Чуть в перебой 3

І што мне такога паспела нашаманіць бабка-ваўчыца?! У далёкім ужо дзяцінстве. Акрамя казак, даўно забытых.
Кстати, так я нашу Анну Тимофеевну никогда в реале не величал. Пусть волки ко мне (а мабыть, и за мной) в снах, по тем годам, и частили. А нечего было за тем («Окна»), пялящимся в подвальные лиозненские, подглядывать! Вот, и заворожил…
А бабу Ганну аднойчы-такі пакрыўдзіў.
Уже – в городе. В свою хворь-трясавицу.
В детстве, когда заболевал (с простуды, да в грипп), температура всегда подымалась к сорока. Да и сейчас бывает не без этого.
С неё (жаровни) и лихорадило. Бывало – енчыў, лямантаваў.
Ну, Тимофеевна меня и уговаривала: – Мол, потерпи. Не голоси так. И вообще, мужик ты, али...
А я раз не сдержался и на такое осаживание рявкнул: «Ведьма!».
Обиделась...
Дык у ліхаманцы жа! І трасавіцы нашыя – не тое, што ааніды.
Чтобы бабушка переходила на польский (j;zyk, вымову), не помню. А ведь должна была знать (по своей из половин)! Детство-юность (при живой матери), да и житие в одной хате, всю войну, с двоюродной сестрой (просто – полькой) и целой оравой сирот, оставшейся обеим после сталинских побоищ.
Сёстры – сёстрами, так у них ещё и мужья (побитые) родными меж собой братьями были. Пусть и просто беларусами.
Не помню. Хотя отдельные словейки (у неё), конечно, проскакивали.
Зато помню её (бабушки) рассказы, как в 32-м они, всем табором поднялись и двинули на Украину. Тогда-таки – ещё «на». До Харківщини. От своих недородов-неурожаев (а то – «всенародных» поборов) – на более сытные, значит, места.
Сунулись. А там... Боже, упаси! Назад летели-спасались, кто как мог. Ноги-таки унесли. От Голодомора.
Отец про то разводить не любил. Да и мал по тем часам был (каких-то – всего 4 годка).
А мне бабкино – запало. И порой возвращалось под бодрые советские фильмы из тех 30-х.
А ещё (из её «шаманок»)... Не раз (к случаю) повторяемые строки:

Дзякуй Сталину-грузіну,
што абуў нас у рЫзіну...

Откуда и к чему оно у нас взялось, определённо сказать трудно. А гуляло много где. Аж – до Рязани.
А ведь – наше! Беларускае-тутэйшае.
Нават Дзядзька Рыгор (Рыгор Барадулін (1935-2014) – наш знакаміты паэт) калтыхнуў гэта ў сваёй кніжцы «Песні Матчыны з Вушаччыны» (2004).

Дзякуй Сталіну грузіну,
Што абуў нас у рызіну!
Будзем Амерыку прасіць,
Каб рызіну не насіць!

У кніжцы той – шмат чаго яшчэ. Вясёлага… – І пра Леніна з Троцкім, і пра калгаснае жыццё-быццё…
А адкуль?! – Дык, з народу. Ад зямлі…
Мікалай Гуліцкі (р. 1938) так ладзіў (Маё Зарытава, або погляд праз гады):

Варварскія адносіны былі не толькі да інвентару, жывёлы, іншай маёмасці, але не па-гаспадарску па камандзе з самага верху выкарыстоўвалася зямля. У першыя калгасныя гады была цвёрдая ўстаноўка на вырошчванне кок-сагызу, пад які адвялі лепшыя землі, кінулі на догляд усіх жанчын і падлеткаў, а атрымлівалі восенню «пшык»: ні ўраджаю, ні аплаты на працадзень. Тут мы і засвоілі першую калгасную прыпеўку: «Дзякуй Сталіну-грузіну, што абуў нас у рызіну». У ранейшыя часы насілі мае землякі суконныя тужуркі восенню, зімой светла-жоўтыя ці цёмна-карычневыя кажухі, ялавыя, хромавыя боты, шарсцяныя валёнкі. За калгасным часам канчаткова перайшлі на ўсесезонныя ватоўкі-фуфайкі і гумавыя боты на будзень, а ў святы – на плюшаўкі ды кірзачы.

Ну, у кожнага з «вынаходнікаў» версія аб той «рызіне» была свая…
А наша Ганна Цімафееўна раз-пораз гэтай прымаўкай таго грузіна за нешта «дзякавала». Бадай, і не за гумавыя боты…
Запало и мне. Хотя, к концу 70-х, под патриотическую накачку с Великой Победой (зашедшую мне ещё со школьной поры, под книги да фильмы), я, при всей своей иронии (особенно – под брежневские съезды) к «строительству коммунизма», к Вождю Победы начал было добреть.
Бабушка (ушедшая в феврале 1970-го) про «рызину» мне уже не напоминала. Ну, и... Однако – к тому «потеплению» – тормознули. Меня. Уже отец и кое-кто (из родичей-свидетелей) ещё.
А от бабушки... В память-засечку – ещё одно.
О начале той Войны.
– Когда немец-то пошёл, мы сначала думали: А хуже ведь не будет!? Куда – уже...
Так, и было с чего такое думать...
У Дзядзькі Рыгора і на гэта знайшлося:

Ой, Сямёнаўна ды баба хітрая,
Любіла Сталіна, а цяпер Гітлера.

То ж – таки в иронию. Любить второго, как и первого, у нас было не за что.
Про эти «любови» я, порой, нашего лепельского Блукача Валацужнага (Владара-Уладзімера Шушкевіча) почитываю. Где – забавно, а где и горько. Бацькаўшчына-Спадчына…
То я – к «колтыханию» Треножника. Ад нас – беларусаў (з лукашыстамі прашу не блытаць!).
Да. С поляками, по тем годам, тоже было не просто (не салодка)...
Однако. По уже нашей Западной (с начала 20-х – по 39-й «вызваленчы»). В «пилсудчину».
Мову (там, у Польшчы) нашу не шкадавалі. Школкі і – тоё-сёе.
Але ж… Пісьменнікаў не забівалі. Ні воднага!
Ды нават і тэрарыстаў (беларусаў і не толькі) – паны не растрэльвалі. Нікога! Калі тых змагароў жандары лавілі.
Што было, то было…
И в наше, уже по другую сторону (хоть до 39-го, хоть после) – не сравнишь. Потому и говорили (когда с того края – уже немецкого – попёрло): «А мабыть, хуже и не будет!?».

Власти блефуют. Враньё перманентное.
Правящий бал куклуксклан балаклав.
Листья с дерев упорхнули монетками,
ловко на осень землян обокрав.
Водную гладь покрывает окалина.
Время застыло, слегка накренясь.
Стаха охота. Наперсники Сталина
снова в загон отправляют меня.
Я ж не троцкист! Не охвостье совковое.
Вольные ветры шумят надо мной.
Небо моё, опрокинься подковою!
Смой напоследок нарыв земляной.
(В Осень, 25.10.2020)

7.04.2025
PS:
Деды мои (побитые отнюдь не Гитлером ещё до той попёртости) не были (ни с какого бока) ни комиссарами, ни «польскими шпионами».
Судьба такая!