Николай Байбуза 2

В СТРАНЕ, ПРОСТОРНОЙ ОТ ПОТЕРЬ



Моя родина - Сибирь, Алтай, город Барнаул, где я родился 29 мая 1946 года, где по своей воле прожил сорок один великолепный год, где напечатал первые стишки в краевой газете "Молодёжь Алтая", осенью 1969 года. Бережно благодарен своим литературным учителям: Анатолию Николаевичу Авдошенко, Владимиру Андреевичу Сергееву и Василию Марковичу Нечунаеву, - не угробили ранней похвалой. Моими первыми крупнозернистыми "точильными кругами" стали стихи Бориса Капустина, Владимира Башунова, Евгения Скворешнева, Николая Гайдука. Позже я встречал поэтов разной грузоподъёмности: и "урбанистов" и "пейзан", но алтайские "точильные круги" были первыми.
Двадцать пять лет прожил в Саратове, там же вступил в Союз писателей России; десять лет руководил поэтической студией "Азъ" при областном отделении Союза писателей России; принимал участие в литературной жизни города и области в качестве и председателя и члена жюри; издал более двадцати книг студийцев; теперь живу в Подмосковье.

Издал пять своих книг стихов на Алтае, Поволжье и Москве. О лауреатствах, дипломах, грамотах и прочих знаках внимания ко мне - речи нет: все это преходяще, как снег и дождь. В России, действительно, сотни (белых и чёрных) великолепных стихотворцев; страна Советов постаралась: поголовная грамотность сделала своё дело - поэт в России звание посмертное. Главные мои награды: Русское Слово - в стихах, близких мне поэтов России; надпись на книге, подаренной мне при встрече с Юрием Поликарповичем Кузнецовым: "Николаю Байбузе с приветствием духа"; и - наследие моих украинских предков - тюрская фамилия, которую носил в ХVI веке и гетман Украины Тихон Михайлович Байбуза, нашедший покой в полтавской земле, на родине моего отца.

В девяностых годах ХХ века, когда коммерческая тайна окончательно и бесповоротно удушила тайну партийную, окончательно и бесповоротно поверил и я: действительно, нет ничего сильнее силы Слова, способного вызывать действие, которым "разрушали города". Восхищало и восхищает меня: и дивное обогащение русской культурой своих подданных, и тех, кто без её щедрот, изгнанные давно и недавно из своих древних и новых стран в Россию, остались бы просто пришлыми портными или менялами, шарманщиками или зубодёрами... Широка и отзывчива к чужим бедам русская душа. С годами пришло отчётливое бескомпромиссное понимание: и литература - война без правил за дорогих для тебя, или - против, ненавидящих тебя, людей. Абсолютно убеждён в одном: бытовой практицизм в творчестве - исключён. Художник - прежде всего - порода, а не только профессия. Горько видеть, что сегодня самое прибыльное ремесло - торговля сероводородом эксгумации прошлого. Будущее же ХХI века России, пока что - смутно.

Во все времена Поэзия - враг чванству, спеси и приблизительности, а кто с этим согласен, тот и поэт. Для меня - помимо русской классики - "точильными камнями" было и остаётся мастерство советских и российских поэтов: Леонида Мартынова и Семёна Кирсанова; Дмитрия Кедрина и Юнны Мориц; Сергея Маркова и Геннадия Русакова, Николая Тряпкина и Николая Дмитриева... Отдельно - слово славы русскому поэту Павлу Николаевичу Васильеву, присутствие которого в поэзии России ХХ века, восхищало и мэтров российского стиха: Бориса Пастернака вместе с Осипом Мандельштамом, не очень-то жаловавших опусы своих современников.
Поэзия - то на дыму, то на меду - вечна и в России, которая сама по себе заметней и больше любого поэта; и вне русской поэзии - особенно пришлый человек - не становится индивидом, оставаясь в сущности лишь статистической единицей, а проще говоря, - бесстрастным земным, говорящим и пишущим белком. Поэзия - самый чувствительный индикатор состояния народа и государства в любой стране мира. Сильнее прочих земных чувств, накопленных мной за время пребывания на Земле, - боль утрат правды, надежд, родства, друзей. В любом окружении помнил и помню я и о том, что я сын солдата, участника тех, самых кровавых ржевских боёв, - в первую зиму той, самой проклятой войны на земле,- последствия от которой гнут Россию до сих пор. Вероятно, и до сих пор, там, подо Ржевом, ржавеет в русской земле "Парабеллум" с изящной гравировкой готическими шрифтом: "Зигфриду Крафту - боевые друзья", трофей моего отца в одной из штыковых атак. "Парабеллум-Люгер" - один из лучших пистолетов мира, мечта любого военного. После боя, теперь уже отцовский пистолет, выпрашивал у отца его взводный. Отец не отдал."Иди и возьми сам, их там много", - сказал отец. Через день взводный погиб. В середине февраля 1942 года, в не первой за день атаке, отец получил двойное осколочное ранение. Ночь на снегу. С кровью примёрзший к земле масхалат. Окровавленая солома-постель санбата. Госпиталь в Москве. Госпиталь в Казани. Госпиталь в Сибири. Отец выжил. Это и есть - моё русское кровное родство. Я простил Германию.

Самые лучшие мои произведения - сыновья.
Самая большая вина - перед матерью и отцом.
Самые светлые дни - с друзьями.
Самое бессильное чувство - от принудительного превнесения в русский язык "наглоязычных" неологизмов, практически меняющих государственный статус родного языка, до бесправного положения военнопленного.
Самый актуальный афоризм - заяц и с высшим образованием - всё равно заяц.
Самая опасная форма русофобии - низкорослые и бездарные стихи о России.

Будь моя воля, учредил бы международную гуманитарную акцию "Слово мира - миру", и в день ООН (26 октября), поэты всех континентов и своих государств, под патронатом ЮНЕСКО, могли бы выступать перед представителями государств, членов ООН;

объявил бы общенациональный референдум о необходимости введения в УК РФ статьи, предусматривающей уголовное наказание для высшего руководства - "За неосторожное обращение с народом и государством".

Основа транснационального мира - уверенное и честное чувство собственной родины. Моя родина - Россия, страна, просторная от потерь.


28.05.2013г.
Фото: << АЛЕКСАНДР МИРОШНИЧЕНКО в Саратове >>

Написать личное сообщение    Добавить в список избранных