Воскресная школа

      Представьте себе тихий класс воскресной школы. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь, возможно, не идеально чистые окна, ложатся на парты, где разложены Библии. Воздух наполнен аурой благочестия, детского внимания (местами рассеянного) и едва уловимым запахом ластика и печенья. В центре этого оазиса духовности – преподаватель, с энтузиазмом ведущий своих юных подопечных по тернистым, но поучительным тропам Ветхого Завета.
     Сегодня на повестке дня – история Исаака и Ревекки. Кульминационный момент – обретение Исааком не только жены, но и утешения после смерти матери. На иврите звучит древняя вязь слов, затем – привычный синодальный перевод:

    "И ввел ее Исаак в шатер Сарры, матери своей, и взял Ревекку, и она была ему женою, и он возлюбил ее; и утешился Исаак после [смерти Сарры] матери своей". (Быт.24:67)

      Преподаватель, желая подчеркнуть важный, по его мнению, нюанс древнего быта или, быть может, психологии отношений, акцентирует внимание на последовательности действий:
     «Заметьте, дети мои», - говорит он, возможно, слегка понизив голос для придания значимости моменту, – «Сначала Исаак взял Ревекку... ввел в шатер, она стала ему женой... И только потом сказано: 'и он возлюбил ее'. Видите? Действие, брак, а уже затем – чувство, любовь».
       В этот момент учитель, вероятно, ожидает увидеть задумчивые личики, осмысляющие глубины патриархального уклада. Он готов к вопросам о браках по договоренности, о роли женщины, о специфике древнееврейского слова "возлюбил".
Но реальность, как это часто бывает, вносит свои коррективы, причем с неожиданной стороны. Из-за парты раздается тонкий, слегка гнусавый голос мальчика в очках – того самого, что обычно задает самые каверзные или самые буквальные вопросы. Без тени смущения, с абсолютной уверенностью констатации факта, он произносит:
«Мой папа тоже так сделал».
       Тишина. Та самая оглушительная тишина, которая бывает только в классах, когда детский комментарий случайно вскрывает пласты реальности, о которых взрослые предпочитают не говорить вслух, особенно в воскресной школе. Солнечный луч замирает на пылинках. Можно услышать, как муха бьется о стекло (если бы в классе были мухи).
Что имел в виду мальчик? Повторил ли его папа прагматичный путь Исаака: женился, а потом пришла любовь? Или детский ум, цепляясь за слово "взял", интерпретировал его в совершенно ином, более... приземленном ключе, невольно проецируя сцены из родительской спальни на библейский текст?
     Улыбка застывает на лице преподавателя. Щеки, вероятно, приобретают цвет пасхального яйца, окрашенного луковой шелухой. Перед ним встает педагогическая дилемма эпических масштабов: как реагировать? Сделать вид, что не расслышал? Перевести тему на Авраама? Или попытаться деликатно выяснить, что именно имел в виду юный комментатор, рискуя углубиться в дебри, совершенно не предназначенные для воскресной школы?
     Этот короткий диалог – жемчужина непреднамеренного юмора, где библейская архаика сталкивается с детской непосредственностью и, возможно, с отголосками вполне современных семейных историй. Невинный комментарий о папе вдруг придает древнему тексту пикантную двусмысленность, напоминая, что за высокими словами о любви и браке всегда стоит живая, иногда неловкая, но всегда очень человеческая реальность. И что последовательность "взял", а потом "возлюбил" может трактоваться весьма... широко. Особенно устами ребенка в очках.