Константин Паустовский

«Дни стояли короткие, похожие на серые и медленные проблески. Волчья тишина залегала в полях. С востока ползла густая и дикая ночь - ночь смутного времени, веков Ивана Грозного - косматая, сдувавшая набок рыжие бороды паромщиков.
На пароме пахло прелой лошадиной шерстью и рыбой. Фонарь на шесте был беспомощен. При взгляде на него, казалось, что никакой Москвы нет, - нет ни электричества, ни железных дорог, ни книг, ни театров, а есть только этот хриплый собачий лай, храп лошаденок, ослизлые телеги, хлюпанье воды в сапогах да вот эти прибитые к земле, придавленные ночью Ивняги, Белоомуты, Ловцы и Борки. Жестяные лампочки за потными окнами вызывали мысль о тепле, заброшенности и желание спать, - спать до рассвета, когда моргающий денек прогонит ночную, непролазную тоску.»
«Блистающие облака». Константин Паустовский.

«У меня дурацкая память. Я помню преимущественно ночи. Дни, свет - это быстро забывается, а вот ночи я помню прекрасно. Поэтому жизнь кажется мне полной огней. Ночь всегда празднична. Ночью люди говорят то, что никогда не скажут днём. Вы заметили, что ночью голоса у людей, особенно у женщин, меняются? Утром, после ночных разговоров люди стыдятся смотреть друг другу в глаза. Люди вообще стыдятся хороших вещей, например, человечности, любви, своих слёз, тоски, всего, что не носит серого цвета.»
«Блистающие облака». Константин Паустовский.

