Яснозара

Отшествие — не крах и не исчезновение, но переход, перелив из одного состояния бытия в иное, более тонкое, вместительное и прозрачное. Не кончина, не утрата, а раскрытие того, что было завуалировано пеленой земного. Там, где видится граница, на самом деле — лишь изгиб великого пути, сокрытая арка, ведущая в пространства вне времени.
Плотный мир, столь убедительный для чувств, по сути своей зыбок. Он держится на восприятии, замутнённом привычкой к видимому. Всё, что кажется незыблемым, на деле подобно утреннему пару: стоит только утонуть во внутреннем безмолвии, как сходит завеса. И тогда исчезает тяжесть, и обнажается путь, пролегающий через невидимую межу — туда, где формы тоньше, а движения медленнее, где мысль сливается с пространством.
Отрешение от земного, когда оно приходит естественно, не трагедия – возвращение, воссоединение: струна, натянутая в мире, перестала звучать здесь, чтобы зазвучать в ином строе, в более глубокой тональности. Всё, что казалось разрозненным, собирается в узор. Всё, что ранило, смолкает. Всё, что мешало, отпадает.
Переступающий через порог, узревает не тьму, но ясность, не утрату, но полноту – и обретает иное дыхание, где исчезают привычные различия между телом и светом, между словом и тишиной. Там берега без имён, холмы без времени, залитые золотым восходом, где каждая вещь существует не потому, что названа.
Это пространство узнаваемо. Поток помнит его, хотя ум не может дать названия. И когда происходит возвращение — не с покорностью, а с благоговением, — внутри раскрывается подлинное спокойствие. Всё, что было загадкой, становится простым. Всё, что было страданием, обретает смысл. Всё, что было разрозненным, переходит в возвращение к целому.
Такой переход – исход вглубь, внутрь вечного. И если смотреть на него не глазами страха, а сердцем, что знает тишину, он предстаёт исцелением: медленным рассветом после долгой ночи, воспоминанием о доме, в котором давно никто не был, но где всё по-прежнему — тепло, тихо, и окна распахнуты навстречу свету.