Фото мёртвых детейАвтор Яндекс-дзена: Не все равно На фото мёртвых детей я не могу смотреть с сентября 99 года. После Гурьянова. Спасатели передали нам тогда семейные альбомы со снимками, найденные на развалинах взорванного дома, и сказали: может, опубликуете в газете? Может, кто-то отыщется из тех, кто на них изображен? Простые черно-белые карточки. Некоторые обугленные, некоторые просто помяты. Примерно от конца 70-х годов и по конец 90-х. Не было ещё мобильных телефонов и возможностей щёлкать по сто кадров за минуту. Поэтому снимали чаще всего праздники. Новый год. Первое сентября. Свадьбы. Дни Рождения... Жизнь. Разорванная напополам. Котенок на коленях у девушки. Первоклассник с вытаращенными глазами и букетом цветов. Кукла в свадебном платье на капоте машины. Мужики едят соленую рыбу и запивают пивом. Лето. И уже - декабрь. Кривоватая новогодняя ёлка. Прежде во времена моего советского детства почему-то все были такие. Не идеальные. Настоящие. Люди на этих снимках тоже выглядят такими настоящими. Они любили и были любимы. Думали о будущем, мечтали, хотели, стремились… Они погибли — пленка оборвалась... Мама мыла раму. Нет больше рамы. И мамы - нет. Галка Сорокина — самая бесшабашная со двора на Гурьянова, веселая, легкомысленная. В 1999 ей было 36 лет, жила со старенькой мамой. «Я пошла в чем была куда глаза глядят, в домашних тапочках, в оборванной юбке. В голове одна мысль: «А как же мама? Где она?» — рассказывала мне Галина спустя три года. — Меня хватали за руки спасатели, машины светили фарами прямо в лицо, люди повторяли — жива! А я до сих пор не понимаю — на том я свете или на этом…» Помню, спустя пять лет и тоже в сентябре мы пришли с этими снимками к Тамаре Горбылевой, у неё на Гурьянова погибла дочь, зять и шестилетний внук. Мы пили стаканами коньяк и никак не могли опьянеть, и смотрели телевизор, где шёл штурм Беслана. Так совпало. А на улице шёл проливной дождь. И наши слёзы сливались с ним и были не видны. А на следующий день я улетела в Беслан. Хоронить других детей. Пересматривать их снимки. По осетинскому обычаю вещи покойного - игрушки, книжки, одежду, фотографии, раскладывают на кровати, в форме фигуры усопшего. На месте тела - платье. На месте лица - смеющийся портрет. Если бы та тварь, кто начала весь этот ужас, это увидела хоть раз… Пережила весь этот ужас. Сидя рядом. Но самый главный из Москвы, приехав ночью, тайком пробежал по больнице мимо палат выживших. Пришел на крови и уходит на крови. Вне зависимости от того, кем были непосредственные исполнители, выгодоприобретатель тот, кому власть и остолбеневшая от ужаса страна были преподнесены на блюдечке. Если бы тех сентябрьских взрывов не было, многое, очень многое в России могло быть по другому. Смерть родила страх. Так собак Павлова били током, когда они пытались покинуть ограждённую территорию, и те привыкали, и даже, когда их уже не били, все равно боялись тронуться с места. Да, одни из самых страшных именно для меня вещей на свете - это выцветшие зеркала и фотографии людей, которых уже нет. Жизнь на этих снимках будто замерла в одной точке. В вечном настоящем. И дальше может быть все, что угодно. Разворачиваться по спирали в моменте, когда все возможно… И в каком-то измерении все эти люди так и продолжают жить. И за 8 сентября 1999 года приходит 9-е сентября. За 3 сентября 2004 наступает 4-е. А за 14 января 2023 года - 15-е. Я смотрю на новогодние фото из Днепра тех, кого уже тоже больше нет. И вспоминаю Гурьянова. …за старыми снимками из семейных альбомов так тогда никто и не пришёл. © Copyright: Холодный Берег, 2023.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