Он учился в гимназии вместе с Булгаковым и Вертинским, работал в «Гудке» вместе с Ильфом, Багрицким, Бабелем и Булгаковым. Паустовский прожил на Украине 20 лет, из них полтора года – в Одессе, поэтому его в «Гудке» и считали одесситом. Происхождения он был польско-украинско-турецкого, тем не менее он был великим русским писателем, в чем не было ничего удивительного, вспомнить хотя бы Пушкина и Гоголя. Для меня как раз наиболее ценное у Паустовского была его проза, я могу сравнить её только с прозой Лермонтова и Тургенева. В этом смысле его нельзя сравнивать с Толстым, там фундаментальность, высокий смысл и всё такое, а здесь просто проза. Или Достоевский, которого я очень люблю, но он прозу вообще не писал. По-настоящему, Паустовского я прочитал в конце 70-х, когда купил его двухтомник, купленный на макулатурные талоны. По популярности Паустовский превосходил Шолохова, так было и в 60-е, что не нравилось властям, всё это я подробнее расскажу ниже, в том числе и о номинации Паустовского на Нобелевскую премию. Всего Паустовский выдвигался на Нобелевскую премию четыре раза, но премию так и не получил, в чём была какая-то тупая невезучесть.
     Я читаю Паустовского всю свою жизнь, но последнее время всё больше последнюю его книгу «Повесть о жизни». Он писал её 18 лет, и фактически это его автобиография. Для меня это одно из самого ценного, что написал Паустовский. Кроме всего прочего больше десяти лет я жил в доме Мозгина на Пушкинской, сейчас Б.Дмитровке (см. эссе «Москва. Часть 8. Дом Мозгина», http://stihi.ru/2020/12/25/6994). В этом доме в 30-е годы жил Паустовский, создавший в этих стенах «Блистающие облака», "Колхиду" и «Мещерские рассказы». В этом же доме написал свою «Дикую собаку Динго, или Первую любовь» Рувим Исаевич Фраерман. Паустовский дружил с Фраерманом, и до переезда Паустовский часто бывал у Фраермана, это была коммунальная квартира. Об этой квартире Паустовский вспоминает в своей книге "Повесть о жизни" в части "Начало неведомого века". Квартиру, в которой я жил в Доме Мозгина, я давно потерял, о чем жалею, но чем больше думаю об этой истории, чем больше сопоставляю то, что я знаю о жильцах нашего подъезда, тем больше убеждаюсь, что Паустовский и Фраерман жили с большой вероятностью как раз в квартире, в которой я жил в 90-х годах. Дело всё в том, что на первом этаже нашего подъезда жилых помещений не было, а на этаже сверху жила полусумасшедшая старуха-процентщица, которая нас вечно заливала, жила со своей слабоумной внучкой. Она переехала тоже в 90-е потому, что вымерли все её родственники, жившие здесь до исторического материализма. Получается, что вряд ли бабулька могла иметь отношение к Паустовскому или Фраерману. Но главное - это то, что мы забиваем в свои головы, а я как раз представлял себе работающего Паустовского, у которого был стул и матрас на полу (условно).
     Родословная писателя по мужской линии связана с именем гетмана П. К. Сагайдачного, хотя его отец, Георгий Максимович, не придавал этому большого значения: «Отец посмеивался над своим „гетманским происхождением“ и любил говорить, что наши деды и прадеды пахали землю и были самыми обыкновенными терпеливыми хлеборобами…». Дед писателя был казаком, имел опыт чумака, перевозившего с товарищами товары из Крыма в глубь украинской территории, и познакомил юного Паустовского с украинским фольклором, чумацкими и казацкими песнями.   
    Бабушка по матери, Викентия Ивановна Высочанская, была полячкой, переехала в Киев из Черкасс, и жила во флигеле на Лукьяновке с Паустовским, когда он учился в гимназии. Женщиной она была своеобразной, и Паустовский описал её необычайно бережно и точно в книге «Повесть о жизни»
    Его дед по отцу женился на турчанке, а получилось так, что дед служил в армии при Николае I, попал во время одной из русско-турецких войн в турецкий плен и привёз оттуда жену-турчанку Фатьму. Турчанку крестилась и получила имя Гонораты, так что отец писателя сочетал украинское и турецкое происхождение. Отец изображён в повести «Далёкие годы» не очень практичным человеком свободолюбивого революционно-романтического склада и атеистом, что раздражало его тёщу, другую бабушку будущего писателя
     О женщинах Паустовского только официально. Первая жена — Екатерина Степановна Загорская (2.10.1889 — 1969, похоронена в Тарусе на Старом городском кладбище). Паустовский встретился с ней, отправившись санитаром на фронт (Первая мировая война), а она была медсестрой. Паустовский и Загорская венчались летом 1916 года, в родной для Екатерины Подлесной Слободе в Рязанской губернии, сегодня это Луховицкий район Московской области, в которой служил священником её отец. Их брак существовал на протяжении двадцати лет. Сын Вадим вспоминал, что эти отношения были прочными, пока все крутилось вокруг творчества отца. В 30-х Паустовский стал знаменитым писателем, и в 1936 году Екатерина Загорская и Константин Паустовский расстались, причём Екатерина говорила позже родственникам, что развод мужу дала сама. По её словам, она не могла вынести, что муж «связался с полькой» (имелась в виду вторая жена Паустовского). Константин Георгиевич, однако, продолжал заботиться о сыне Вадиме и после развода. Имя Хатидже (рус. «Екатерина») Екатерине Загорской дали татарки из крымской деревушки, где она проводила лето 1914 года.
«…её люблю больше мамы, больше себя… Хатидже — это порыв, грань божественного, радость, тоска, болезнь, небывалые достижения и мучения».
   Вторая жена — Валерия Владимировна Валишевская-Навашина (Waleria Waliszewska, 1896—1975), сестра известного в 1920-е годы польского художника Зигмунта (Сигизмунда) Валишевского. Валерия стала вдохновительницей многих произведений Паустовского, например, «Мещёрская сторона», «Бросок на юг» (здесь Валишевская явилась прообразом Марии). До Паустовского она была замужем сначала за Кириллом Зданевичем, затем за Михаилом Навашиным.
    Третья жена - Татьяна Алексеевна Евтеева-Арбузова (1903—1978), актриса театра имени Мейерхольда. Они встретились, когда Татьяна Евтеева была женой драматурга Алексея Арбузова. Арбузов посвятил ей свою пьесу «Таня». Арбузов ушел от нее в 1939 году, но она стала супругой киноведа Михаила Шнейдера. Потом она овдовела и через пять лет вышла замуж за Паустовского. Паустовский писал о ней:
«Нежность, единственный мой человек, клянусь жизнью, что такой любви (без хвастовства) не было ещё на свете. Не было и не будет, вся остальная любовь — чепуха и бред. Пусть спокойно и счастливо бьётся твоё сердце, моё сердце! Мы все будем счастливы, все! Я знаю и верю…»

