Она Часть 3. Окончание

   Золотая осень, снова я в родном городе. Уже много лет живу в Севастополе, а в Новосибирск, приезжаю раз в году проведать отца. Пока Алина Ивановна – жена моего отца, накрывает стол, звоню своему однокашнику и лучшему другу Сашке.
Он восклицает:
- Привет, Сева! Рад тебя слышать, ты приехал очень кстати, завтра в нашем институте будет торжество по случаю 50 – летия нашей кафедры. Я буду со Славой, подъезжай и ты. – Конечно, буду, - отвечаю я, и вспоминаю, что последний раз со Славой, ещё одним нашим однокашником, мы встречались два года назад в московском районе Кунцево. Он тогда жил у дочери, купившей недавно квартиру, и помогал с обустройством. Домой в Новосибирск собирался вернуться через полгода.
«Лучше НЭТИ – нет на свете!», такая прибаутка бытовала во время нашей учёбы. Наш институт НЭТИ – это Новосибирский Электротехнический Институт сегодня он называется Новосибирский Государственный Технический Университет. С изменением названия поднялся статус – веяние времени, а суть, полагаю, не сильно поменялась.
     В назначенное время собираемся в амфитеатре, где нам читали лекции. Народу много, но из нашего выпуска только пять человек, из нашей группы трое, из первой - Олег, из четвёртой – Вася. Официальная часть проходит помпезно, много выступающих от выпусков разных лет. От нашего выпуска - 1971 года ребята попросили выступить меня. К трибуне я не пошёл, а встал с места сказал кратко:
- Всех с Полтинником! Здоровья Вам! Дальнейших творческих успехов! – чем вызвал бурю оваций, и был весьма удивлён. А ребята заметили: «Публика так восторженно встретила твои слова, потому что краткость - сестра таланта!» Наверно они были правы, предыдущий оратор минут десять гундосил что-то, а о чём он говорил и не вспомню даже.   
     На неофициальную часть наша пятёрка решила не идти, а отметить это событие в кафе, что неподалёку от института. Договариваемся встретиться через час, так как у Славы договоренность о встрече с одним человеком, а Олежке нужно зайти по каким-то делам на нашу кафедру, где он – кандидат технических наук работает. Мой друг Сашка и Вася, оба - кандидаты технических наук говорят, что им тоже нужно отметиться в своей «железяке», так на местном жаргоне называют Институт Инженеров Железнодорожного Транспорта. Остаюсь один, и с удовольствием брожу по коридорам, где с каждым уголком связаны воспоминания, где прошли мои лучшие годы. Становится немного грустно, и через полчаса направляюсь к выходу. Выхожу из холла спускаюсь с крыльца, оглядываюсь. Народу совсем немного, но что это? Из института выходит она. Этого не может быть! Много лет тому назад она переехала в Киев, но какое поразительное сходство! Женщина приближается, взгляд останавливается на мне, брови её удивлённо ползут вверх, в глазах неподдельное удивление.
А ведь это действительно – она! Та, с которой у меня почти четверть века тому назад случилось два бурных романа, и которая дважды отказала мне. Я полагал, что она пройдёт мимо, сделав вид, что не узнала меня, но она, поравнявшись со мной, остановилась.
- Здравствуй, Вера! Не ожидал тебя здесь встретить – говорю я. Она отвечает вопросом:
- Здравствуй, Всеволод! А что, интересно, здесь делаешь ты? – Отвечаю просто:
- Был на пятидесятилетии нашей кафедры. А вот почему ты тут, а не в Киеве? -
Она мрачнеет:
- Это долгая история. Лучше ты расскажи о себе.
Но и у меня, по некоторым причинам, тоже нет никакого желания рассказывать ей подробности, произошедшие с момента нашей последней встречи. Отделываюсь дежурными фразами, мол всё нормально, всё прекрасно, всё в шоколаде. Такой разговор вроде бы обо всём и в то же время ни о чём, продолжается около пяти минут. Однако, пора и откланяться:
- Извини, Вера, мне пора, у меня с ребятами встреча в кафе. До свиданья. Счастья тебе и всех благ.
На лице у неё то ли удивление, то ли растерянность, то ли недоумение. Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но не успеваю сделать и двух шагов, как за спиной слышу её голос:
- Сева, подожди, – в голосе её слышится мольба. Оборачиваюсь, вопросительно смотрю на неё. Она быстро приходит в себя и ровным голосом, в котором снова звучат привычные повелительные нотки, произносит:
- Ты не можешь уйти просто так, мы же не чужие, я хочу пригласить тебя к себе на ужин. Ты ведь не возражаешь?
Я опешил, резанула мысль: «А вот это – ни к чему!», но мой голос сказал совсем другое:
- В принципе не возражаю, если не причиню тебе неудобств. Куда мне подойти?
- Ты помнишь, где жили мои родители? – спросила она.
- Ещё бы не помнить, в коттедже её родителей много лет назад мы с ней провели день и ночь, и какие! Её родители, помнится, тогда отдыхали где-то на курорте, - подумалось мне, и я и ответил:
- Конечно, помню, а в какое время? - она пожала плечами:
- Как закончится ваше мероприятие в кафе, так и подходи. Пообещай, Сева, что придёшь? Она, видимо, хочет ещё раз услышать моё согласие, я не могу и не хочу ей отказывать:
- Хорошо, Вера! Обещаю.
И гляжу на неё, на её лице сияет улыбка, какую я не видел со времен нашего ялтинского романа. Она стоит и смотрит мне вслед, пока я перехожу на другую сторону улицы, и направляюсь к кафе. В голове кавардак, сплошные вопросы и ни одного ответа. Более того, воспоминания о двух наших романах мне весьма тягостны. Видимо всё-таки я очень сильно любил эту женщину.
- Так стоит ли вообще идти к ней? Стоит ли ворошить прошлое, травить душу? - подумалось мне.
А внутренний голос возразил:
- Ничего страшного, это же всего лишь дружеский ужин!
Я снова пытаюсь возразить внутреннему голосу:
- Она же дважды отказала мне. Не один, а целых два! Зачем идти к ней, с её мужем знакомиться? Хотя я так и не спросил, замужем ли она сейчас. Идти, право же, не стоит.
Окончательную точку в этом споре ставит внутренний голос:
- Ты обещал, значит нужно идти!
Наш маленький фуршет с однокашниками прошёл в кафе на пять баллов. Но мы были уже совсем другими людьми, поэтому в разговоре звучали в основном воспоминания. Не осталась незамеченной моя задумчивость. Друг Сашка спросил:
- Что, прошёлся по институту, и ностальгия зацепила? – я не стал возражать:
- Наверное, хотя думал совсем о другом. О Вере, о любви, о наших романах, которые были искренними, но к логическому завершению так и не пришли. Чего нам не хватило тогда - 24 года тому назад? Может быть, я был недостаточно настойчив? А может, она была слишком категоричной? Ответа не было. Друзьям о Вере я не рассказывал. Зачем? Этим я не бравировал никогда.
Наша встреча подошла к концу:
- Ты когда позвонишь? - спросил я Сашку. Он ответил, что завтра вечером, когда со Славой определится.  Мы собирались втроём на Сашкину дачу на Оби на два дня: отдохнуть, поиграть в преферанс. Выйдя из кафе, попрощались и разошлись.
     Неподалёку от Вериного дома, зашёл в магазин и купил ей шампанское и коробку конфет, себе коньяк. Подхожу к дому, жму кнопку звонка на калитке. Беглый взгляд отмечает: коттедж Вериных родителей подвергся основательному ремонту и выглядел отлично.
