Было славное там местечко

***
Было славное там местечко,
и вдруг чудом необъяснимым
синий кит бултыхнулся в речку,
объявил там себя налимом.

Вероятно, упавший с неба,
прямо с неба, а то откуда? –
с виду выглядел он нелепо,
безусловное чудо-юдо.

Но глядел он вокруг с доверьем
и лежал в реке, будто в ванне,
будто ванны ещё издревле
у китов вошли в бытованье.

Будто прямо с времён библейских
(с эоцена, есть точка зренья)
у китовых бывают всплески,
всплески памяти, озаренья.

Есть у них, что терзает душу,
что душой этой самой движет.
Есть мечта вновь пожить на суше,
но, конечно, к воде поближе.

Я не прочь жить с китами в мире,
сам дружу с местным кашалотом.
Я искал речку чуть пошире,
чтоб ловить рыбу с эхолотом.

Жаль, что кит мою речку занял,
расплескал всю её по лугу.
Этой глупости нет названья –
надо ж так замочить округу.

Но уж осень, закат багряный.
Я в последний раз снял картинку,
как ходил по киту с граблями
почесать, где просил он, спинку.

Он зевнул. Он сказал, что в речке
сон не сон, мол, признаюсь честно,
все киты спят в воде, как свечки,
вертикально, а здесь-то тесно.

И сказал ещё, подбородок
плавником подперев с усильем,
у него был друг-зимородок
тоже синий, судя по крыльям.

Улетел. Упрекнёшь ли птичку?
Взял и вдруг улетел пораньше.
На песке он забыл плотвичку,
каждый глаз у неё оранжев.

Время этот цвет обесцветит.
В цвете жизнь – лишь всего отсрочка.
Справедливости нет на свете
ни в каких пищевых цепочках.

Никогда не слыл баламутом
и не мерил пульс в килогерцах,
но за всех болит почему-то
и всё больше китовье сердце.

Как летают киты – тут спорят.
Сам не видел – берут завидки.
Заберу я плотвичку в город,
сохраню её в эпоксидке.

2025