Поэтические муки

1
Сижу за столом, думаю. Да, скучно мне. Грустно, аж сил нет. Когда помрёт кто-нибудь, и то веселее бывает. Муха летает, часы тикают, в комнате запах тухлой рыбы, гнилых досок и чего-то ещё. Съехать нет никакой возможности. Лучше комнату с моим достатком не найдёшь. Выглядываю в окно: Захар, дворник, убирает лопатой снег. За ночь намело. «Хорошая работа — снег убирать, — думаю я. — А то сидишь тут, пишешь целый день. А потом в редакцию несёшь в надежде, что напечатают. В редакции хвалят, но всё равно не печатают. Вот такие дела». Жестокая судьба у писателя, а у поэта — и того хуже. Гонорары не платят, постоянно придираются, то рифма неточная, то размер нарушен, то ещё что-нибудь непонятное. А как же вдохновение? А вдохновение такое, что иногда двух строчек связать не можешь. Бывают, конечно, моменты озарения, но это редкость. Надоели уже эти ямбы и хореи. А ведь с каким восторгом начинал ещё в лицее:

Я помню твои очи,
Они темнее ночи.

Не то что сейчас:

Как в жилах стынет кровь,
Быть может, то — любовь?

Рифма избитая, да и вообще любовь–кровь только ленивый не рифмовал. Или вот ещё:

Сомкни, уставши, веки.
Отныне — твой навеки.

Глупость какая. И вообще, надо социальные стихи писать. А у меня? У меня всё какая-то чепуха. Вот Некрасов — правильный поэт, знал, о чём писал. Завтра снова в редакцию схожу. А сейчас вздремнуть бы. Ложусь на кровать, укрываюсь пледом и засыпаю.

2
На следующий день иду в редакцию, что-то они мне там скажут. Стучу в дверь, захожу и здороваюсь со всеми. За большим столом сидит Иван Никифорович Петров — главный редактор литературного журнала. Он поднимает на меня глаза, лукаво улыбается и говорит: «А, это вы, Васильев. Стихи ваши я прочитал, стихи хорошие, но нам они не подходят, слишком пафосные, и подражание Пушкину чувствуется». Я пытаюсь возразить, но у меня ничего не получается. «Будут ещё стихи, приносите, прочитаем, рассмотрим, может быть, напечатаем. Обещать ничего не буду, поживём–увидим», — говорит редактор. «Но как же так, я ведь стараюсь, пишу, а получается, что всё в стол. Ладно хоть к чёрту не послал» — крутятся в моей голове мысли. Я раскланиваюсь и совершенно убитый ухожу прочь. «Поживём–увидим» — ничего они не напечатают. Искать другую редакцию? Но где искать? На улице поднимается метель. Я кутаюсь шарфом, поднимаю воротник и прибавляю шаг.

3
И вот я опять за столом, пытаюсь писать, но ничего не выходит. Получается, как всегда тривиально, но на большее пока что не способен. И вот застрял я на двух строчках, рифма у меня перекрёстная должна быть, но связать воедино строфу никак не выходит. Сколько уж вариантов перебрал. Никак муза не приходит, очень она у меня капризная, эта госпожа муза.  Так, так, попробовать ещё варианты? Вот они эти две строчки:

Холодный, зимний день,
На улице метель.

Но дальше-то как? Ничего не идёт в голову. Ну как же!? Как же!? «Прекрасный зимний лес?» — «День–лес» не рифмуются. «Холодный дуба ствол?» — опять не рифмуется, и слово «холодный» уже было. «Снегов прохладна сень?» — словосочетание «прохладна сень» не нравится. Получается что-то в стиле девятнадцатого века. И вдруг осеняет!

И скошенный плетень
Прижал собою ель.

Четверостишие есть. Но этого мало, что же потом? Пересчитываю слоги, нигде не сбился. А бывает и такое, что размер нарушен. Слогов, скажем, больше, или ударения не совпадают. А бывает, что звучит глухо. Читаешь и язык спотыкается, а иногда и совсем недопустимое, созвучие какое-нибудь неблагозвучное, например: «Люблю я, как блюя на слух воспринимается». Бывает и похуже, обойдусь без примеров. Но, что это? Кажется, пошла рифма. И вдруг залпом пишу следующее:

Иду в мороз домой,
Спешу скорей, скорей.
А ветер — лютый, злой —
Спешит ещё быстрей.

Вот так жизнь и проходит за письменным столом. Скучать в общем-то не всегда получается. Я, конечно, больше для себя пишу. В графоманстве часто обвиняют. Но мне, признаться, всё равно. Пусть зубоскалят. Иногда надо и на критику наплевать, да и что такое критика? Пустые слова. А знаете, как коллеги по поэтическому цеху ненавидят? Аж пена изо рта течёт у некоторых. А сами те ещё писаки, не то что подражание Пушкину, а вообще какой-то сумбур модернистский. Думаю, придут и ко мне ещё известность и понимание, надо только в это свято верить. И продолжать, продолжать своё дело. Руки не опускать. Ну ладно, что-то я совсем с вами заболтался. Пойду кофейку попью.

Сентябрь 2014, август 2023