Константин Арбенин. Джин и Тоник.
Он ревновал её к дождю,
и укрывал джинсовой курткой
её июневые кудри,
а зонтик прижимал к локтю.
День дожидался темноты,
жизнь начиналась с середины,
и закрывали магазины
свои разнузданные рты.
Ветра стояли на своём,
шатая цепь священнодейства,
и пошлое Адмиралтейство
сдавало ангелов в наём,
Но вместо звёзд их берегли
два добрых духа - Джин и Тоник,
и мир, казалось, в них утонет,
едва дотронувшись земли.
А мне казалось,
а мне всё казалось,
что белая зависть - не грех,
что чёрная зависть - не дым.
И мне не писалось,
мне опять не писалось,
мне в эту ночь не писалось -
я привыкал быть великим немым.
Он ревновал её к богам,
и прятал под мостом от неба,
а голуби просили хлеба,
и разбивались за стакан.
И плоть несло, и дух опять
штормил в девятибалльном танце -
от невозможности остаться
до невозможности унять.
И вечер длинных папирос
линял муниципальным цветом,
и сфинксов он пугал ответом
на каждый каверзный вопрос.
И, видно, не забавы для -
по венам кровь против теченья.
Миг тормозов, развал-схожденье,
и снова - твёрдая земля.
А мне казалось,
а мне всё казалось,
что белая зависть - не блеф,
что чёрная зависть - не дым.
И мне не писалось,
мне опять не писалось,
мне в эту ночь не писалось -
я привыкал быть великим немым.
И отступил девятый вал,
и растворил свой сахар в дымке.
К стихам, к Довлатову, к Ордынке
он вдохновенно ревновал.
Но вместо рифм бежали вслед
два юных сфинкса - Джин и Тоник,
и воздух был упрям и тонок,
впитав рассеянный рассвет.
Другие статьи в литературном дневнике:
