Благословенная Дамозель

Автор: Данте Габриэль Россетти.
***
Благословенная Дамозель высунулась наружу
 Из золотого руна Небес:
 Её серо-голубые глаза были намного глубже,
 Чем даже глубокая вода.
 В её руке было три лилии,
 А звёзд в её волосах было семь.


 II.

 Её одеяние, расстёгнутое от застёжки до подола,
 Не украшали цветы,
 Но белая роза, дар Марии,
 Была аккуратно приколота к шее.
 И её волосы, ниспадавшие на спину,
 были жёлтыми, как спелая кукуруза.


 III.

 Казалось, она едва ли прожила день
 в качестве одной из Божьих хористок;
 удивление ещё не совсем исчезло
 из её неподвижного взгляда.
 Хотя она и ушла от них, её день
 Считался десятью годами.


 IV.

 (Для _одного_ это десять лет лет
 ... И всё же сейчас, здесь, в этом месте,
 Она, несомненно, склонилась надо мной, — её волосы
 Падали мне на лицо...
 Ничего: осенний листопад.
 Весь год проходит в спешке.)


 V.

 Это была терраса Божьего дома,
 На которой она стояла, —
 Построенная Богом над бездной,
 В которой начинается пространство;
 Так высоко, что, глядя вниз,
 Она едва могла видеть солнце.


 VI.

 Он простирается от Небес через поток
 Эфира, как мост.
 Под ним, под приливами дня и ночи,
 С пламенем и тьмой,
 В пустоте, так низко, как там, где эта земля
 Вращается, как надоедливая мошка.


 VII.

 Но в тех местах, где она была,
 Царил покой абсолютного света
 И тишины. Ибо ни один ветерок не мог
 Нарушить её неуклонный полёт
 О серафимах; там нет эха,
 За пределами всякой глубины и высоты.


 VIII.

 Едва слышно, как некоторые из её новых друзей,
 Играя в священные игры,
 Говорили между собой, тихо,
 Их девственные целомудренные имена;
 И души, возносящиеся к Богу,
 Проходили мимо неё, словно тонкие языки пламени.


 IX.

 И всё же она склонялась и опускалась
 В бескрайнее безмолвие;
 Пока её грудь не стала давить
 На перекладину, на которую она опиралась,
 И лилии не легли, словно уснув,
 Вдоль её согнутой руки.


 X.

 Из безмолвия небес она увидела,
 Как время, подобно пульсу, яростно
 Пронзает все миры. Её взгляд всё ещё стремился
 В этой бездонной пропасти пронзить
 Толпу, и тогда она заговорила, как
 Звёзды пели в своих сферах.


 XI.

 «Я хочу, чтобы он пришёл ко мне,
 потому что он придёт», — сказала она.
 «Разве я не молилась на торжественном небе?
 Разве он не молился на земле?
 Разве две молитвы не являются совершенной силой?
 И буду ли я бояться?


 XII.

 «Когда вокруг его головы засияет ореол,
 И он будет облачён в белое,
 Я возьму его за руку и пойду с ним
 К глубоким источникам света,
 И мы спустимся к ручью
 И омоемся там в Божьих глазах.


 XIII.

 "Мы будем стоять рядом, что храм,
 Оккультные, скрытые, untrod,
 Чей светильников постоянно дрожать
 С молитвы направлены к Богу;
 И где каждая потребность, выявили, ожидает
 Период пациента.


 XIV.

 "Мы двое будем лежать в тени
 Того живого мистического дерева,
 В тайных зарослях которого Голубь
 Иногда ощущается,
 Пока каждый лист, которого касаются Его перья
 Произнеси Его имя вслух.


 XV.

 «И я сам научу его —
 я сам, лёжа здесь, —
 песням, которые я пою здесь, которые его уста
 будут произносить тихо и медленно,
 Находя что-то новое в каждой паузе,
 И узнавая что-то новое.


 XVI.

 (Увы! для _её_ мудрого простого ума
 Всё это было почти известно
 Прежде: они дрожали в её чувствах, —
 Её голос подхватывал их тон.
 Увы одинокому Небу! Увы
 Жизни, прожитой в одиночестве!



[Иллюстрация: «И я сам буду учить его».]



 XVII.

 Увы, и если бы конец был достигнут?
 Была ли понята _твоя_ роль?
 Или ты доверился? И ради неё
 Это тоже будет сочтено хорошим?—
 Пусть сомкнутые уста, не знавшие молитвы
 «Вовеки, хотя бы они и были?»)


 XVIII.

 «Мы вдвоём, — сказала она, — пойдём в рощи,
 где находится леди Мэри
 с пятью своими служанками, чьи имена
  подобны пяти сладким симфониям:
 Сесилия, Гертруда, Магдалина,
 Маргарет и Розалис.


 XIX.

 «Они сидят кружком, с распущенными локонами,
 И прикрывают грудь;
 В тонкие ткани, белые, как пламя,
 Вплетают золотую нить,
 Чтобы сшить одеяния для тех,
 Кто только что родился, будучи мёртвым.


 XX.

 Возможно, он испугается и замрёт.
 Тогда я приложусь щекой к его груди.
 К нему, и расскажи о нашей любви,
 Не стыдясь и не робея:
 И дорогая Мать одобрит
 Мою гордость и позволит мне говорить.


 XXI.

 «Сама приведёт нас, взяв за руки,
 К Тому, вокруг Кого вращаются все души
 Преклонитесь — бесчисленные торжественные головы
 Склонились в своих венцах:
 И ангелы, встречая нас, будут петь
 На своих цитрах и цитолах.


 XXII.

 «Там я буду просить у Христа Господа
 Столько же для него и для меня:
 Чтобы у нас было больше благословения, чем на земле
 Ни в коем случае; но чтобы быть
 Такими, какими мы были тогда, — такими, какими были тогда
 В мире. Да, истинно.


 XXIII.

 "Да, воистину; когда он придет,
 Мы сделаем то-то и то-то:
 До сих пор мое бдение кажется довольно странным
 И почти сказочным;
 Мы двое будем жить одновременно, одной жизнью;
 И мир будет с нами".


 XXIV.

 Она смотрела и слушала, а затем сказала:
 Речь была не столько печальной, сколько мягкой.;
 "Все это происходит, когда он приходит". Она умолкла.;
 Свет пронесся мимо нее, наполнив
 С Ангелами, в сильном провале уровня.
 Ее глаза молили, и она улыбнулась.

 XXV.

 (Я видел, как она улыбалась.) Но вскоре их полет
 Стал неясным среди застывших сфер.
 И тогда она раскинула руки вдоль
 Золотых барьеров,
 Закрыла лицо руками
 И заплакала (я слышал ее слезы).



 КОНЕЦ]