Касабланка-Москва...

Эта почти невыдуманная история могла произойти с кем угодно и где угодно...

   От меня до тебя – танец бешеной русской метели.
   От тебя до меня – заунывная песня песка,
   Но во имя любви на изломы идут параллели,
   Подчиняя пространство, к тебе протянулась рука.

                (Tichiro Tojmi)

   Берберская роза...
               

                «В садах Марракеша я видел, как берберская роза прорастает   
                сквозь трещины в глиняных стенах — точь-в-точь как надежда
                сквозь трещины в сердце»
                — Поль Боулз, «Под покровом небес»*

Тридцать девять и пять... От жары расплавляются тени,
Но про дождь на берберском Создатель не слышит молитв,
И за каплю воды мне не жалко последнего пенни,
На котором король, не носивший короны, грустит**.

В припортовой таверне прохлада струится волною,
Незнакомка напротив задумчиво смотрит в окно.
Я за взгляд этой женщины сдам без сражения Трою,
И к ногам уроню, словно шаль, «Золотое руно».

Мы сюда забрели, от палящего солнца укрыться,
На бумажной салфетке покоя эскиз набросать.
Но, прочтя взгляд чужой, словно книгу, раскрыться,
Отступить от табу и сломать недомолвок печать.

Разговор по душам — немоты расшнурует застёжки,
В диалоге прямом обойдёмся без пафосных фраз.
Мы устали от фальши в красивой и яркой обложке,
Чтоб почувствовать боль, хватит пары участливых глаз.

Старый мир — словно бритвой — отрезан закрывшейся дверью,
Беспризорное счастье щенком проскользнуло в пролог.
Две совпали дороги, и два одиночества верят,
Этой встречей зачёркнут былой бесприютности срок.

Мы друг друга нашли, и любые сомненья излишни,
Исчезает боязнь перемен, как туман над рекой.
Хоть мольбы на берберском и русском не слышит Всевышний,
На конце этих строк, жгучий зной разразится грозой.


*«Под покровом небес» — роман американского писателя Пола Боулза. Опубликован в 1949 году.  Бернард Бертолучи снял по роману в 1990 году одноименный фильм (прим. автора)
**11 декабря 1936 после 325-дневного правления Эдуард VIII стал первым Виндзорским монархом (некоронованным), отрекшимся от трона ради жизни с любимой женщиной (Уоллис Симпсон). За период его правления была отчеканена очень небольшая партия пробных монет с его профилем без короны. В настоящее время бронзовое пенни с изображением Эдуарда VIII - это нумизматическое сокровище (прим. автора)
         

    12.11.16 - ред. 31.03.2025 (Casablanca, Restaurant du Port de Peche)


               
   Три дня и три ночи...
             

        «Three days at sea change a man; he's no longer who set sail.
                Три дня в море — и ты уже не тот, кто отплыл.»
                — по мотивам Джозефа Конрада, «Теневая черта»*

Встал на якорь  «Летучий Голландец» в порту Касабланки.
Этот рейс зафрахтован для двух пассажиров вчера.
И как только над бухтой умолкнут десятые склянки** —
Нам на поиски рая надежда вручит ордера.

Тёмно-синие воды форштевень уверенно режет,
Тает ночь, и заря горизонт поджигает во мгле.
Мы вдвоём на борту, и вокруг — океана  безбрежность,
Где от двух одиночеств волною стирается след.

Расплавляется нежность в груди обжигающим воском.
На губах поцелуи твои оставляют ожог.
Недоверья былого становится тоньше полоска -
Это души скрепляет любви неразрывный стежок.

Ты – моя до последнего вдоха, предсмертного хрипа!
Шквал эмоций пронзает, как сотня испанских рапир,
И внутри не смолкает оркестр чародейственных скрипок,
И звучание громче Уильяма Кидда*** мортир.

Мне про трепетность чувств рассказать невозможно стихами!
Будет каждое слово — негромким, неточным, пустым!               
Я на дне твоих глаз… Сердце сжато, как лист оригами,
И не кровь разрывает аорту — бурлящий Гольфстрим.

Наше счастье, как парус, пропитано солью морскою,
Не потребует море всю соль у причала вернуть.
Одиночества курс изменю и неслышно открою
Дверь в непрожитый день, чтоб пройти не законченный путь.

