Место на суше

Ну, привет, Бородач. Я сижу вот в твоей «Флоридите».
Музыканты безумствуют в сальсе. На баре юнец
доливает бокалы, в которых коктейли допиты,
предлагая не верить, что миру наступит конец.

Рассказать, что я счастлив? Да брось… До ружья еще мили…
Я купил карабин, но к патронам пока не спешу,
ибо знаю, что плакать о том, что тебя не любили -
это глупость, которой я редко по жизни грешу.

Да, ценю старика, что остался средь волн без Дайкири.
В нем, таком одиноком, сгорали не сны, а тоска
по дурацкой мечте о прощающем грешное мире,
так похожем на звезды, свисающие с потолка

безупречного неба… Итог - не улов, а наживка
для простых рыбаков, что не смеют ходить по воде,
но обязаны верит в судебный топор на загривке
как в Его приговор совершенной вне зла ерунде.

Ты ведь Тору читал. Ну, хотя бы из тьмы интереса
к исключительной сути котов. Так вот, в ней не о том,
что простой человек - лишь звено непростого процесса,
а о том, как в процессе не стать равнодушным скотом.

И война по пути не является столь неизбежной,
как глаголют политики с кровью помытых трибун,
ибо плавить надежду в любви - столь же, Хэм, безнадежно,
как и верить в спокойствие нежных для взгляда лагун.

Ты ведь знаешь, я прав. Ты всю жизнь нам писал про такое
совпадение стона с молчанием в недрах сердец,
раздираемых страстью влечения к свету покоя,
о котором рассказывал в пятницу вечный Отец.

Может быть, что и выбор твой сделан был вовсе не с горя
отупения вкруг человеков, а только затем,
чтоб оставить себя, словно жертву прекрасному морю,
где решается множество тверди несчастной проблем…

Вот и я ожидаю таких же, по сути, открытий,
дабы чью-то судьбу написать, как писал бы свою.
Я с тобой, Бородач. Я сижу вот в твоей «Флоридите».
Музыканты безумствуют в сальсе. Я весел и пью…