Идиот перед экраном

Идиот перед экраном: размышления о бессмертии в глобальном телевизоре

    Существует ли константа человеческой глупости, или, выражаясь деликатнее, идиотизма? Вопрос почти гамлетовский, только вместо «быть или не быть» – «быть идиотом или быть идиотом?». Вот некий условный дядя Вася, проведший лучшие (или худшие?) годы своей жизни в тесном симбиозе с телевизором – по 15 часов в сутки, – внезапно оказывается перед лицом экзистенциального кризиса. Аппарат сломался. Теленаркотик больше не поступает в мозг. Наступает ломка… или прозрение?
    «Я был идиотом», – констатирует дядя Вася. Но тут же спохватывается: «Перестал ли я им быть? Нет! Я ощущаю, что я идиот, но уже другой идиот, не тот, что был прежде». Телевизор ушел, идиот остался. Более того, приходит страшное осознание: идиотом он был всегда – до телевизора, с телевизором, после. Похоже, идиотизм – это не приобретенное состояние, а некая врожденная константа, экзистенциал, если угодно.
     Но тут в диалектику вступает его величество Телевизор. Он не просто заполнял время, он трансформировал природный, так сказать, «естественный и непосредственный» идиотизм дяди Васи во что-то иное. Подсадив психопатическое воображение на иглу теленаркотиков, голубой экран отучил мозг вырабатывать собственные эндорфины смысла и радости, заменив их фейковыми суррогатами – смехом над шутками юмористов, слезами над страданиями героев мыльных опер, праведным гневом на врагов из новостей. И вот парадокс: дядя Вася превратился из подлинного, аутентичного идиота в идиота искусственного, фейкового, в симуляцию идиота.
    И тут дядю Васю настигает подлинная трагедия, похлеще поломки телевизора: «Мой идиот, родившийся со мной, умер». Тот наивный, природный дурачок, что когда-то глазел на мир широко открытыми глазами, не выдержал конкуренции с профессионально сделанным, растиражированным теле-идиотом. Он был убит или ассимилирован своим симулякром. И встает вопрос: если умерло то «я», которое было дано от природы, то жив ли сам дядя Вася? Не стал ли он просто пустой оболочкой, запрограммированной на воспроизводство телевизионных гештальтов?
     Но мысль дяди Васи, освобожденная от 15-часового гипноза, идет дальше. Смерть его личного, аутентичного идиота – так ли она тотальна? Ведь образы, мысли, реакции, усвоенные из телевизора, не уникальны. Они – часть коллективного бессознательного теле-юзеров, гигантского ментального поля, генерируемого и поддерживаемого глобальным телевизором (или интернетом, суть не меняется). И тут в спор вступает условный дядя Федя, который, возможно, утверждает, что «настоящий» дядя Вася мертв, но при этом сам же признает существование этого «глобального телевизора, хранящего и передающего модели жизней и мыслей разнообразных идиотов».
Противоречие! Если существует этот глобальный эфир, этот ноосферный теле-бог, хранящий паттерны идиотизма, то не продолжает ли жить то самое «я» дяди Васи – пусть не его природное, но его телевизионное, симулированное «я» – в этом общем поле? Не стал ли он бессмертным в модусе мема, гештальта, типичного персонажа бесконечного сериала под названием «Жизнь телезрителя»?
     И вот он, финальный парадокс дяди Васи: умерев как уникальный, природный идиот, он, возможно, обрел сомнительное бессмертие как типовой, искусственный идиот, растворившись в коллективном гуле глобального телевизора. Он больше не принадлежит себе, но зато стал частью «всех». Он потерял свою суть, но обрел вечность… в виде набора стандартных реакций и мнений, которые может скачать и воспроизвести любой другой теле-юзер.
      Жив ли он? Мертв ли он? Или он стал чем-то третьим – бессмертным симулякром, вечно транслируемым из ниоткуда в никуда? Дядя Вася задумался. Телевизор молчал. А где-то в глубинах коллективного бессознательного очередной идиот, возможно, переключал каналы, не подозревая, что он – это уже немножко дядя Вася.