   Итак, Константин Георгиевич Паустовский (19  мая 1892, Москва - 14 июля 1968, Москва) - русский советский писатель. Родился он в семье железнодорожного статистика Георгия Максимовича Паустовского, проживавшего в Гранатном переулке Москвы. Был крещён в церкви святого Георгия на Всполье.  (Москва. Церковь Георгия Победоносца, что на Всполье. Разрушена в 1933 году). Запись в метрической церковной книге содержит сведения о его родителях:
«…отец отставной унтер-офицер II разряду из добровольцев, из мещан Киевской губернии, Васильковского уезда, Георгий Максимович Паустовский и законная жена его Мария Григорьевна, оба православные люди».
     В 1898 году семья вернулась из Москвы в Киев, где в 1904 году Константин Паустовский поступил в Первую киевскую классическую гимназию. Ученье Паустовского описано в книге «Повесть о жизни», написано интересно и, я бы сказал, достоверно, много всякого такого, что просто так не выдумаешь, например, о самоубийстве одного гимназиста, или случай, когда при поступлении в гимназию, директор сказал ему: «Учись хорошо, а то съем.» После распада семьи (осень 1908 года) он несколько месяцев жил у дяди, Николая Григорьевича Высочанского, в Брянске и учился в брянской гимназии. Дядя этот - прикольный, и читать о нем интересно.
     Осенью 1909 года Паустовский возвратился в Киев, восстановился в Александровской гимназии, начал самостоятельную жизнь, зарабатывая репетиторством. В 1912 году Паустовский поступил в Императорский университет св. Владимира в Киеве на историко-филологический факультет. Проучился он два года. В 1957 года он писал о жизни на Украине:
«В книгах почти каждого писателя просвечивается, как сквозь лёгкую солнечную дымку, образ родного края, с его бескрайним небом и тишиной полей, с его задумчивыми лесами и языком народа. Мне в общем-то повезло. Я вырос на Украине. Её лиризму я благодарен многими сторонами своей прозы. Образ Украины я носил в своём сердце на протяжении многих лет.»
     С началом Первой мировой войны Паустовский переехал в Москву к матери и сестре и перевёлся в Московский университет, но скоро бросил учёбу и устроиться на работу трамвайным кондуктором. Затем служил санитаром на санитарных поездах. Осенью 1915 года с полевым санитарным отрядом отступал вместе с русской армией от Люблина в Польше до Несвижа в Белоруссии. После гибели его братьев в один год на разных фронтах, Паустовский вернулся в Москву к матери и сестре, но через некоторое время уехал оттуда. В этот период он работал на Брянском металлургическом заводе в Екатеринославе, на металлургическом заводе в Юзовке, на котельном заводе в Таганроге, с осени 1916 года - в рыбачьей артели на Азовском море. После начала Февральской революции уехал в Москву, где работал репортёром в газетах и видел события 1917—1919 годов.
    Во время гражданской войны Паустовский вернулся на Украину, куда снова перебрались его мать и сестра. В Киеве в декабре 1918 года он был призван в украинскую армию гетмана Скоропадского, а вскоре после очередной смены власти был призван в Красную Армию. 
Впоследствии Паустовский много ездил по югу России, жил два года в Одессе, работая в газетах «Станок» и «Моряк». В этот период Паустовский подружился с И. Ильфом, И. Бабелем и Э. Багрицким. Из Одессы Паустовский уехал в Крым, затем — на Кавказ. Жил в Сухуми, Батуми, Тбилиси, Ереване, Баку, побывал в северной Персии. Печатался в газетах «Маяк» (Батум) и «Гудок Закавказья» (Тифлис).
    В 1923 году Паустовский вернулся в Москву и несколько лет работал редактором РОСТА. С 1930 года и до начала 1950-х годов Паустовский проводит много времени в селе Солотча под Рязанью в мещёрских лесах. В начале 1931 года по заданию РОСТА он едет в Березники на строительство Березниковского химкомбината, где работал над повестью «Кара-Бугаз». Эта повесть была для Паустовского ключевой, и после выхода повести он оставил службу и стал профессиональным писателем.
     Во время войны по требованию Комитета по делам искусств он был освобождён от службы для работы над новой пьесой для МХАТа и эвакуировался с семьёй в Алма-Ату. Он работал над пьесой «Пока не остановится сердце» и над романом «Дым отечества». Постановку пьесы готовил московский Камерный театр под руководством А. Я. Таирова, эвакуированный в Барнаул. Премьера спектакля по пьесе «Пока не остановится сердце», посвящённой борьбе с фашизмом, состоялась в Барнауле 4 апреля 1943 года. В 1950-е годы Паустовский жил в Москве и в Тарусе на Оке. Более десяти лет вёл семинар прозы в Литературном институте им. Горького
   
