Глава 1. Тогда. Готовая на всё

Она стоит возле двери, выкрашенной в красный, похожий на кровь, цвет. Видимо дверь была окрашена недавно, потому что влажно поблескивает, из-за чего сходство с кровью становится ещё сильнее.
Воздух вокруг наполнен запахами влажной глины, свежесваренного пива, горячего хлеба, прелой травы, нечистот и цветов.
Именно незнакомый цветочный аромат, нежный и чистый, как снежный ангел, трогательный в своей хрупкости, кажется сейчас неуместным и не принадлежащим этому зловещему месту.

Кусая губы, она сжимает перчатки побледневшими от напряжения пальцами, чтобы унять внутреннюю дрожь. Делает глубокий вдох.
Мысли хаотично проносятся в голове, словно жёлтые и оранжевые листья, подхваченные промозглым осенним ветром. Чёртов извозчик. Наотрез отказался доставлять её по названному адресу, остановив пролетку у трактира "Крым" на Трубной площади. Нечистое место. Так, кажется, он выразился, пытаясь её отговорить:

-Барышня, ехали бы вы домой, куда понесло вас на ночь глядя...

Да что бы он знал, дубина суеверная ! Она здесь по делу. Очень важному делу. И даже свечку утром Богородице поставила в Храме Успения Пресвятой Богородицы. Значит с ней ничего не может случиться.
Район был действительно опасным и криминальным, но в её ситуации выбирать не приходится. Она благодарит Пресвятую Богородицу, защитницу всех слабых и обездоленных, за добрых людей, за поезд Николаевской железной дороги, иначе непонятно, как и сколько ей бы пришлось до Москвы добираться.

Однако с каждым шагом, по мере стремительно спускающихся на улицы города сумерек, решимость оставляла её. Особенно, когда приходилось идти мимо ночлежных домов, возле которых всегда ошивался какой-нибудь сброд. Вроде шулеров, аферистов всех мастей, предлагающих себя женщин  и простого люда, стекавшегося в Москву в поисках заработка. Говорят, что было среди них много и беглых каторжан.

Эти ночлежки стояли в ряд, будто выросшие из земли зубы, которые от частого курения табака со временем стали грязно-жёлтыми. Несколько раз ей преграждали путь какие-то типы с бандитскими физиономиями, пытались схватить, расставляя в стороны руки, совсем как огородные чучела, но были настолько пьяны, что у неё получалось с лёгкостью и без ущемлённого самолюбия от них ускользать.

Жаль, что она не могла захватить с собой сумочку или меховую муфту, куда можно спрятать какое-нибудь средство самозащиты — хотя бы нож! — потому что опасалась привлекать внимание, как слабая и доступная добыча, но хорошо, что догадалась пришить перед отъездом из дома к нижней юбке четыре потайных кармана, куда запрятала золотые монеты, предварительно положив их в импровизированные холщовые кошельки. По пять штук в каждый. Всего сто рублей.

Дух ей удалось перевести только оказавшись перед этой дверью.
Разглядывая подол тяжёлого бархатного платья, который намокнув, из тёмно-зелёного стал почти чёрным, она уговаривает себя не трусить. Тем более, что от мыслей об обратной дороге, в темноте, тем же маршрутом, трясти её начинает гораздо сильнее. Да и что страшного может случиться, если она решится переступить порог ?

О человеке за обшарпанной дверью ходят самые противоречивые слухи. Одни называют его колдуном, экстрасенсом, спиритистом и даже дьяволом, другие шарлатаном, проходимцем и иллюзионистом. Говорят, что он умеет исцелять разбитые сердца, возвращать блудных мужей в семью, оживлять мёртвых, превращать воду в вино, находить пропавшее. Именно из-за его последней способности она здесь и оказалась. А в оживление мертвецов верят только дурни, если даже Господу Богу это недоступно, то где незнакомому господину с ним тягаться. Ведь он точно не бог.

Она вспоминает про припасённые сто рублей. Их должно хватить. Но если этой суммы будет недостаточно, она готова на всё. Да. На всё! Она обещала! В конце концов, она уже не невинная непорочная девица и никому сейчас не принадлежит. Правда Лючия, дочь хозяина гостиницы, где ей удалось снять номер, уверяет, что странный господин денег не берёт.

Её мысли снова меняют направление. Если бы не Лючия, с которой её случайно свела судьба, неизвестно, где бы она сейчас могла оказаться. Воспоминания о Лючии, выскочившей из своих комнат в тонкой, почти прозрачной сорочке, кружевных панталонах и с ножом, который в маленьких ладонях выглядел просто огромным, заставили её улыбнуться. Кажется те подвыпившие господа, от которых ей пришлось отбиваться на лестнице, были настолько ошеломлены этим, дух захватывающим, зрелищем, что забыли обо всём на свете. Благодаря чему ей удалось незаметно прошмыгнуть мимо них в комнаты Лючии.

Небольшого роста, тоненькая, но гибкая и быстрая, с огромными, почти в половину лица, глазами, такими чёрными, что не видно зрачков, копной непослушных вьющихся волос, перетянутых яркой лентой, которая так и норовила с них соскользнуть, Лючия ум имела такой же гибкий и быстрый, к тому же знала о тайной московской жизни если не всё, то многое. Благодаря отцу.
Отец Лючии, импозантный седовласый мужчина с крупными чертами лица, московский делец, рано потерявший любимую жену-испанку, души не чаял в дочери, так похожей на жену, и бессовестно её баловал, закрывая глаза на проказы. Многие хотели бы с ним породниться и заполучить такой лакомый кусочек в свой дом. Но Лючия никуда не торопилась. По ее словам, она ждала любовь с большой буквы, глубокую и чистую. Жаль, что попадалась, как заявила Лючия заразительно смеясь, мелкая и грязная. Когда она рассказала ей свою историю, Лючия сразу и безоговорочно ей поверила. Именно Лючия разузнала об этом человеке, достала его адрес и заказала извозчика.

Но про бесплатную помощь — наверняка выдумки. Кто же бесплатно будет грех брать на душу за колдовство. Потому что она очень надеется, что таинственный господин с колдовством знаком не понаслышке. Без колдовства в её случае нельзя никак. Невозможно без колдовства. Если бы отец знал, что на самом деле ни к какой тётушке она не поехала. Да ещё и золотых монет из его сейфа прихватила. Он бы нашёл и даже наверное, поколотил непослушную и строптивую дочь. А потом отрёкся. Хотя раньше отец к ней даже пальцем не прикоснулся ни разу.

Ей вдруг становится так себя жалко, что горькие слёзы подступают к горлу, глазам, норовя хлынуть потоком.
Ни за что! Никто не увидит её слёз, она взрослая и самостоятельная женщина.

Вздёрнув подбородок и распрямив плечи, как учила бабушка, она произносит заговорные слова: "Ангел мой, иди со мной, ты впереди, я за тобой. Аминь". После чего подносит костяшки замёрзших пальцев к двери, собираясь постучать вежливо, но настойчиво.