*Joseph Conrad, "The Shadow-Line", 1917 (Chapter 5)  (прим. автора)
**во времена парусного флота склянки отбивали каждые 30 минут. Максимальное число ударов — 8 склянок.  «Десятые склянки» не существуют в реальной практике. По морским поверьям десятые склянки —  час, которого нет на часах — время когда Летучий Голландец"  принимает новый экипаж (прим. автора)
*** Капитан Уильям Кидд (1645–1701) — легендарная фигура эпохи Золотого века пиратства (конец XVII века), чья история балансирует между мифом и трагедией.  Его имя стало синонимом романтизированного пиратства. Он был шотландским моряком и капером. Повешен в Лондоне в 1701 году. Верёвка порвалась дважды, что сочли «знаком дьявола». Перед смертью заявил: «Меня погубили ложные клятвы». Уильям Кидд  вдохновил Р. Л. Стивенсона на образ Флинта в «Острове сокровищ». «Мортиры Уильяма Кидда» — символ неконтролируемой силы любви, которая, как пушка пирата, «взрывает» рациональность. Источник: см. книги R. Zacks «The Pirate Hunter» (2002) и D. Cordingly «Under the Black Flag» (1995) (прим. автора)

   14.11.16 – ред. 3.04.2025 (Casablanca - Agadir)

               


   В Аравийских песках...

                «В песках времени стираются даже следы богов,
                но любовь оставляет вечные оазисы»
                — Поль Клодель, «Познание Востока»*

Трое суток прошли, даже час не добавила вечность.
Перед нами лежит полуветхий обшарпанный мол.
Старый бербер негромко сказал по секрету при встрече:
«Смерть лютует в местах, где самум Аравийский** прошёл!

Избегайте пустынь! Безрассудства «плывун»*** не прощает –
Поджидают опасность и гибель на каждом шагу,
А тропинка в Эдем за бархан, как змея уползает,
И за сотню дирхам провожатых найти не смогу».

«Красный ветер»**** взлетел, изменяя пустынный рисунок,
И встают миражами пропавшие с карт города.
Караваны надежд мы с тобой поведём через дюны,
В край, куда не дойдут, бесшабашно дымя, поезда.

Нам пропажи «бессмертных» Камбиза***** известна разгадка,
Но вперёд нас мечта и удача по звёздам ведут.
Мы идём, чтоб исчезла бессонных ночей лихорадка,
И дороги любви превратились в единый маршрут.

Мы построим навечно красивый оранжевый замок,
Будет он возведён по песчинке всем догмам назло.
Даже дюнный песчаник превысит по плотности мрамор,
Если пламенем чувств тот песок невзначай обожгло.

Мы с тобой на двоих эту тёплую осень разделим,
И сведём без остатка сомненья и беды на «нет».
Ошибался Евклид – пересечься смогли параллели,
И любовь в наших душах избрала счастливый сюжет.


*Поль Клодель (Paul Claudel, 1868–1955) — французский поэт и дипломат. Цитата из сборника «Познание Востока». В оригинале: «Les sables du temps effacent les traces des dieux, mais l’amour creuse des oasis eternelles». Строки написаны под впечатлением от службы Клоделя в Китае, где пустыня стала для него метафорой бренности бытия и аллегорий памяти о любви (прим. автора)
**Самум (от араб. — «ядовитый ветер») — знойный, ураганный ветер в пустынях Аравии и Северной Африки. По поверьям бедуинов, его дыхание сжигает всё живое, а путники, застигнутые самумом, могут исчезнуть без следа. В древних текстах его называли «дыханием пустынного джинна» или «проклятием Камбиза» (прим. автора)
***«Плывун» — в пустыне так называют зыбучие пески, затягивающие путников. У кочевников Сахары существует поверье: «Плывун не прощает ошибок — он помнит всех, кто исчез в его глубинах». (По: бедуинские сказания оазиса Сива; «Книга песков» Мухаммада аль-Идриси, XII в.) (прим. автора)
****«Красный ветер» — в пустынных легендах предвестник роковых перемен. У кочевников Сахары он известен как «ирифи» — песчаная буря, окрашивающая небо в кровавые тона перед гибелью караванов. В арабских хрониках XIV века упоминается: «Когда дует алый самум — ангелы записывают имена тех, кого заберёт пустыня». (По: Ибн Баттута, «Путешествия»; бедуинские предания региона Мерзуга) (прим. автора)
*****в 525 г. до н. э. 50-тысячное войско «бессмертных» (элитных гвардейцев) персидского царя Камбиза II бесследно исчезло в Сахаре во время песчаной бури (Геродот, "История", III, 26). Их гибель в пустыне стала символом тщеты власти перед лицом стихии (прим. автора)

   18.11.2016 — ред. 25.09.2017, 04.04.2025 (Merzouga)


   Последняя ночь...