Константин Паустовский скончался 14 июля 1968 года в Москве.
   В городе Тарусе на высоком берегу Оки в городском парке установлен памятник Константину Паустовскому. Паустовский стоит у забора и играет со своим псом по кличке Грозный. Автор и исполнитель проекта — скульптор Вадим Церковников. Памятник установлен в 2012 году по случаю 120-летия со дня рождения Константина Паустовского
   Паустовский похоронен на городском кладбище Тарусы (по завещанию). Фото могилы К. Г. Паустовского есть в подборке.

Описывать жизнь Паустовского – дело безнадежное, тем более он и сам всё изложил в книге «Повесть о жизни», так что я коснусь только некоторых интересных для меня вопросов. А книга «Повесть о жизни» состоит из шести частей: «Далёкие годы» Книга 1. (1946),
«Беспокойная юность» Книга 2. (1954), «Начало неведомого века» Книга 3. (1956), «Время больших ожиданий» Книга 4. (1958),
 «Бросок на Юг». Книга 5. и «Книга скитаний» (1963). Книга 6. В книге много личного, но особенно интересно отношения Паустовского с Исааком Бабелем, Ильёй Ильфом, Эдуардом Багрицким и Михаилом Пришвиным. Однако это имеет самостоятельное значение и не может быть предметом этого очерка, но все ссылки я привожу.

