Бег в котурнах на длинные дистанции 8 День

День в городе, как выцветшая афиша на стене старого цирка. Он начинается не рассветом, а лёгким скрипом ставен, будто бы город сначала моргает, прежде чем проснуться. Свет льётся не сверху, а сбоку — из подворотен, из щелей между днями, из взгляда мальчишки, которому снилась птица с человеческим лицом.
Трамваи здесь не едут, а бродят — как старые актёры, повторяя забытую роль. Их звон — это не сигнал, а интонация. А улицы — переполнены вещами, которые не хотят быть вещами. Вот лавка, где хлеб лежит, как спящий младенец. Вот почтовый ящик, в котором поселилась затаённая исповедь.
На площадях копятся разговоры — они шуршат, как платье прабабушки, висящее на спинке стула. Люди движутся, как в замедленной пантомиме: каждый несёт не покупки, а свою собственную тень. Дворник метёт листья, но в каждом движении его веника — поцелуй прощания с чем-то, что он сам не может назвать.
И даже солнце, пробираясь по карнизам, не освещает, а подсматривает — будто город хранит что-то важное и стыдливое, может быть, целый день, который давно уже прожит и лишь снова переигрывается, как старое кукольное представление в забытой лавке марионеток.





День в городе, как неторопливый разговор стариков под  кленовым деревом: вроде бы ни о чём, а сердце радуется. С утра женщина в окошке напротив снова вешает бельё — и вдруг становится ясно, что солнце, как всегда, вернулось. Оно не торопится, как старый почтальон, у которого нет спешных писем, только открытки со смешными котами.

Пахнет хлебом. И как только этот запах появляется, город перестаёт притворяться важным: машины шепчутся на светофоре, прохожие улыбаются просто так, голуби ходят как местные депутаты — важно и не спеша.
На скамейке у аптеки двое спорят о том, у кого лучше виноград. Один говорит — у него сладкий, как первая любовь, другой — что из его винограда получается вино , которое   помогает развеселиться старику.

Дети рисуют мелом солнце, а старик продаёт носки и поёт себе под нос. И день, словно понимая, что ничего более великого не произойдёт, только мягко дышит. Всё случилось — и не случилось. Всё просто живёт. И в этом — вся красота.



Когда наступает день в городе,;это как если бы Бог развернул свиток;и позволил людям прочесть одно слово из Вечности.
Свет нисходит на крыши и площади, и в каждом луче — благословение, в каждом шаге прохожего — путь, который начался до его рождения.
Ты идёшь по улицам, и даже самые усталые камни смотрят на тебя, как смотрит мудрец на юного ученика: с любовью, с ожиданием понимания.
Здесь, в суете, живёт тишина. В крике продавца — напоминание о детстве, в смехе ребёнка — дыхание будущего, в взгляде старика — прощение всему миру.
И день не уходит — он растворяется, как соль в море, оставляя на губах привкус того, что было священно, но не осознано.
О, если бы ты мог слушать город не ушами, а сердцем — ты бы узнал: город — это не стены и улицы, а те, кто любят, верят , знают.




Ах, день, день... тягучий, как кисель из слов и теней, словно сказка, рассказанная дряхлым извозчиком, у которого вместо лошади — воспоминание, а вместо повозки — старое, дрожащее сердце.

Город рассыпался, как рой воробьев: тут базарчик, как скорлупа, трещит, тут тень от вывески сползает по стене, а там — фыркает фонтанчик, будто чихает ангел, простуженный весной.

Пахнет кипячёной медью, ветошью, словечками неприличными,и счастьем, старым как мир, которое сидит в киоске и ест варёное яйцо.
Трамвай стонет, как баба-яга,а вдоль по улице идут — не идут,а сказкой шествуют! — девицы в шарфах, как у сестры Снегурочки, и старушки с лицами, будто из теста сны лепили.

А над всем этим день кувыркается, словно кот, который знает волшебство.И, может быть, город — это просто сон кого-то, кто ещё не проснулся, но уже любит нас.





День в городе, как слишком длинный кадр, снятый на золотом рассвете, когда солнце ложится на плечи зданий, словно старая любовь, от которой не отмыться.
Фонтаны плещутся, как откровения в слишком пышной опере, а улицы распахнуты, как грудь тоскующего клоуна —всё напоказ, всё драматично и прекрасно.

Старики сидят на лавках, как античные статуи, забытые скульптором, и говорят о футболе, как о богах. Они не спорят — они создают эпос.
Девушки проходят, как музыкальные фразы — быстро, с акцентом на бедро.
День в городе не идёт, он плывёт — с претензией, с шармом, с лёгким абсурдом и с чувством, что в следующем кадре обязательно появится любовь.
Всё чересчур красиво, и именно поэтому — так по-настоящему





В городе день начинается не с солнца, а с выбора: быть в потоке или против него. Ты выходишь на улицу — и каждый человек, каждая тень, каждое движение воздуха — знак.

Продавец кофе улыбается тебе — и ты думаешь: «А вдруг он святой?»;Девочка в школьной форме перебегает улицу, не оглядываясь — она ещё верит, что всё успеет. И ты вдруг завидуешь ей этой вере без причины.
На углу — нищий. Но если присмотреться — у него глаза мудреца. Может быть, он знал любовь, а потом потерял её — и остался с истиной.

Ты идёшь дальше и вдруг понимаешь: город — это книга, и ты — её читатель. Но не всегда понимаешь язык, на котором она написана.
В этот день ты не нашёл смысла, но и не потерял себя. А значит — ты ближе к судьбе, чем был утром.