- Всё-таки зря я пришёл, - мелькнула мысль, но отступать было уже поздно. Из дома вышла улыбающаяся Вера, открыла калитку, и мы вошли в дом. Моим глазам предстала просторная прихожая. После мытья рук в великолепно отделанной ванной прошли в зал.
Здесь был накрыт стол с бутылкой вина, как в нашу первую встречу, вручил и я принесённые припасы. Она принесла мне коньячную рюмку, и мы сели за стол. Пошла непринуждённая застольная беседа, прерываемая ненадолго, чтобы произнести тост и закусить, странно, но у меня создавалось впечатление, как будто в последний раз мы виделись только вчера.
     Вера рассказала, что жизнь с мужем в Киеве не сложилась, они разошлись, и она вернулась в Новосибирск. Замуж решила больше не выходить. В этот дом переехала после смерти родителей. Свою квартиру в центре продала за хорошую цену и отремонтировала родительский коттедж. И завершила свой рассказ:
- Здесь лучше, чем в центре, до работы намного ближе, и нам с дочерью здесь комфортно. Я вопросительно посмотрел на неё:
- Ты говорила, что врачи поставили тебе диагноз – бездетность. Или ты вылечилась?
- Сева, это больная тема для меня, которую обсуждать не хочу, короче Бог дал! – ответила она.
- Искренне рад за тебя, поздравляю. Давай выпьем за твою дочку. Мы выпили, и после этого тоста Вера попросила:
- Что мы всё обо мне? Лучше ты расскажи о себе.
Вкратце рассказал ей: через два года после нашей ялтинской эпопеи, я женился, но жизнь в первом браке не сложилась. От брака остались сын и дочь. Четыре года жил холостяком, пока в очередном отпуске в Севастополе не встретил свою судьбу. Поженились, она приехала ко мне, год с лишним прожили в Новосибирске, потом решили окончательно переехать в Севастополь. В настоящее время приехал, проведать отца, с этим совпал полувековой юбилей нашей кафедры, а после торжественного собрания встретил её.
- А ты по-прежнему преподаёшь? – завершил вопросом свой рассказ.
- Да, - ответила она. – Но теперь в ином качестве: читаю лекции, и совсем немного веду практикум. Я ведь в Киеве защитилась, и теперь кандидат математических наук.
     В это время открылась дверь и в залу вошла красивая, стройная, молодая девушка. Она окинула взглядом наше застолье и с интересом посмотрела на меня. Я взглянул на неё и обомлел: на меня смотрело моё собственное лицо с фотографии в студенческом билете. В те далёкие годы я очень переживал, что Господь Бог наградил меня таким нежным, девичьим лицом, совсем не мужественным. Из оцепенения меня вывел голос Веры:
- Познакомься, моя дочь Таня!               
Таня с удивлением взирала на меня. Я встал, подошёл к ней, посмотрел ей в глаза и поцеловал руку:
- Очень приятно, Таня, меня зовут Всеволод Павлович – давний знакомый вашей мамы.
Тут вмешалась Вера:
- Всеволод Павлович скромничает, он не просто мой знакомый. Он – мой самый лучший и любимый студент за всё время моего преподавания. Садись с нами ужинать.
- Сейчас, только руки помою, - сказала Таня и удалилась.
- А ведь Вера назвала свою дочь, вернее нашу дочь, можно сказать, в честь меня, - подумалось мне.
- Много лет тому назад во время нашего ялтинского романа я ей однажды сказал, что если у меня когда-нибудь будет дочь, то я назову её Татьяной.
Во время ужина Таня с любопытством поглядывала на меня, глаза у неё были выразительными и добрыми. Думаю, она догадалась обо всём, а, скорее всего, Вера ранее рассказала ей о наших истинных отношениях.  И мне это окончательно стало ясно после того, как Таня сказала:
- Мне очень понравились стихи, которые вы подарили маме.
