ЗУБ

Она каждое утро, ровно к семи часам, прибегала на платформу, цокала каблучками по вытертой тысячами башмаков плитке, вставала у самого входа в тоннель, там, где мигают цифры, скрипит дверь, выпуская на станцию дежурного, и откуда пассажирку хорошо будет видно из кабины машиниста приближающегося поезда.

Зимняя, раскрасневшаяся от мороза, укутанная в объемное, скрывающее пухленькую, уютную фигурку, пальто и в вязаной шапке, весенняя, с шарфиком, треплющемся по ветру, когда состав мчится мимо, в туфельках с высокими каблучками, лихой кожанке и яркой, красной помадой, летняя, в легком, старающимся быть непрозрачным, но так и норовившим просветить для любопытных людей юную красоту тела, платье и сандалиях, осенняя – в высоких сапогах, коричнево-терракотовых, купленных специально под пальто, которое, к сожалению, пало смертью храбрых после неудачной химчистки, с сумкой через плечо, карандашом в руках и записной книжкой, зажатой подмышкой… - Ромка видел ее всякую.

А еще видел, как она веселится или грустит, как хмурится, глядя на часы, как устало прикрывает веки, кашляет и вытирает распухший нос, если простужена, как аккуратно прячет в сумку недоеденную булку, садясь в вагон…

Это даже нельзя было назвать свиданиями. Просто мимолетный взгляд девушки, скользящий по стеклу кабины, встречный, изучающий, заряженный чувствами ответный, с кресла машиниста. И больше ничего.

Рома не знал, где она живет, замужем ли, чем занимается, что любит. Но от этого незнакомка была еще более притягательней. Курносый носик на личике с пухленькими щеками, уютные изгибы плеч, мягкий, выдающий слабость характера, подбородок, красивый макияж и простая, так идущая девушке, прическа. Образ загадочный, нежный своей молодостью, очаровывал, не давая памяти стереть картинку о ждущей на перроне девушке, храня и освещая ее в ночи прожекторами снов.

Рома влюбился. Глупо, легкомысленно, одними лишь глазами, ничего не зная о предмете своих воздыханий. Но это и было самым трогательно-очаровательным. В воздухе висел аромат интриги, тайна покрывала образ избранницы. Кто она? Какая? А, может быть, она жуткая неряха и обжора? Или крикливая, сварливая грубиянка? Или просто амеба, которая постоянно молчит и избегает людского общества? …

Молодость прощала неизвестность, подкидывая все новые мечты в голову паренька.

-О, смотри, опять она стоит! – напарник Ромы, Петя, кивал на платформу. – Ну, пойди, хоть познакомься!

Но Рома отрицательно мотал головой, то ли робел, то ли просто не хотел переводить свои чувства из области небесных, неясных облачных очертаний в нечто низменное, простое, сотканное из сплетений рук и разговоров ни о чем.

-На какой хоть она выходит? Ты знаешь? – Петя не унимался. Чужие отношения всегда привлекают пристальные взгляды, любопытные и чуть завистливые.

-Не знаю. Вроде, на Парке культуры.

-Журналистка, наверное! – уважительно кивал Петя. – Или докторица.

-Врач.

-Что?

-Я говорю, профессия называется «врач».

-Ой, отстань. Как хочу, так и называю. А она-то тебя заметила? – Петр кивнул головой назад, в вагон, где ехала сейчас девушка.

-Я не знаю, Петька. Оставь меня в покое, вот зря я тебе все рассказал!

-Время покажет, - пожал плечами напарник. – А пока вези меня, дядя Рома, вези…

Поезд рвал черноту тоннеля, раскачивался, балансируя на мощных, стальных рессорах, прогоняя по венам электрический ток и пропуская через нутро сквозняк спертого, подземного воздуха.

Девушка, листая журнал, села на свободное место, положила сумку на колени, расправила юбку и вздохнула. Вчера был неудачный вечер. Вот прям самый ужасный из всех, что можно себе представить. На работе появились мелкие неурядицы, пертурбации, переделки мест и связанных с ними привилегиями. Должностная лестница, с выстроившимися на ней работниками, вдруг пошатнулась, зашумели, зашептались по углам озабоченные коллеги.

-Слышали о сокращении?

-Да что вы?!

-Точно! В Кадрах уже кандидатов выбирают…

Маша не боялась потерять работу. Ее профессия давала возможность заниматься любимым делом в любой точке города, лишь бы были условия. Жалко только было уходить из коллектива.

Мария тяжело приживалась, врастала в рабочее место, долго бирюком ходила одна, не подпуская близко маячивших рядом людей.

Лишняя полнота, последнее место по физкультуре, насмешки одноклассников, собственное недовольство и тщетные попытки собраться с мыслями, духом, а, заодно, и с волей, пойти в спортзал и вылепить себя заново – все делало Машку улиткой, черепашкой, прячущейся в домике, дабы не позволять другим посмеяться над собой.

