Я каюсь!

Перебирала жизнь: деньки, денёчки…
Решила на ваш суд оставить строчки
О том, что мучает меня и днём и ночью.
Мне стыдно перед небом, стыдно очень!
Всё в биографии моей, так получилось,
Вело к культуре, поневоле приобщилась.
По маминой протоптанной дороге,
В большую жизнь меня помчали ноги.
Девчонкой юной, Боже, что я знала,
В библиотеку двери открывала.
Там, в «храме мысли», дни я  проводила.
Учёбу в школе только завершила.

Была я активисткой, комсомолкой!
И жизнь казалась библиотечной полкой,
Где каждый том всегда на своём месте.
Там долгий поиск книги неуместен.
Теперь жизнь не однажды доказала,
Что мне обычных знаний не хватало.
Ещё подспудно где-то и храним
Максимализм, но я прощаюсь с ним.
Да, он уже сегодня на излёте:
Душа всё время в каторжной работе.
Да и судьба ладони натрудила
Пока мой образ нынешний лепила.
Но на судьбу не стану я роптать,
А вот о чём хочу вам рассказать.

Короче – получили мы задание.
Отдел культуры выдал указание:
Всех верующих на заметку брать!
Нам его надо было выполнять.
На формуляре ставилась отметка –
Какая-нибудь птичка или клетка.
Сейчас намного больше понимаю,
И птичку с клеткой я не совмещаю.
Ведь клетка с ней совсем несовместима,
Она неволей до смерти ранима.

Поскольку нам подкинули работку –
Подвергнуть всех идейной обработке,
Мы и работали на совесть, Боже мой!
Прости меня, читатель дорогой!
Вели беседы, даже убеждали,
Хоть аргументы и по швам трещали!
Я помню эти умные глаза,
Которые в ответ на бред девчонки,
Кипящей, как весенняя гроза,
Когда гром с молнией устраивают гонки,
С усмешкой лёгкой, с жалостью ко мне
Смотрели молча в «храма» тишине.
И возражать особо не пытались,
Приберегая «бисер» свой другим,
Но только в вере крепче утверждались,
Пока «глаза открыть» пыталась им.

Сегодня – тем завидую, которым,
Бог был уже тогда во всём опорой.
Он ярким светом освещал им путь.
Свет не гасила атеизма муть.
А я росла в безбожной атмосфере:
Отец брезгливо относился к вере.
Он о религии лишь то, пожалуй, знал,
Что в школе поп нещадно лупцевал.
В лице попов он Бога презирал.
Окно разбив, из школы дёру дал!
Он жизнь свою бутылке посвятил.
Лишь ей молился, только ей служил.
И кончил плохо, зелье отомстило:
За преданность – в расцвете сил убило!

А мама, как могла, девчат растила.
На ниве просвещения служила,
И сельским библиотекарем была,
Прекрасным идеологом слыла.
Когда, как говорят, «пошёл процесс»,
Пополнила ряды КПСС.
Со временем, возможно из-за нации,
Была и секретарь организации.
Тянула воз общественных нагрузок,
И радовал, по-детски, штапель блузок.
И штапельные изредка справляла,
Поскольку денег вечно не хватало.

Культура и доныне в бедноте,
Приоритеты ценностей не те:
Кто свет несёт, тому не воздаётся,
Над ними тьма в открытую смеётся!
Но вижу я в России перемены:
Постройки старой завалились стены.
И должен взять реванш теперь культ света,
Есть у меня на то одна примета.
Вам случай интересный расскажу,
Опять в контакт с былым своим вхожу.

Давно всё это было, стёрло время
Подробности, они и не важны,
Тогда искоренялось света семя
На всех углах моей большой страны.
Всему виной была одна иконка,
Стоящая в серванте, за стеклом,
Когда Н.В. коллегу-поросёнка
Душевно пригласила к себе в дом.
Тут к месту вспомнить, видимо, свинью
Которая, как знаем, дуб подрыла.
И эта тоже, спрятав гниль свою,
Пила чай, а в уме донос строчила.
А на него тогда был жуткий спрос!
Короче – сделал дело тот донос.

Такие вот плачевные дела!
Потом у нас комиссия была.
На чай сама, конечно, напросилась,
На месте «преступленье» подтвердилось.
Тогда за это, говорю вам честно,
Теряли часто должности и место,
Но в тот раз завершилось «строгачом»
И выводом, что не для «хрюши» дом!

Вот я и говорю о переменах,
Которые, конечно, налицо:
Венчается сейчас в церковных стенах
Культуры нашей первое лицо!
Серебряный свой срок встречает с Богом.
Мне лично, это говорит о многом.

Так вот, вернёмся к вере, моя вера
Служила атрибутом интерьера:
На полстены у нас висел портрет,
На нём был Бог и царь, всех внуков дед!
Дед был без бороды и без усов,
Судьёй великим наших дел и слов.
Смотрел с прищуром мягким, хитрым взглядом.
И днём и ночью был он с нами рядом.
Читатель мой наверно догадался
Чей облик в нашем доме почитался?

Не знала я ни Бога, ни креста,
Считала чем-то сказочным Христа.
Ах, сколько лет мне надо было жить,
Чтоб к Господу тропиночку пробить!?
Но, слава Богу! Мы не разминулись.
Пути-дороги всё-таки сомкнулись.
Почувствовала я душой своей:
Ведут меня в потоке бурных дней!

Всё в жизни было – горе и потери,
Пока во тьме я пробивалась к вере.
Не понимая знаки и подсказки,
Ждала я от судьбы любви да ласки!
Но где уж там! Не тут, конечно, было!
Судьба меня не раз нещадно била!
В конце концов, я стала понимать,
Что только на себя могу роптать.
 
И стала рыть под истину подкоп,
Не раз, стирая в кровь и нос и лоб.
Раз били в нос, знать не туда совала –
Пустили кровь, и, что-то понимала!
На лбу не раз, не два вздувалась шишка,
Как знак того, что я пока глупышка.
Так через боль и через унижение
Во мне рождали к истине стремление.

Читала всё, что в руки попадало,
Хотя порой совсем не понимала.
Но постепенно вывели на путь,
И нет желанья – в сторону свернуть.
Бреду ещё нещадно спотыкаясь,
Но медленно, с трудом преображаясь.
Не за одну, возможно, Манвантару*,
Но разорву и колесо Сансары*.
И цель одна, и свет лишь Он один!
Ведёт меня к Нему распятый сын.

За снизошедшее на душу мне блаженство
Стремлюсь постичь основы совершенства.
Пытаюсь упорядочить себя,
Всё принимая, так как есть, любя.
Теперь во всём я вижу волю неба,
Уже мне мало в жизни только хлеба.
Питаю душу тоже, чем могу,
Она ни дня не хочет быть в долгу.
Мне отдаёт, и я вернуть пытаюсь.
Так и живу, и к лучшему меняюсь.

Я образ жизни полностью сменила,
В здоровом теле и у духа сила!
Его я трупным ядом не питаю,
Себя к вегетарианцам причисляю.
И стало легче телу и душе,
Я на каком-то новом рубеже.
Вот потому-то мне теперь и стыдно,
За давнего читателя обидно.
Я каюсь, мой читатель дорогой!
Прости меня, Господь теперь со мной!

        20-26.08.2002            В.Тен


Манвантара (санскр.) – период проявления.

Сансара (санскр.) – Буквально, «вращение», океан
 рождений и смертей. Человеческие
перевоплощения, представленные в виде непрерывного круга, колеса, которое всегда в движении.