Я старался держаться спокойно, хотя внутри было паршиво. Всё о чём мы с Таней говорили, я не помню, помню только, что она в этом году она окончила Новосибирский государственный университет экономики и управления, и поступила в аспирантуру. За столом она вела себя непринуждённо, поддержала два наших тоста. Потом поднялась из-за стола, и сказала:
- Спасибо за ужин, приятного аппетита, пойду к себе.
Когда Таня вышла из залы, я вопросительно посмотрел на Веру:
- Когда она родилась?
- 3 мая 1975 года, - был ответ.
По срокам совпадало, но более всего по поразительному внешнему сходству выходило, что Таня и моя дочь - плод нашей ялтинской страсти.
- А какое отчество ты ей дала? – спросил я.
- Всеволодовна, - ответила Вера, и добавила, - моего второго мужа, как и тебя, звали Всеволод.
Это невинное дополнение настолько сильно задело меня, что дальнейшие расспросы я прекратил, и подумал:
- Если сочтёшь нужным, расскажешь подробности сама.
Но Вера не захотела, а я больше не спрашивал. И мне стало понятно, зачем она пригласила меня на ужин.
Она ещё что-то говорила, но я либо отмалчивался, либо что-то односложно отвечал. Вскоре наш разговор иссяк, и я засобирался домой. И тут она проявила неслыханную настойчивость, она категорически не отпускала меня, и думаю, была абсолютно права, так как было уже поздно. И я решил остаться, позвонил Алине Ивановне и сказал, что заночую у Сашки.
- Мы с отцом так и подумали, - ответила она.
Маленькая комнатка, которую отвела мне Вера, располагалась рядом с её спальней, и комнаты сообщались между собой. Дверь была не заперта, и могла запираться на ключ только   из её спальни, я обратил на это внимание, пока она была в ванной. А может быть, придёт и запрёт? Или это намёк?
    Однако мне было не до намёков, а на душе было мерзопакостно. Я направился в кухню, выпил рюмку коньяка, закусил долькой лимона, подумал и повторил, вроде как немного отпустило. Выйдя из кухни, услышал звук открываемой двери, и из ванной вышла Вера:
- А я думала, что ты уже лёг.
- Да, нет, попить выходил на кухню, сейчас лягу. Спокойной ночи! – ответил я.
Войдя в комнату, разделся, лег, но сон не шёл. В голове роились какие-то нелепые мысли:
- Может, Вера не знала о своей беременности, когда отказала мне?
- А может, знала, но не сказала мне, боясь, что в третий раз случится выкидыш? Чтобы мне жизнь не портить?
- А когда беременность благополучно завершилась досрочными родами, то просто запудрила мужу мозги. Ведь всем известно, что девочки нередко появляются на свет досрочно.
Одно я знал точно, в Ялте её любовь была истинной, а её отказ был за гранью моего понимания.
Из Вериной спальни доносились тихие шаги, она, как и я, не спала. Наконец шаги стихли, послышалось шуршание одеяла, вроде бы улеглась. В сознании машинально отложилось, что межкомнатную дверь, которая замыкалась только из её спальни, она не заперла. А я продолжал лежать, размышляя и переваривая неожиданно свалившиеся новости. Не знаю уж, сколько я пролежал, но, когда посмотрел на часы, было два часа ночи.
- Всё, спать! – приказал я себе мысленно, и тут из Вериной спальни раздался голос:
- Ты не замёрз?
Притворяться, что сплю, было глупо. Я встал, зашёл в её комнату и лёг рядом. Она была словно жаром пышущая печь. И снова мы утонули в океане любви, куда нас унесли ласковые волны, как много лет назад, словно не было пролетевших двадцати четырёх лет между этой встречей и предыдущей. Мы никак не могли насытиться, и вдруг я ощутил, как у Веры подрагивают плечи, она беззвучно плакала.