Маша ездила на «Парк культуры» уже лет пять, выходила из метро и, быстро прошагав кусочек Комсомольского проспекта, заворачивала на Тимура Фрунзе. Ей здесь нравилось все – и близость реки, со скользящими по ней теплоходами, и старые, кирпичные здания, оставшиеся еще с тех времен, когда здесь был завод «Красная Роза», и ресторанчики, воткнутые в цокольные этажи домов, зовущие огоньками и ароматом поджаренного мяса…

Удобно, много интересных случаев на работе, да и зарплата хорошая. А коллектив – он везде сложный, неоднозначный, к нему просто нужно подстроиться…

Маша, узнав о сокращениях, сразу подумала, что выгонят на улицу именно ее. Она расстроилась, полночи не спала, вертясь в кровати и слушая, как за окном шумят трамваи. А потом, задремав, позволила себе немного помечтать.

Тот парень, на месте машиниста в поезде, всегда один и тот же… Маша успела однажды рассмотреть его. Тогда поезд задержался на станции дольше обычного, двери вагонов не открывались, какая-то неисправность. Машинист вышел из своего укрытия, что-то обсуждал с работниками станции, посматривая на тревожные лица людей в окошках вагонов.

-Что там?

-Человек упал не рельсы?

-Поломка? Ну, сейчас начнется! – раздавалось со всех сторон.

Маша тоже нервничала. Она опаздывала, это было непростительно.

А машинист стоял рядом, совсем близко. Маша даже как будто уловила аромат его одеколона. Приятный, Маша такие любила…

-Уважаемые пассажиры, поезд скоро отправится, отойдите от края платформы! – объявил женский голос.

Машинист юркнул к себе в кабину, двери разъехались, порция распаренных, ворчащих пассажиров высыпала наружу, поменявшись местами со спешащими сотоварищами по подземному путешествию.

Маша юркнула в вагон, схватилась за поручень и замерла, на миг закрыв глаза.

-Выключила утюг, не выключила…

Мысль надоедливой мышью бегала по сознанию, обгрызая остатки дремы.

-Если не выключила, мама увидит и вынет вилку, - успокоила себя Маша. – Позвоню ей с работы…

О Ромке она тогда уже и не думала, хватало других насущных проблем. А вот вечером, вернувшись домой, девушка вдруг вспомнила его лицо так отчетливо, как будто только что сидела рядом, совсем близко. Каждая черточка, форма лица, размах бровей, губы, пухлые, по-детски нежные, так идущий к глазам синий цвет одежды, деловитые движения… Только вот прикус… Там есть проблемы…

Маша моргнула, прогоняя воспоминания…

…Роман пришел в эту пятницу на работу злой, бледный. Он сидел, заполняя какие-то бумаги, и постанывал.

-Ты что? – Петька, напевая, сел рядом. – Заболел?

-Зуб, - невнятно ответил Рома, мусоля во рту распухшую десну.

-Чего? Говори нормально!

-Зуб разболелся. Сил нет. Мороженое вчера купил, стал есть, в зубе как что-то хрустнет. Я языком потрогал, кусок отвалился. И дернуло же меня купить этот пломбир…

-Так, а чего на работу пришел? Иди к врачу!

-Отработаю и пойду. Кто вместо меня выйдет на смену? Ты на другом маршруте, Славка на дачу уехал, Виталик сказал, что занят.

-Да… Хороши друзья… Ладно, вот, держи, - Петр вынул из аптечки таблетку. – Часа на три хватит, потом не знаю, как тебе жить…

Болеутоляющее подействовало как-то смутно, только чуть усыпив ноющий зуб.

Роман, морщась, занял рабочее место. День начался.

Он даже не заметил сегодня Машу, не увидел, как она, стараясь отдышаться, потому что бежала по эскалатору вниз, заходит в вагон, как роняет стакан с недопитым кофе, краснеет и отходит в сторону. Пальто испачкано, на глазах слезы, прохожие толкаются и ворчат, ругая за неуклюжесть.

Маша сегодня опоздала, заведующий нахмурился, хмыкнул и пошел в Отдел кадров.

-Ну, Машка, теперь точно тебя уволят. Там одного человека все никак выбрать не могли…

-Но я ж не специально! У меня обстоятельства…

-Не знаю, Машка, тут я тебе не советчик.

Весь день Мария просидела как на иголках. То ли принесут извещение о сокращении, то ли нет, то ли простят ее, растютёху, что собрала у кабинета очередь, то ли выгонят на улицу…

…Весь день Роман промучился с больным зубом. Щека раздулась, стала горячей, в глазах мелькали черные точки.

-Все, больше не могу. Снимайте с маршрута! – сказал он диспетчеру. – Не могу в таком состоянии состав вести.