1. В книге «Повесть о жизни» Паустовский написал о своей матери и сестре, получилось у него очень грустная история, особенно ее конец. Последние годы, вплоть до 1934, мать и сестра жили в Киеве, в последний раз, когда Паустовский их видел, сестра совсем плохо видела, и сама ухаживать за собой уже не могла, так и прожила сестра на семь дней дольше.
Мария Григорьевна, урождённая Высочанская (1869 — 20 июня 1934) — похоронена на Байковом кладбище в Киеве.
            Сестра, Галина Георгиевна Паустовская (1886 — 27 июня 1934 г.) — похоронена на Байковом кладбище в Киеве (рядом с матерью).
            Такие дела.
2. История с Марлен Дитрих - важная для понимания Паустовского и его творчества. Он был в числе любимых писателей Марлен Дитрих. В своей книге «Размышления» (глава «Паустовский») она описала их встречу, которая произошла в 1964 году во время её выступления в ЦДЛ:
«Однажды я прочитала рассказ «Телеграмма» Паустовского. (Это была книга, где рядом с русским текстом шёл его английский перевод.) Он произвёл на меня такое впечатление, что ни рассказ, ни имя писателя, о котором никогда не слышала, я уже не могла забыть. Мне не удавалось разыскать другие книги этого удивительного писателя. Когда я приехала на гастроли в Россию, то в московском аэропорту спросила о Паустовском. Тут собрались сотни журналистов, они не задавали глупых вопросов … Когда мы подъезжали к моему отелю, я уже всё знала о Паустовском. Он в то время был болен, лежал в больнице. Позже я прочитала оба тома «Повести о жизни» и была опьянена его прозой. Мы выступали для писателей, художников, артистов, часто бывало даже по четыре представления в день. И вот в один из таких дней, готовясь к выступлению, Берт Бакарак и я находились за кулисами. К нам пришла моя очаровательная переводчица Нора и сказала, что Паустовский в зале. Но этого не могло быть, мне ведь известно, что он в больнице с сердечным приступом, так мне сказали в аэропорту в тот день, когда я прилетела. Я возразила: «Это невозможно!» Нора уверяла: «Да, он здесь вместе со своей женой». Представление прошло хорошо. Но никогда нельзя этого предвидеть, — когда особенно стараешься, чаще всего не достигаешь желаемого. По окончании шоу меня попросили остаться на сцене. И вдруг по ступенькам поднялся Паустовский. Я была так потрясена его присутствием, что, будучи не в состоянии вымолвить по-русски ни слова, не нашла иного способа высказать ему своё восхищение, кроме как опуститься перед ним на колени. Волнуясь о его здоровье, я хотела, чтобы он тотчас же вернулся в больницу. Но его жена успокоила меня: «Так будет лучше для него». Больших усилий стоило ему прийти, чтобы увидеть меня. Он вскоре умер. У меня остались его книги и воспоминания о нём. Он писал романтично, но просто, без прикрас. Я не уверена, что он известен в Америке, но однажды его «откроют». В своих описаниях он напоминает Гамсуна. Он — лучший из тех русских писателей, кого я знаю. Я встретила его слишком поздно».
     В память об этой встрече Марлен Дитрих подарила Константину Георгиевичу несколько фотографий. Одна из них запечатлела Константина Паустовского и преклонившую перед любимым писателем колени актрису на сцене Центрального дома литераторов. Эта фотография (есть в подборке) довольно известна сейчас, вы найдете ее в интернете за два клика.
3. В 1966 году Паустовский подписал письмо двадцати пяти деятелей культуры и науки генеральному секретарю ЦК КПСС Л. И. Брежневу против реабилитации И. Сталина. Во время судебного процесса над писателями А. Д. Синявским и Ю. М. Даниэлем К. Паустовский вместе с К. Чуковским открыто выступил в их поддержку, предоставив суду положительные отзывы об их творчестве.
    Долгое время Константин Паустовский болел астмой, перенёс несколько инфарктов. Уже незадолго до смерти тяжело больной писатель направил письмо А. Н. Косыгину с просьбой не увольнять главного режиссёра Театра на Таганке Ю. П. Любимова. За письмом последовал телефонный разговор с Косыгиным, в котором Константин Георгиевич сказал:
«С вами говорит умирающий Паустовский. Я умоляю вас не губить культурные ценности нашей страны. Если вы снимете Любимова, распадётся театр, погибнет большое дело.»
В результате приказ об увольнении подписан не был.

4. Валерий Дружбинский, работавший у Паустовского литературным секретарём, написал: «Удивительно, но Паустовский ухитрился прожить время безумного восхваления Сталина и ни слова не написать о вожде всех времён и народов. Ухитрился не вступить в партию, не подписать ни единого письма или обращения, клеймящего кого-нибудь. Он изо всех сил пытался остаться и поэтому остался самим собой». Вот и мне это пришло в голову.

Из произведений Константина Паустовского я приведу только два фрагмента вот по каким соображениям. Первый об отношении к русской культуре в Киеве в начале прошлого века, почитайте, мне было интересно, есть о чём подумать, главное, как это мы умудрились докатиться до сегодняшней ситуации? Второй фрагмент – это описание русской природы, которую так любил Паустовский.

