полный того барахла, которыми обычно набиты такие центры - тряпки, бытовая техника, фудкорты и прочий масснарпотреб. И я с племянником, который во сне еще ребенок дошкольного возраста, перехожу по стеклянной галерее из одной части центра в другой. В стекло светит солнце, так светит, что даже за стеклом с затемнением глаза слепит. Я держу его за руку и он вдруг говорит:
- Солнце бубагрится.
Раньше он так говорил про воду, которая иногда обратным ходом вылезала в ванну и булькала. Я смотрю - а солнце и вправду "бубагрится" - светится неровными белыми вспышками, чем дальше, тем больше. Нас толкают, обходят со всех сторон и ругают, что мы встали на проходе, но тут солнце вспыхивает ослепительной вспышкой. Становится так бело, как на засвеченной пленке. Народ начинает свистеть в восторге, на телефоны снимать, а я понимаю, что солнце наше взорвалось, нам конец. Куда бежать с ребенком неясно, по факту и некуда ведь, это Пионерстроя, тут ни убежищ, ни бункеров, ничего, поля Володарки дальше. Солнце тем временем гаснет и небо темнеет. Тут люди начинают немного паниковать, спрашивать что случилось, почему не работают телефоны, и кто-то вдруг кричит:
- Смотрите! Луна!
И во все окно этой галереи в темном небе вырастает Луна, и она все приближается и приближается своими кратерами и морями, становится огромной, как на фантастических картинках иногда висят огромные планеты на полнеба, и какая-то женщина начинает визжать. Остальные подхватывают, начинается беготня, кто-то бьет стекла витрин и хватает огромный телевизор, кто-то тащит шубу, в продуктовом подвале начинается просто бойня. А на улице уже совсем темно.
- Что нам делать? - спрашивает племянник.
- Ничего, - говорю я ему. - Надо отойти в сторону и попробовать вспомнить всех людей, с которыми тебе было хорошо. Если ты побежишь, то не успеешь, а это сейчас самое главное.
И он садится рядом со мной у стенки в каком-то углу, закрывает глаза и начинает шептать имена. Во сне ему лет шесть, он еще белобрыс и очень доверчив, в его понимании это какая-то игра. Он все шепчет и шепчет, я глажу его по голове и немного завидую, у меня самой имена давным-давно закончились.
А потом сон прервался.