-Ладно, Ром, - пожилая Антонина Валерьевна, пожалев паренька, разрешила уйти с работы. – Знаешь, ты запиши адресок. Там хорошие врачи, примут быстро с острой болью, и недалеко тебе будет идти.

Антонина Валерьевна продиктовала, Рома все записал и, схватив куртку, ушел…

Поход к стоматологу был для мужчины пыткой. Перед глазами вставало воспоминание из детства. Тогда, лет в семь, у Ромки сломался зуб, хорошо хоть, что молочный. Выйдя из драки победителем, мальчишка принес домой осколок клыка и радостно предъявил его матери. Та, схватившись за голову, стала обзванивать знакомых, искать зубного, кто бы принял их без записи. Такой врач нашелся...

…Ромка залез на кресло и раскрыл рот.

-Будем удалять! – строго сказала женщина, потрогав огрызок зуба.

Рома запомнил ее руки в перчатках, запах латекса, бьющего в нос, звук сверла. Он сжимал руки в кулаки и терпел. Ведь он мужик, нужно постараться. А перед его лицом было лицо врача, ее рыжие, крашеные волосы, синие тени на веках, длинные стрелки, пушистые ресницы. Она, эта тетя, даже могла бы показаться мальчику красивой, если бы не ее шприцы, какие-то инструменты, неприятное чувство во рту. Роман запомнил тогда еще одну деталь. Сережки той дамы – большие синие камни с золотой оправе, трясущиеся при каждом движении головы. Тяжелые украшения оттягивали уши, делая стоматолога немного похожей на курицу из детских книжек.

-Ничего, мальчик! – сказала Ромке врач на прощание. – Не надо на меня так смотреть. Вот вырастишь и женишься на стоматологе, помяни мое слово!

-Да ни в жизни! – прошептал он. – На пушечный выстрел не подойду!...

…Воспоминание выключилось, померкло, как лампочка, когда мужчина зашагал по улице мимо красных, кирпичных зданий с ресторанчиками на цокольных этажах…

…Рабочий день подходил к концу, народу оставалось совсем мало, за окном резко почернело, раскрыли свои желтые глаза уличные фонари, в воздухе пахло асфальтом и чем-то острым, пряным.

-Маш! Тут с острой болью. Сейчас придет! – позвонили девочки из регистратуры.

-Давайте, жду.

Маша повернулась и уставилась на дверь. Последний пациент на сегодня. Хорошо бы, чтобы последний…

Красное лицо с измученными болью глазами появилось в дверном проеме, осмотрело кабинет и, кивнув врачу, поинтересовалось, можно ли зайти.

Маша, поправив маску, кивнула.

Рома робко сел в кресло и тут понял, кто перед ним. Маша даже в медицинской маске была хорошенькая, от нее пахло сладкими духами, а бровки слегка хмурились от сосредоточенности.

-Здравствуй, - прогнусавил Рома. – Вот и встретились.

-Что вы имеете в виду? – Маша выпрямилась, поправляя свет.

-Ну, я тебя каждое утро возил в поезде. Ты в самый первый вагон всегда садилась…

Маша строго посмотрела на клиента.

-Так, у вас, что, температура? – хотела, было, она отчитать говорливого пациента, но потом, приглядевшись, поняла, о чем тот говорит.

Рома видел, как чуть прищурились ее глаза, говоря об улыбке, что пряталась под маской, как девушка слегка покраснела.

-Ладно, потом поговорим. А пока надо вас полечить! – сказала она.

Рома вцепился в подлокотники и зажмурился, увидев в Машиных руках шприц.

-Боитесь? Ничего. Давайте, вдох! – скомандовала она. Пока пациент старательно вдыхал медицинский запах, игла плавно вошла в десну и разлилась приятным холодком лекарства.

-Все, выдох, теперь немножко посидите. У вас тут зуб плоховат, но постараемся его спасти...

Через несколько часов, когда «заморозка» совсем «отошла», а на небе зажглись бледные, прячущиеся в тумане звезды, Рома и Маша шли по набережной, провожая взглядом увешанные лампочками теплоходы, смотря, как в небо взлетают фейерверки, дробясь и разлетаясь искрами, а потом падают, встречаясь со своим отражением в тревожной воде.

Много позже Маша познакомила Романа со своими родителями. Мама, спокойная, улыбчивая женщина, встретила гостя в прихожей. Молодой человек поздоровался, подарил Машиной маме цветы и тут только обратил внимание на серьги, украшавшие уши. Большие синие камни в золотой оправе, слишком тяжелые, оттягивали мочки ушей…

Рома ничего не сказал, только усмехнулся. Вот так свела судьба! Значит, права была тогда врач, суждено ему жениться на стоматологе…

…-А прикус? Ром, все-таки нужно корректировать, - наставническим тоном говорила Мария. Рома кивал.

Прошло много лет, но она так и не заставила мужа сделать это…

 ЗЮЗИНСКИЕ ИСТОРИИ