Дева Ока зикр, зеркало и шлифовщик линз

Amor Dei Intellectualis
Ordine Geometrico Demonstrata
— Вы что, шутите?
— Нет, вполне серьезно.
— Но разве такое возможно?..

Годы стерли пыль дорог Ферганской долины и Бухары, но память о зиёратгох, о святых местах, осталась. Память о радениях суфиев, где сердце, замирая, внимало намекам Высшей Истины. Вспышки Света – и снова тьма. Молнии Откровения – и тишина.

Приближение – и разлука. Единение – и изгнание. Опьянение Богом – и отрезвление собой. Забвение себя в поминании Аллаха – и забвение Аллаха в себе. Мгновенная смерть – и воскрешение. Завесы падали, и аль-гайб, сокровенное, приоткрывалось на долю секунды, чтобы снова скрыться…

Когда-то шейх ордена Накшбандийа посвятил искателя в тайны хафи зикра – «тихого» поминания, где лишь сердце ( калб) безмолвно взывает к Богу. Но знающий ведает: и у «громкого» зикра, джахр, есть свои глубины, свои врата. И вот последователи другого шейха, Юсуфа Хамадани, пригласили его на зикр джахр, что начался после аср намаза, предвечерней молитвы. Они говорили: в тихом зикре лишь сердце помнит, а в громком – и сердце, и тело, и язык сливаются в едином порыве. Этот зикр, говорили они, несет мистическое исцеление, подобное Таинству Елеосвящения у христиан.

Освященный елей… Он помнил его аромат. Благоухание иной природы, вдохнутое когда-то давно, оставившее след не в ноздрях, но в самой душе.

И вот начался зикр джахр. Круг движущихся тел, ритмичные выкрики Имен Аллаха. Движение ускоряется, переходит в кружение, в бег. Сердце стучит в такт Именам, тело становится молитвой. И тут – впервые! – он ощутил аромат. Не запах пота или пыли – аромат самих Божественных Имен. И слова древней Песни Песней вдруг обрели плоть, зазвучали в крови:

– «в запах миро Твоего побежим» (Песн. 1:3).

Бег в Аромат. Погружение в «глубину более неизъяснимую, нежели вся Святая Святых», как писал армянский мистик Григор Нарекаци.

И слова Пророка Мухаммада, мир ему, тоже раскрылись иначе: «В дольнем мире мне полюбились женщины и аромат, а молитва стала для меня зеницей ока».

Женщины… Аромат… Молитва – зеница ока…

Великий Шейх, Ибн аль-Араби, чьи «Геммы мудрости» когда-то открыли ему первые двери, помог бы и здесь. Но теперь искатель дерзнул идти дальше сам. Сначала пришло понимание: молитву нужно хранить «как зеницу ока» – «;; ;;;;; ;;;;;;;;» (Вт. 32:10). Как зеницу, что видит, предвидит – «вещую зеницу».

И тут греческий текст Септуагинты подбросил ключ, который мог бы показаться игрой слов, если бы не контекст мистического озарения. Зеница – ;;;;. Но ;;;; по-гречески – это и Дева.

Дева Ока. ;;;; ;;;;;;;;.

Не та ли это Вечная Дева, София, Премудрость Божия? Зеркало Троицы? Та, «в которой Бог созерцает Себя», та, которую Он «взял Себе в супруги», как учили христианские мистики? Та, в ком должно родиться вторично, как писал немецкий сапожник-визионер Якоб Бёме, различая в Еве и деву, и женщину?

Древнее предание гласит: женщина – мать, душа всего живого. А разум – возница души, ее око.

Эти мысли пришли позже, в тишине, когда вихрь зикра утих. А тогда, в кружении, было лишь чистое ощущение, бег в Аромат, растворение в Имени.

И лишь много позже, собирая осколки откровений, он понял: в самом средоточии Ока Разума, в его вещем зрачке, в его зенице (;;;;), он должен обрести Ее – Деву Ока. И умолить Ее чистейшей молитвой. Молитвой, которой научил его когда-то странный человек – еврей по имени Барух. Шлифовщик линз из Амстердама. Знаток законов оптики, геометрии страстей и таинственного сочетания Недремлющего Ока Бога и зрачка человеческой души.

Молитва как шлифовка линзы разума. Чтобы в ее фокусе проявился неискаженный Образ. Образ Девы. Той, что смотрит на мир из глубины Божественного Ока и из глубины нашего собственного зрачка. Amor Dei Intellectualis – Интеллектуальная Любовь к Богу, доказанная строгим порядком геометрии и явленная в аромате мистического зикра.

Возможно ли это? Шлифовщик линз, кажется, знал ответ. Он доказал его – ordine geometrico. Оставалось лишь настроить фокус. И увидеть.