Исповедь, рассказ

       Наступили дни, о которых Максим Петрович, как и все в начале своего трудовой путь, даже не помышлял, не мыслил себя вне той профессии, которую избрал. И все же, со временем, он всё чаще стал подумывать над тем, чтобы заняться чем-то более спокойным. Но, уйдя в отставку после длительной напряженной службы, он не видел себя ни на дачных просторах, ни охранником в каком-нибудь супермаркете. Просиживать часами за монитором сетевого хищника тоже было не в радость: Максим Петрович достаточно повидал жизнь, он хотел просто отдохнуть. От всего. Душевно и физически.
       День за днем тянулись в абсолютном безделье и созерцании мирной жизни, которая несколько отличалось от того, к чему Максим Петрович привык. Устав от отдыха, поразмыслив над сутью бытия, он решил, что надо бы окунуться в неизведанное. Он и ранее уважал Бога, не без этого, и даже крестик носил, но полагался при этом больше на "авось", чем на какую-то чудодейственную силу. И на себя, и на тех, кто был с ним рядом.
 
       Эта Церковь была построена в конце XIX века в честь крещения Руси на средства одного купца. Во время русско-японской войны там размещался госпиталь, затем на средства этого же купца в этой Церкви был образован монастырь и при нем богадельня, а также семинария и обычная двухгодичная школа. Иконы для Церкви писали в далеком Киеве. Затем здание поочередно занимали: полк НКВД, детский дом и даже один из отделов геологического управления. Восстановление и реставрацию Церкви начали в конце 1990-ых годов. Когда Максим Петрович пришел сюда, строение уже имело достаточно церковный и даже респектабельный вид, хотя стены всё еще оставались белыми. На фрески и прочие росписи, видимо, не хватало средств, хотя посещение церквей со временем стало делом обычным, не только уделом необразованных старушек, как считалось ранее. Многие ходили просто из интереса, из любопытства, и покупали свечи с некоторой надеждой: а вдруг...
       И никого не выгоняли, как раньше. Две юные провинциальные особы, в очень коротких по моде юбках, с ярким макияжем, но в платочках, с любопытством поглядывая вокруг себя, осторожно, с почтительностью, продвигались к иконе Николая Чудотворца. Максим Петрович обратил внимание на небольшую группу людей, которые выстроились, как в очередь на собеседование. Они поочередно подходили к священнику и о чем-то с ним разговаривали. Не долго думая, Максим Петрович пристроился к ним: надо же понять, что и как тут устроено.
      
       Отец Василий, прослуживший в сане священника года два-три, хорошо знал притчи и обряды, поэтому считал себя достаточно опытным и прозорливым человеком. Увидев среди паствы хорошо одетого, аккуратно подстриженного мужчину, он сразу определил новичка, как человека из власти, причем бывшего, а потому безопасного... 
       -  У всех одна дорога, рано или поздно все приходите сюда, с раскаянием,  -  убежденный в своей правоте, удовлетворенно подумал отец Василий. О том, что надо бы "возлюбить ближнего своего", он даже не вспомнил при этом. В душе отца Василия воспрял дух воина Христова, и желание немного поглумиться над грешником победило разум. - Ему же во благо,  -  нашептывало отцу Василию извечное желание человека найти себе оправдание.
       Максим Петрович подошел к священнику и поздоровался. 
       - Раскаиваетесь?  -  начал разговор отец Василий, не дождавшись от грешника слов раскаяния, почему-то забыв при это обычай, согласно которому в Церкви отчасти используется церковно-славянский язык, в котором нет обращения на «Вы».
       -  В чём надо раскаиваться? - спросил Максим Петрович. 
       -  Ну как, неужели не в чем... взятки брал!? -  то ли спросил, то ли  утвердительно заявил священник, придав грозности и убедительности своему голосу. Максим Петрович опешил от неожиданности, но всё же задумался на мгновение: кому,  и главное зачем он мог давать взятки, бегая то под палящим солнцем, то под дождем по закоулкам мира. 
       -  Ну, разве что, борзыми щенками,  -  решил он отшутиться. 
       -  Это зачем?  -  спросил отец Василий. 
       Максим Петрович удивился в очередной раз. Конечно, он имел некоторое представление об Адаме и Еве, о рае и аде, но заниматься самокопанием сегодня в его планы не входило, и Максим Петрович ответил, как бы отмахнувшись от разговора: 
       - Да у меня грехов-то, собственно говоря, нет. Он действительно так думал: какие грехи? Честно служил Родине, чужого не брал, помочь ближнему -  так без этого его существование было не мыслимо. Жена... а что жена, она сама ушла. Сказала, что устала, что хочет спокойной жизни. Отпустил ее с миром, без ссор и скандалов и добросовестно помогал растить дочь.
       Возмутившись всем своим внутренним существом, с чувством превосходства, которое давали ему глубокие знания Священного Писания, отец Василий заявил:
       -  С такими рассуждениями в ад отправишься!
       -  Ну, куда пошлют, туда и отправимся,  -  совершенно серьезно ответил Максим Петрович.  -  Ада что-ли не видали?  -  подумалось ему, и обращаясь к отцу Василию он добавил:
       -  Надо же кому-то чертей там гонять, так ведь, батюшка? Кто если не мы.
 
       Отец Василий потерял дар речи. Некоторое время он молчал, опустив взгляд на лежащую перед ним книгу. Конечно, он мог бы рассказать прихожанину и о грехах, и о цели христианской жизни, и о вечной жизни, но почему-то молчал. Потом спросил:
       -  Матушка-то как назвала?
       -  Максимом.
       -  Иди с Богом, Максим,  -  сказал отец Василий. После ухода Максима Петровича, отец Василий вспомнил и о хлебе насущном, и о здравии душевном и телесном, не забыл попросить у Бога всех благ и для Максима... блаженного.