        «Последняя ночь — это когда тени становятся тяжелее тел»
         — Федерико Гарсиа Лорка, «Из неопубликованных записей»*

В сотый раз мы прочли наш роман «от корки до корки»,
Понимать научились желанья и мысли без фраз,
Но споткнулись о быт, и по Фрейду пошли оговорки,
Холод первых сомнений затронул и выстудил нас.

Хватит ссор бессловесных, на воске пчелином гаданий!
Поздно звать на подмогу тщеты «королевскую рать»**.
Слишком много разбитых зеркал и пустых ожиданий —
Слишком мало тепла, чтобы холод из сердца прогнать.

Ты пойми: форс-мажор — не хочу, но обязан уехать,
Не сбежать от полночных звонков и дневных телеграмм.
Очень скоро вернусь (и полшага не сделает эхо),
И на сотни вопросов ответы прочтёшь по глазам.

Я боюсь твоих слёз, и виски разрывает от боли,
Вся вселенная сжата до взмаха любимых ресниц.
На фрегате мечты, что в лагуне стоит на приколе,
Пьяный сторож засовы открыл на темницах жар-птиц.

В подреберье, где шрам, застарелая боль шевельнулась,
Сотворили тебя из моей половины ребра.
И как только рубца ты случайно ладонью коснулась,
Я припомнил Эдем — словно это всё было вчера.

Не гони, дай уснуть у тебя на плече безмятежно,
Отогреть онемевшее сердце твоей теплотой.
Это наша последняя ночь и последняя нежность,
И безумно хочу — твою душу наполнить собой.   


*Федерико Гарсиа Лорка написал эти строки за год до гибели. Это — метафора отношений на грани разрыва, аллюзия на невозвратность момента, когда эмоциональная тяжесть превосходит физическую реальность. Цитата из неопубликованных записей (1935), хранящихся в Архиве Лорки в Гранаде (Fundaci;n Federico Garcia Lorca) (прим. автора)
**«Королевская рать» — аллюзия на английскую идиому "All the King's horses and all the King's men" из стихотворения о Шалтае-Болтае в главе VI "Алисы в Зазеркалье" Льюиса Кэрролла (1871) (прим. автора)
 
    22.11.16 - ред. 29.09.17, 4.04.2025 (Marrakesh)



   Касабланка – Москва...

                «The world is three cities: yours, hers...
                and one where you'll never meet again»
                «Весь мир — это три города: твой, её —               
                и тот, где вы никогда не встретитесь»
                — Поль Боулз, «Под покровом небес»*


У тебя в Касабланке по Цельсию тридцать в тени,
А в Москве у меня — гололёд и колючая вьюга.
Одиночество давит сильней, чем могильный гранит,
И не выйти за край на полу обведённого круга.

Если вырвусь, исчезну в потоке людей и машин,
«И тщету с поводка, как собаку в реальность спуская»**,
Не узнаю себя в отраженье зеркальных витрин,
Из бессонницы с кофе коктейль второпях допивая.

Послевкусье разлуки горчит, словно утренний смог.
Почернела душа, серый пепел на стенах и копоть.
Ключ от сердца тебе без расписки оставил в залог,
И взамен получил только в память пожизненный пропуск.

На задворках сознанья котёнком мурлычет метель,
И вокруг на две тысячи миль — безысходности стужа.
С каждым днём без мечты одиночества глубже тоннель,
И без веры, что ждут — нет и шанса пробиться наружу.

До тебя дозвониться пытаюсь стотысячный раз,
Прошепчи: «Не люблю» — пусть больнее мне будет, но проще.
Я устал от печальных стихов и неискренних фраз,
И дорогу искать в твою душу... по Брайлю — на ощупь.

Зажимая, как бабочку, время в дрожащей руке,
Лейтмотив разорву пополам не отыгранной нотой.
Растворюсь без остатка в полночной и нежной строке,
Что останется одой любви на странице блокнота...


*Цитата из романа «Под покровом небес» (The Sheltering Sky, 1949). Персонаж Кит говорит это во время путешествия по Сахаре, осознавая необратимость утраты. Боулз обыгрывает евангельское «В доме Отца Моего обителей много» (Ин. 14:2), трансформируя его в три города разлуки. Bowles P. The Sheltering Sky, 1949 (прим. автора)
**«I unleashed my despair like a starving hound, let it tear apart the streets of this town». «Я спустил с поводка свою голодную тоску — пусть рвёт на куски улицы этого города» (перевод автора с усилением образа агрессии («рвёт на куски») в контексте урбанистического отчаяния. Вариация на тему мотива из поэзии Чарльза Буковски (Charles Bukowski, 1920–1994). В оригинале у Буковски: «my loneliness and I go out together like a man and his dog» (сб. «Love is a Dog from Hell», 1977). Источники: Bukowski Ch. Love is a Dog from Hell. — Santa Barbara: Black Sparrow Press, 1977 (прим. автора)

           28.11.16 — ред. 5.04.2025 (Москва)


    Любовь по Брайлю...