   «Была осень 1910 года — промозглая, тусклая, с обледенелыми ветками, оловянным небом и шелестом не успевшей облететь, но уже подмерзшей листвы. В такие дни у меня часто бывали головные боли. Тогда я не ходил в гимназию, оставался у себя в каморке в Диком переулке, лежал, закутав голову, и старался не стонать, чтобы не беспокоить пани Козловскую. …
Вот в такой день пани Козловская открыла дверь на звонок почтальона, взяла газету, охнула и засеменила ко мне в комнату.
— Костик, — сказала она, — несчастье с графом Толстым!
Я вскочил, выхватил у нее газету, пахнувшую керосином, и начал читать первые телеграммы об уходе Толстого.
Пани Козловская с испугом смотрела на меня и повторяла:
— Боже, спаси его! Боже, спаси его!
Я тотчас оделся, натянул шинель и вышел на улицу. Мне казалось, что все в городе должно было сразу перемениться с той минуты, когда пришло ошеломляющее известие. Но все было по-старому. Ехали ломовики с дровами, дребезжал вагон старой киевской конки, гуляли с гувернантками дети.
Я не выдержал и пошел в гимназию. На всех партах валялись газеты. Наш классный наставник — латинист Субоч — опоздал на урок. Этого с ним никогда не бывало. Он вошел, опустился на стул, снял пенсне и долго сидел, сгорбившись, глядя за окно подслеповатыми выпуклыми глазами. Он как будто чего-то ждал. Потом он сказал мне:
— Сходите, голубчик, к редакции «Киевской мысли». Там вывешиваются последние телеграммы. Узнайте. Мы будем ждать.
Это было неслыханно в истории нашего класса. Но сейчас все отнеслись к этому, как к естественному явлению. Я встал и вышел. В коридоре меня поймал Платон Федорович.
— Вы куда? — грозно спросил он и загородил мне дорогу.
Я ответил. Платон Федорович наклонил голову и быстро отступил к стене, чтобы дать мне пройти.
Когда я вернулся, то, прежде чем войти в класс, я заглянул в него через верхнее стекло двери. Субоч читал вслух. Все сидели неподвижно, будто оцепенев. Я тихо открыл дверь и услышал знакомые слова:
— «Стало темнеть, ясная серебряная Венера низко на западе уже сияла из-за березок своим нежным блеском, и высоко на востоке уже переливался своими красными огнями мрачный Арктур. Над головой у себя Левин ловил и терял звезды Медведицы. Вальдшнепы уже перестали летать…»
Два или три дня занятия в гимназии шли кое-как. Потом таким же промозглым утром я увидел экстренные выпуски газет с траурной каймой, растерянных людей на улицах, толпы студентов около университета. Они стояли молча. На рукавах шинелей у всех студентов были креповые черные повязки. Незнакомый студент приколол и мне на мою серую шинель черную повязку.
Я пошел в гимназию. Казачьи разъезды медленно проезжали вдоль тротуаров. Во дворах стояли кучками городовые. По дороге я догнал своих товарищей по классу — у всех, как и у меня, были траурные повязки. В раздевалке мы откололи эти повязки от шинелей и надели на рукава курток. В гимназии было особенно тихо. Даже малыши не шумели.
Как раз в этот день первым уроком в нашем классе был Закон Божий. Трегубов вошел слишком быстро, не так, как всегда, перекрестился на икону и сел к столу.
Дежурный Матусевич вышел и остановился рядом с Трегубовым. Трегубов тяжело смотрел на него и молчал.
— Вчера, в шесть часов утра, на станции Астапово, — сказал Матусевич, стараясь не волноваться и говорить громко, — умер величайший писатель нашей страны, а может быть, и всего мира, Лев Николаевич Толстой.
Громыхнули крышки парт. Весь класс встал. В глубочайшей тишине был слышен цокот копыт — по улице проезжали патрули.
Трегубов наклонился над столом, сжал его края толстыми пальцами и сидел неподвижно.
— Встаньте, отец протоиерей! — очень тихо сказал ему Матусевич.
Трегубов медленно и грузно встал. Шея его налилась кровью. Он стоял, опустив глаза. Прошло несколько минут. Нам они показались часами. Потом все сели бесшумно и медленно. Трегубов взял журнал и пошел из класса. В дверях он остановился и сказал:
— Вы заставили меня почтить память вероотступника, отлученного от церкви. Не будем говорить о том, что он был великим писателем. Я совершил преступление против своего сана и понесу ответ перед Богом и высшими церковными властями. Но с этого дня я уже не преподаватель в вашем классе. Прощайте. И да вразумит вас Господь.
Мы молчали. Трегубов вышел.
На следующий урок Закона Божьего к нам пришел вместо Трегубова молодой священник с лицом поэта Надсона, любитель философии и литературы».
Константин Паустовский. «Книга о жизни».

