explosively

ржавела кожа искоса глядя на обрисованные силуэты отпущенные в отражение уже, где изменялись вмятины прожитых откровений раскрыв сомкн'утые глаза
за пеленой бежала жизнь запечатленная когда-то со стороны всегда видней, в напоминание сюжетно, осознанность вернуть улыбки, перетянуть в другую жизнь из вжатого тряпья остатка скопившегося п'удовостью необъятной надщербнутости скол, излом
опрятность разлагалась, отваливаясь комьями, пластами непрож'итого каждогодня, подножки бег перебивали стесываясь в кость, которая коростой обрастала на сломах, исцелить, какая праздность, наслоилось, не стряхнуть, грубло день ото дня
заметные страницы растеряли почерк, напала хромота в повествование, вылазили поверх сжигающие слова след ошибки, нажим теснился, менялось направление, прорехи всё реже выстраивали изгородь в листах и многочисленность пробелов набирала шаг, все звуки тишиной обдались, как кипятка язык пленящий выжрал всё, наоборот, оставив лишь глаза и кожу, претерпевающая, нутро пустотами вскипя к разрыву надвигалось
на жизнь движенья пролагались незаметно, вскружилась голова значения предай, а все так метко, успей, не опоздай, а ведь случалось, кори, ропщи, перебирай губами вероятность, совместно ускользай и вслед потуги впопыхах сокрушись сердечно, до предпоследнего, конечно, до отмирания, до немоты телесной, тесно, меж гранями ходя, уж лучше перевалиться, чем так... не ковылять, лежать, и мыслями стонать скорее бы за грани
каков же он, последний взгляд, когда в ладони ускользающая бесконечность в любовь решила впасть
уж лучше бы не знать