Часть 32. Любовь к Божественной литургии и к людям

«Если б я мог передать хоть одну десятую долю той радости, которую я переживаю во время Божественной литургии!”— из письма отца Серафима духовному чаду А.М. Одынецкому.

Что приняла, облобызала наша Церковь,
для нас должно быть обязательным, святым.
Божественная литургия – радость сердцу!
— так говорил частенько старец Серафим.

Он всей душой своей любил богослужения,
благоговейно исполнял устав церковный,
во время службы даже делал прибавления –
вводил порой в изобразительные просьбы.

На службах старец не спешил, всё делал тщательно,
он сам частички вынимал на проскомидии,
с благоговением, старательно, внимательно,
хотя и был процесс весь этот длителен.

Он литургической молитвой просто жил,
служил спокойно, тихо, благодатно:
то Бога славил, то Его благодарил,
то обращался к Нему с просьбой троекратно.

Он был посредником меж Богом и людьми,
лились из глаз его слезинки умиленья,
хоть своим духом он в Небесной Церкви был,
всегда предстательствовал за земную Церковь.

Весь его взор был обращён к Святым Дарам
и на святой престол, где всё находится,
он в это время ничего не замечал,
не видел около себя и тех, кто молится.

Казалось, батюшка телесными очами
на Евхаристии Иисуса лицезреет
и будто чувствует Его любовь, страданья,
переживает всю историю спасенья.

И сам он внешне просветлялся постепенно,
как будто падал лучик солнца на него,
светился старец дивным озареньем,
а на лице был удивительный покой.

Все, кто был в храме, чувствовали сердцем,
как горячо игумен молится за них,
ведь даже в немощи своей он был усерден,
хотя и голос его был в молитвах тих.

Божественную литургию этот батюшка
обычно в храме совершал с энтузиазмом,
он со слезами выходил к народу с Чашею,
для всех причастников то был великий праздник.

По окончании богослужения в том храме
всегда царил пасхальный дух, и прихожане
не торопились расходиться, была радость,
все были счастливы, друг друга поздравляли.

Из церкви люди расходились постепенно,
а кое-кто спешил и к батюшке на трапезу,
их общий стол, как отзвук «тайной ве'чери»,
давал возможность прихожанам чуть расслабиться.

А это было вопреки запретам власти,
не разрешавшей старцу долго быть с людьми,
ведь после каждого богослужения из храма
должны все были за ограду выходить.

Не мог священник Серафим оставить
людей, приехавших к нему издалека,
кормил обедом и приют давал им даже,
и приглашал молиться в келью иногда.

Духовных чад своих игумен не бросал,
ни для кого не делал в этом исключенья,
ведь он как в пу'стыне не мог жить, не желал –
уйдя от всех, уединённо жить, отдельно.

11.04.2025 г.