«В Мещёрском крае нет никаких особенных красот и богатств, кроме лесов, лугов и прозрачного воздуха. Но все же край этот обладает большой притягательной силой. Он очень скромен — так же, как картины Левитана. Но в нем, как и в этих картинах, заключена вся прелесть и все незаметное на первый взгляд разнообразие русской природы.
Что можно увидеть в Мещёрском крае? Цветущие или скошенные луга, сосновые боры, поемные и лесные озера, заросшие черной кугой, стога, пахнущие сухим и теплым сеном. Сено в стогах держит тепло всю зиму.
Мне приходилось ночевать в стогах в октябре, когда трава на рассвете покрывается инеем, как солью. Я вырывал в сене глубокую нору, залезал в нее и всю ночь спал в стогу, будто в запертой комнате. А над лугами шел холодный дождь и ветер налетал косыми ударами.
В Мещёрском крае можно увидеть сосновые боры, где так торжественно и тихо, что бубенчик- «болтун» заблудившейся коровы слышен далеко, почти за километр. Но такая тишина стоит в лесах только в безветренные дни. В ветер леса шумят великим океанским гулом и вершины сосен гнутся вслед пролетающим облакам.
В Мещёрском крае можно увидеть лесные озера с темной водой, обширные болота, покрытые ольхой и осиной, одинокие, обугленные от старости избы лесников, пески, можжевельник, вереск, косяки журавлей и знакомые нам под всеми широтами звезды.
Что можно услышать в Мещёрском крае, кроме гула сосновых лесов? Крики перепелов и ястребов, свист иволги, суетливый стук дятлов, вой волков, шорох дождей в рыжей хвое, вечерний плач гармоники в деревушке, а по ночам — разноголосое пение петухов да колотушку деревенского сторожа.
Но увидеть и услышать так мало можно только в первые дни. Потом с каждым днем этот край делается все богаче, разнообразнее, милее сердцу, и, наконец, наступает время, когда каждая ива над заглохшей рекой кажется своей, очень знакомой, когда о ней можно рассказывать удивительные истории.»
К. Г. Паустовский. «Мещёрская сторона»

Приложения:
1. К.Паустовский.  «Повесть о жизни». «Далёкие годы» Книга 1. (1946),
https://www.youtube.com/watch?v=ZT9xsAFKC2Q&t=39s
2. К.Паустовский.  «Повесть о жизни». «Беспокойная юность» Книга 2. (1954)
Часть 1
https://www.youtube.com/watch?v=3JvBqgw7YAA&t=12823s
Часть 2
https://www.youtube.com/watch?v=bF72Z3ByhlQ&t=10307s
3. К.Паустовский. «Повесть о жизни». «Начало неведомого века» Книга 3. (1956)
Часть 1
https://www.youtube.com/watch?v=HWepK6YVSiw
Часть 2
https://www.youtube.com/watch?v=Uq5um5bZgos&t=11343s
https://www.youtube.com/watch?v=Uq5um5bZgos&t=11425s
4. К.Паустовский. «Повесть о жизни». «Время больших ожиданий» Книга 4. (1958)
https://www.youtube.com/watch?v=r15gCObOGMY&t=3558s. К.Паустовский. «Повесть о жизни». «Бросок на Юг». Книга 5.
https://www.youtube.com/watch?v=CsUPafSG01w
6. К.Паустовский. «Повесть о жизни». «Книга скитаний» (1963). Книга 6.
https://www.youtube.com/watch?v=izPjdkB3RYg
(Багрицкий. 2.38, Пришвин. 3.01)
7. Эта Книга изменила всю жизнь — Константин Паустовский (подкаст)
https://www.youtube.com/watch?v=jEnBXcdZtfY

Фото:  Константин Паустовский.