Чуть в перебой 2

Об эволюции своего исторического самосознания я касался-исповедовался не раз.
Как в виршах, так и помимо них.
Накладывала ли эта эволюция отпечаток на позывы сердца в столь значимой для каждого индивида плоскости, как определение с выбором спутника (спутницы) жизни?!
«Отпечаток» – да, но и – не более того.
Да и основные изменения по этой (идейной) части шли у меня, порой, рывками, да зигзагами. Без «ослепления» (так – «критическое мышление»...), но и не без увлечения.
Иное дело – отношения в семье (между родителями, родителей к своим чадам), сам её климат. Такое остаётся с нами крепко и надолго. Мабыть, и навсегда.
С печатью (на всё остальное-оставшееся), пожалуй, неизгладимой.
Все мы вышли из детства...
А уж какими... Жаловаться на свой (наш) климат той поры – а и до самой кончины отца – точно, не могу. При всех недочётах, недоработках (в том числе – в воспитании), шероховатостях-оскальзываниях, да занозах.
Семья научила меня Не Врать. А Враньё я всегда отличаю от прочих видов лжи (от «лжи вообще», которая содержится и в «правде»), как ложь особо извращённую. Впрочем, и Враньё бывает разным.
Семья научила не лукавить. Не лицемерить. И – т. п.
При всей неизбежности малых обманок и хитростей (с их «экивоками-обиняками»).
Научила не бахвалиться какими-то случавшимися успехами-достижениями.
Научила уважать человека (без всякого там пафосного «звучит гордо»). Не презирая и не заискивая. Просто за то, что он (вот этот) есть. Родной, знакомый, незнакомый, случайный встречный... При всех его тараканах, отделяя последних (отвратительных и не очень) от самой субстанции-личности.
Семья была для меня опытом той «любви к ближнему», замешанной на чувстве собственного достоинства, которую я, уже став взрослым, различил и принял собственно в христианстве. До своего крещения. Внецерковно и даже, где-то, над-религиозно. Просто – нравственно. Просто – символически (символистски). Как-то – скорее, по Канту (в моей интерпретации), чем традиционно. Скорее – стоически, или – «боэциански», чем «православно».
Принятое (не раз отрефлексированное) со мной и осталось. Прочее – осыпалось-ушло. Без претензий именно на собственную мою правоту.
Потому я и не стал ни «невзоровым» (условным), ни – таким же условным – хотя бы «андрюхой ткачёвым».
А посему... Если вернуться (через семейное и уже – «молодецкое» да «зрелое») к тому, что бросил в «подыгрыш» – «Почему я не женился на еврейке?» – то...
Со своей стороны (от заложенного семьёй, да воспринятого-отрефлексированного самим) – никаких неодолимых препятствий этому не было.
Просто – не пришлось-не довелось. Ну, и такой цели-устремлённости, как у Таниной героини, у меня к тому не было (безо всяких предрассудков и надуманностей). Не в упрёк (Моисеевне) оговариваюсь. Тем более, что и самое изложение (от Николаевны) было достойным.
Притом, что могло случиться (со мной) и иначе. Пусть и не при великой вероятности. Если пробежать памятью по тем своим «волнам».
А прежде, чем на такое решиться, накачу (снова в «перебой») по «эволюции» своего исторического самосознания.
А вдогонку нашему семейному климату... Крохотная деталька: отец был непьющим. Ну, почти совсем. Сыновья (отнюдь не пьяницы) этим похвастаться не могли.
В семье никогда не звучала матерная брань (даже – в шутку-оговорку).
А по части всяких там (даже только бытовых) «антисемитизмов» не было и намёков.
Так, вот...
Ежели в перебой – к тому, на чём мы с отцом «споткнулись». О моём – с самим Лениным и не только.
А и здесь (к слову) можно чуток поулыбаться подсмотренному у Т. П. «Прошу не путать!». Однако – к своему. А хоть от того стишка (с Колчаком-Врангелем и Великой войной).
Эмалевый кудряш-ангелочек (периодически превращавшийся в доброго дедушку) недолго соблазнял даже моё школьное сознание. Впрочем, как и – в том же лице – куда более солидный и обязывающий Вождь Революции и Основоположник Союза.
Нет. До поры до времени самый «треножник» я не колебал и на «священные устои» рьяно не посягал-не замахивался.
И вернусь я здесь, если уже в самую первую завязочку, к тем зёрнам-окатышам, что заронила в моей, тогда ещё несмышлённой душе своими лаконичными оговорками-присказками наша Анна Тимофеевна. До замужества – Атрашкевич. По материнской линии и вовсе полька. А в нашем семейном кругу – мать моего папки, а чадам его – бабушка да нянька-сказительница.

2-3.04.2025