В окне

Окно. Панельный дом. Второй этаж.
Стальная дверь с клавиром домофона.
Нет входа. Средоточье "Наших Раш",
Собой затмивших радио «Свобода».

Задёрнутые шторы. Свет горит.
Горит он неизменно вечер каждый.
Не знаю, гаснет днём, при Солнце ли,
А, впрочем, это знать теперь — неважно.

Я там бывал, за тем окном, о да,
На рубеже веков, тысячелетий...
Сияла там любви моей звезда,
В дальнейшем ставшая
                звездой шестиконечной.

И — всё. Однажды не открыла дверь,
Одну из двух в трёхкомнатье квартиры,
И с той поры я нем, и глух, и слеп,
Со дня того святого Валентина.

В две тыщи первом. Почему, зачем
Тебе мне отворить не разрешили,
Уйдя на рынок, и одну средь стен
Оставив, словно в той «Зелёной миле»...

И снова ночь. И снова километр
И два десятилетья между нами.
А за окном всё так же светит свет,
И есть ли ты в нём — я того не знаю.

Лишь в сне встречая — т у ещё — тебя,
Любя... любуясь... да и просто — видя,
Разруганная мной любви раба,
Которая — хоть дома, но —
                не выйдет.



21.1.2023.

---

  Они шли и шли, постепенно дурея от жары и слепящего света, наступая на собственные короткие уродливые тени, пот соляной коркой застывал на лбу и на висках, и даже Изя перестал уже трепаться о крушении каких-то там своих стройных гипотез, и даже неутомимый Пак уже приволакивал ногу — подошва оторвалась, а Немой время от времени широко разевал черный рот и, высунув страшный обрубок языка, принимался часто-часто, как собака, дышать… И ничего больше не происходило, только один раз Андрей, не успев совладать с собой, вздрогнул, когда подняв случайно глаза, увидел в распахнутом окне четвертого этажа огромное позеленевшее лицо, уставившееся на него слепыми выпученными глазами. Что ж, зрелище и в самом деле было жуткое — четвертый этаж и пятнистая зеленая харя во все окно.

Бр. Стругацкие. Гр. обреченный.
4.04.2025.