            «L'amour est le dernier territoire ou l'homme se sent en clandestin.
                Любовь — последний край, где человек чувствует себя нелегалом»
                — Альбер Камю, «Бракосочетание в Типаса»*


Мы не встретимся вновь — недействительна в прошлое виза,
Не пропустит таможня — я стал навсегда не въездным.
Взмыть бы вверх, в облака, оттолкнувшись от кромки карниза,
И вернуться в то время, когда был тобою любим.

Жаль, на крылья надежды исчерпан остаток ресурса.
Мне отчаянья дрожь из немеющих рук не прогнать,
Так на Форексе трейдер дрожит при падении курса,
Понимая — назад невозможно и пункт отыграть.

Не поможет ничто — даже слёзы и крики «Осанна»**,
Форс-мажор, и воздушные замки упали в цене.
Между нами — Сахара тоски и разлук Марианны,
Беспризорные строчки про нежность в ночной тишине.

Между нами — три тысячи «нет» и бессонная вечность,
А в груди — без антракта: Голгофы открытый сезон.
Может, вывернуть руль и, не глядя, помчаться по встречной,
Если точно известно, что жить без тебя не резон? 

Отрекаясь от пошлости серых, замызганных буден,
Разорвав утверждённого «завтра» скучнейший чертёж,
Не рассудку доверюсь, а искрой мелькнувшей причуде —
Ты услышишь меня и, как грёза, неслышно войдёшь.

Закрываю глаза и роман наш по точкам читаю.
Первым льдом ноября мне на сердце наколот сюжет.
Я болею тобой и о встрече повторной мечтаю,
В послесловье ищу многоточье, которого нет.


*Из эссе «Пустыня» в сборнике «Бракосочетание в Типаса». Цитируется по изданию: Camus A. OEuvres completes. Paris: Gallimard, 2006 (прим. автора)
**фраза из Псалма 117:25 (118:25) в Танахе (Ветхом Завете), где она звучит как мольба: «О, Господи, спаси же!» (прим. автора)

            29.06.17 - ред. 5.04.2025 (Москва)

               

   Рейс Royal Air Maroc 221...


          «Каждый рейс в Касабланку — это билет в одну сторону.
            Ты садишься в самолёт, но приземляешься в прошлом»
                — Поль Боулз, «Под покровом небес»*


Рейс** прямой в неизвестность, четыре часа до посадки.
Старый мир до размера строки стихотворной ужат.
На балансе души — бесконечность сомнений в остатке,
И три сотни полночных тревог, возведённых в квадрат.

От любви не сбежать и не спрятаться в старом альбоме
Фотографий, где жизнь — это кадры немых мизансцен.
Наступает момент, осознавший свою переломность,
И приходит надежда, заставив подняться с колен.

Ты в душе, как ожог... Время-доктор разводит руками.
Лунным бликом скольжу, чтоб ненужные мысли прогнать,
И шепчу в сотый раз иссушёнными жаждой губами:
«Подожди, не спеши наш ноябрь и меня забывать!»

Шевельнулась в груди, как котёнок, продрогшая нежность,
И волной разлилось ожиданье, что чудо придёт,
Руки вспомнят ладони, в которых спалось безмятежно,
И секунды начнут новой жизни неспешный отсчёт.

Торопясь за мечтой, разорву нетерпения ворот,
Ставку сделав на соло последней, сохранной струны,
И вернусь во вчера, в миражом возникающий город,
Где друг в друга когда-то мы были с тобой влюблены.

В этом городе вечность на стенах оставила росчерк,
И хранят мостовые следы Карфагенских подошв***,
Мы здесь счастья дорогу нашли — осторожно, на ощупь.
Рейс Москва—Касабланка... Уверен — ты помнишь и ждёшь!


*Боулз П. Под покровом небес / пер. с англ. В. Голышева, 2019 (Цитируется с адаптацией) (прим. автора)
**Royal Air Maroc 221 — единственный прямой рейс Москва (Шереметьево)— Касабланка. Выполняется с 2010 г., вылет в 23:00, посадка в 3:50 (время в пути: 4 ч 50 мин). Номер 221 отсылает к комнате Рика и Ильзы в фильме «Касабланка» (1942, реж. М. Кёртиц) (прим. автора)
***Следы Карфагенских подошв — отсылка к финикийским колониям в Марокко, древний Анфа — современная Касабланка (см. Harden D. The Phoenicians, 1962). В контексте цикла — символ исторических слоёв памяти (прим. автора)

              16.08.17 — ред. 5.04.2025 (Шереметьево)

               

    Задержка рейса...

