Беда

               
(Основано на реальных событиях. Имена и фамилии изменены)

Благовещенье... Светлый праздник. Но на улице апрель поменялся ролями с февралём: холодно и неуютно, промозглый ветер вперемешку с белыми хлопьями снега гонит одиноких прохожих. Улицы пустынны.  Даже близко знакомые люди, поздоровавшись, не торопятся завести беседу: слишком не комфортная стоит погода. Неожиданно ветер донёс запах гари. Мы, живущие в приграничье, имеем обострённое чувство опасности. Но никогда к этому не бываем готовы. Это всегда неожиданно, внезапно. Это всегда больно, как нож в спину...
Запах гари с потоком ветра то усиливался, то растворялся в воздухе и был еле уловим. Погружённая в свои проблемы и дела, я старалась не думать о запахе. Пусть даже и холодно, наверняка опять горят луга. И кому только в голову приходит каждую весну и осень палить сухую траву! Раньше за возможность покосить сено на заливных лугах Подесенья была настоящая борьба! А сейчас... всё заброшено. Многие луга превратились в небольшие болотца.
Браня в душе всех поджигателей вместе взятых, незаметно я доехала на своём велосипеде до продуктового магазина. На окраинах маленьких городков продуктовые лавки - это целая вселенная! Здесь не только всякие яства, здесь совсем другая жизнь чем в центре. Только тут можно узнать самые наисвежайшие новости, а может даже и самые сокровенные тайны...
Я не успела переступить порог, как ко мне с вопросами обратилась встревоженная продавщица: " Зыковы, вы не знаете, где живут Зыковы? Улица, как называется улица?"
Немного сбитая с толку неожиданными вопросами, я не сразу и поняла о ком речь...
- Зыковых у на две семьи, какая нужна? - начала я расспросы.
- Не знаю. Вот говорят дом у них горит. И надо пожарную срочно вызвать!
У продавщицы тряслись руки, она пыталась набрать номер на телефоне, но ей это не удавалось.
- Это наверно на Сахарной...- тревога молодой женщины передалась и мне, и я попыталась здраво рассуждать.
Продавщица наконец дозвонилась до пожарной службы:
- Алло, здравствуйте, здесь на Сахарной дом горит. Не знаю номера... Что? Уже принят вызов?
Продавщица отключила телефон и посмотрела на меня:
- Уже едут, - тихо, еле слышно выдавила из себя она, - Господи, такой праздник и беда!
Голос её дрожал, с одной руки в другую она  постоянно перекладывала телефон, словно не знала куда его деть.
Повисла тишина, от неожиданной новости я даже забыла зачем пришла.
- Я доеду сейчас туда, - проговорила я , - Может там помощь нужна.
Я выскочила из магазина, как ошпаренная кипятком, велосипед не слушался, педали почему- то прокручивались " в холостую".
Холодный, обжигающий лицо ветер рвал полы куртки. Я забыла надеть перчатки и мои руки сразу же стали непослушными: холод сковал пальцы рук. Проехав метров пятьсот вперед я заметила сбоку над домами огромный чёрный столб дыма!
Вы никогда не задумывались, как может выглядеть человеческое горе , самое простое людское безвыходное положение?
Мне казалось, что в эти самые минуты у меня  оголилась кожа до каждого нерва, по спине пробежал холодок. Где - то вдали были слышны сирены пожарных машин... Не обращая внимания на стужу, я рванула на соседнюю улицу.
Впереди меня бежали, шли люди и каждый был взволнован и переспрашивал у соседей:"Это у кого?" Мимо нас на бешенной скорости пронеслись две пожарные машины и завернули за угол.
Там уже стояла почти вся  округа, люди встревоженно передавали скудные новости о пожаре друг другу. Я подъехала ближе... Боль... невыносимая боль... Дом был объят пламенем. Крыши уже не было, лишь в языках пламени виднелись кое- где стропила. Из глазниц пустых окон вырывалось всепоглощающее пламя. Спасать было уже нечего... Пламя съедало метр за метром деревянный дом, когда- то облицованный с хозяйской любовью сайдингом. Ветер предательски раздувал огромное пламя. На соседском гараже, на крыше восседал молодой парень. Он пытался с садового шланга поливать постройку, чтобы пламя не перекинулось дальше. Пожарные расчёты быстро и слаженно растянули " рукава" , поток воды хлынул на остатки когда-то красивого дома.
В толпе я едва рассмотрела хозяйку дома. Она в одном халате, босая стояла растерянно на земле и только приговаривала:" Как же так...Как же так..."
Боль... огромное горе... В считанные минуты человек потерял всё: из дома не успели вынести ничего!
Кто- то из соседей принёс куртку, кто- то обувь. Люди пытались кто с укоризной расспросить, как такое могло случиться, кто искренно сожалел и не знал чем можно помочь. Растерянность... В толпе едва слышно кто-то сказал:" Да... вор хоть стены оставит, а тут..."
Баба Нюра обратилась к потерпевшей:" Ну, як же так? Галю, як так? Не уж то ты не бачила, что воно горит?"
Громко, почти крича, Галя пыталась что-то сказать, но это выходило бессвязно, бессмысленно.
- Я...не... не видела...я... с работы... а там... горит...кухня... огонь... горит...
Она с крика срывалась на слёзы, потом снова на крик, вся в копоти, замёрзшая и измотанная бедой Галина выглядела беспомощным ребенком. Боль... Безнадёжность...Горе... Какой- то час или меньше тому назад в этом доме строили планы на будущее, готовились к праздникам, приглашали в гости... Здесь кипела жизнь, здесь рядом уживалось прошлое, настоящее и будущее. А сейчас эта тоненькая связующая нить сгорела... сгорела дотла. А мы все стояли напротив этой беды и уже ничем не могли помочь ...
- Там газовые баллоны! Они горят! - парень, сидящий на гараже, вырвал из оцепенения толпу.
Люди начали врассыпную отбегать подальше от места пожарища. В доли секунды площадка напротив горящего дома  оказалась пустой, лишь одна Галина стояла с поникшей головой и никуда не двигалась. Она застыла словно изваяние, ветер трепал её слегка побитые сединой волосы, а женщина не чувствовала ни порыва ветра, ни жгучего холода. Галина была прибита, приколочена, приклеена намертво к этой земле, на которой росли её дети и которую она с материнской любовью возделывала каждую весну. Вот и сейчас наступила весна, пусть не добрая с порывистым ветром, апрельским неугомонным снегом, но весна! Сколько было надежд, сколько строилось планов...
Пламя постепенно утихало, потом снова вырывалось, но уже в другом месте. Всепоглощающие языки огня то поднимались высоко в небо, то угасали до искорок.  Дом умирал, мучительно, больно... Брёвна трещали и стонали... А сверху хлопьями падал апрельский снег, саваном окутывая человеческую беду.