- Я тебя чем-то обидел? – спросил я у неё. Она ответила:
- Нет, нет. Прости меня, пожалуйста, выслушай и не перебивай. Я должна рассказать тебе как всё было на самом деле, мне тяжело жить с этим, и ты должен знать правду. Тогда в Ялте я тебя обманула, никакого диагноза бездетности не было. Как только ты вошёл в зал дегустации, я для себя решила, мы будем вместе, и место свободное было именно за моим столиком, это судьба. У меня были опасные дни, я решила забеременеть, и, если не будет третьего выкидыша, родить. Глупая, я думала Всеволод, мой второй муж ничего не поймёт, ведь с ним у меня была близость, правда в неопасные дни, но он то не знал об этом. Любя тебя в Ялте, я знала, что откажу тебе, потому что всё было уже решено: и с аспирантурой, и с диссертацией, которая уже была готова, и с защитой, и с дальнейшей работой в Киеве, и конечно со свадьбой, ведь я дала согласие Всеволоду на его предложение. Но муж оказался очень ревнивым и подозрительным, а мать его с первого дня меня невзлюбила. Когда родилась Таня, она совсем не походила ни на мужа, ни на меня. Потом я защитилась, стала работать, и вроде бы всё наладилось. А когда Тане исполнилось четыре года, мать Всеволода надоумила его сдать тест на отцовство, и он тайком от меня сдал её кровь на анализ, который показал, что отец не он.
Он немедленно подал на развод, и мы с Таней вернулась домой. Хорошо, что мои родители были живы, они очень помогли в воспитании Тани. Когда они ушли из жизни, мы с Таней переехали сюда. Твоих реквизитов у меня не было, была лишь твоя студенческая фотография, которую ты мне подарил. Я бы могла тебя разыскать, но врать не стану, я этого не хотела. Только сейчас я поняла: у меня был только один муж, это ты, но, к сожалению, всего семнадцать дней. И в этом только моя вина, прости меня, если сможешь. Вот и всё.
Не берусь оценить моё состояние после сказанного, всё, что я услышал, было крайне неприятно, и даже цинично, но слов, чтобы выразить моё отношение к этой исповеди не было, желания тоже. Она повинилась, но осудить эту женщину я не мог, не мог и всё!
Я молча встал и ушёл в свою комнату, там лёг в кровать и мгновенно уснул.
Утром Вера разбудила меня. И хоть поспал я чуть больше трёх часов, но чувствовал себя хорошо отдохнувшим. Таня уже накрыла завтрак на стол, и мы втроём славно позавтракали. Затем Таня оделась и ушла по своим делам, сказав мне на прощание:
- Всеволод Павлович, очень рада была с вами познакомиться, – я улыбнулся, и ответил:
- Я, Таня, тоже был исключительно рад нашему знакомству! Желаю хорошего здоровья тебе, счастья и творческих успехов во всех делах!
Уже приоткрыв дверь, она обернулась и продолжила с лукавой улыбкой:
- Пообещайте, что ещё побываете у нас.
- Обещать абсолютно точно не могу, только по возможности. Ведь я живу в другом городе, а после распада Советского Союза я оказался ещё и в другой стране - сказал я.
Мы с Верой вышли на крыльцо, у калитки Таня обернулась и помахала нам рукой.
Вскоре стал собираться и я. Вера обняла меня, поцеловала, пыталась что-то несвязно объяснить, просила простить, а из глаз её катились слёзы. Смотреть на неё было больно, мне было очень жалко её. Обняв её, я вытер ей слёзы, поцеловал и, пересилив стоявший в горле комок, сказал:
- Вера, мне тебе прощать нечего! Я лишь задам вопрос, ответ на который не обязателен.
Зачем же Вера, Веронька, Верусь?
Около калитки я последний раз взглянул на неё, в глазах её застыла мука. Похоже, она поняла, что мы больше не увидимся никогда, а что-то исправить уже невозможно.
- Прощай, Вера! - подумал я и, не оглядываясь, ушёл.

Октябрь 1998 г. Новосибирск