                «Аэропорт — это место, где время теряет билет на самолёт.
                Рейс отложен на сутки. Причина в нелётной погоде…»
                — Дерек Уолкотт, «Избранные стихотворения»*


Рейс отложен на сутки. Причина — плохая погода.
«Вооking.соm»** в «Holiday Inn Express»*** предлагает ночлег.
Мне консьерж-неприкаянность ключ протянула у входа,
Форс-мажор... Новый день начинает с фальстарта забег.

Все иллюзии вдребезги! Истина режет ладони —
Мне на встречу с тобой и ни шанса из тысячи нет.
«Абонент недоступен», — бесстрастный рефрен телефона,
В шахту рухнувшим лифтом надежде ломает хребет.

Я в бокале с вином утоплю ожидания горечь.
Пара фраз ни о чём — это всё, что предложит бармен.
Очень жаль, что погоды прогноз невозможно оспорить,
А привычный «авось» — не имеющий вес аргумент.

Бесполезно молиться пророкам, Аллаху и Будде.
Без тебя я молчу — как молчит у гитары струна.         
Не коснёшься её — чудных звуков и песен не будет,
На земле за холодной зимой не проглянет весна.

На судьбы перекрёстке случайно с тобой разминулись,
И застыли сердца, будто стрелки разбитых часов.
Боль разлуки растаяв мороженым в гомоне улиц,
Возвращается эхом продрогшим спешащих шагов.

Пересилив себя, безнадёжье за скобки поставив,
Оплачу неоконченной строчкой предъявленный счёт.
И скажу небесам: «В нарушенье неписаных правил
Пусть Верховный диспетчер одобрит команду на взлёт!»


*Уолкотт Д. Избранные стихотворения, 2015. Цитируется с адаптацией (прим. автора)
**Вооking.соm — международная система онлайн-бронирования туристических услуг (прим. автора)
*** Holiday Inn Express Moscow — отель в 5 минутах ходьбы от терминала D аэропорта Шереметьево (прим. автора)


                21.08.2017 — ред. 06.04.2025
         (отель Holiday Inn Express Москва — Шереметьево)



Двести двадцать шагов...

          «Из всех аэропортов на свете
          я выбираю тот,
          где твой силуэт
          всё ещё стоит у выхода на посадку…»
               — Рик Блейн (Касабланка, 1942)


Город твой под крылом... Всё вернулось «на круги своя»,
И на оклик пропавшее эхо опять отвечает.
Турбулентность: разбита безбожно небес колея.
Страх — «к тебе не успею» — на шее ладони сжимает.

Мне бы жизнь отмотать, словно плёнку в кассете, назад,
И — как встарь — за плечами поникшие крылья расправить.
И взлетев, отыскать в зазеркалье потерянный клад,
И гореть не сгорев, становясь исключеньям из правил.

Я нарушил запрет: обещанье тебя позабыть;
Никогда не звонить; не отыскивать повод для встречи,
И за тенью прошедшей любви по пятам не ходить,
Только доводам разума сердце больное перечит.

На губах от твоих поцелуев остался ожог,
В послевкусье разлуки – степная, полынная горечь.
Одиночество — тень антитезы по имени Бог,
Мне разбитое завтра собрать нелегко априори.

Я не знаю тех слов, что ты скажешь, увидев меня:
Лёд растает в глазах? Не останется взгляд равнодушен?
Разлетится ль на сотню осколков обиды броня?
Иль фальшивая нота тональность аккорда нарушит?

Боль дрожит мотыльком на холодных, бесстрастных весах.
Ожидание взвесить – мерила аптечного мало!
Силуэт твой в фойе промелькнул... Исчезает мой страх,
Двести двадцать шагов до тебя и до счастья осталось.


*Адаптация реплики Рика Блейна из фильма «Касабланка» (реж. М. Кёртиц, 1942). Оригинал: «Из всех баров во всех городах мира...» (прим. автора)

   11.2016 – ред.10.2017, 6.04.2025  (Аэропорт Касабланка Мохаммед V)


P.s.

Нас с тобой разделили широты на Север и Юг,
В наших душах судьбою прочерчен экватор незримый.
Не бывает любви без счастливых мгновений, разлук,
Но забыть невозможно про ту, что шептала: «Любимый!»

   11.2016 – ред. 10.2017, 04.2025 (Москва – Марокко)