Избранные без кельи пламя духа и стены монастырей

     История духа знает множество путей. Женщины поют в церковных хорах, танцуют ритуальные танцы, играют на театральных подмостках судьбы, шепчут сокровенные молитвы в тишине храмов. А порой, подобно Марии Сабине, мазатекской шаманке, курандере и провидице из Уаутлы, они становятся прямыми проводницами Духа, живыми вратами в иные измерения. О ней этномиколог Роберт Гордон Уоссон, пораженный ее силой и чистотой, писал: «Безупречная, не пятнаемая злом, редкой моральной и духовной силы». Такие души – редкость, единицы, отмеченные невидимой рукой Провидения. Их дар – не результат обучения или посвящения в человеческую иерархию; он струится из тех первозданных глубин бытия, где не действуют людские законы и предписания.
    Но что же тогда монашество, особенно женское? Строгие кельи, обеты послушания и безбрачия, уставы, регламентирующие каждый вздох и взгляд – все это конструкции, возведенные человеческими руками. Это стены, которыми пытаются удержать ветер, или русло, прорытое для реки, которая сама знает, куда ей течь. Где, в каком уголке Евангелия, Иисус, Учитель свободы и любви, велел женщинам, следовавшим за Ним, запирать себя в такие рамки? Покажите хоть строку, где Он призывал Марию Магдалину, Марфу или Саломею к затвору, к отказу от мира ради служения Ему в изоляции. Его голос звучал на полях Галилеи, в домах простых людей, у колодцев и на берегах озер, а не в тишине монастырских стен, возведенных столетия спустя. Избрание Духом – это живое пламя, что горит само по себе, разгораясь от внутреннего огня; это не уголь, который нужно бережно хранить под надзором, боясь, как бы он не погас или не устроил пожар.
     Мария Сабина не знала монашеских уставов. Она не куталась в черные ткани символического отречения, не считала часы предписанных молитв по четкам. Ее служение было иным – это была ночная велада, священная церемония, где она, вкусив теонанакатль, священные грибы – «плоть богов», как называли их ацтеки, – становилась голосом Духа. Она вела диалог с Духом грибов, со стихиями, со звездами, которые были ей ближе и понятнее любых человеческих авторитетов. Ее песни-молитвы, импровизированные, идущие из глубины измененного сознания, были не заученными текстами, а прямым каналом исцеляющей и пророческой силы. Грибы были ключом, открывавшим дверь, но за дверью ждал не хаос, а разумный, живой Космос, с которым она общалась. Она исцеляла – не только тела, но и души, изгоняя «злых духов», восстанавливая нарушенную гармонию, возвращая заблудшие частицы души на место. Ее сила была не от общины, не от епископа, не от настоятельницы – она шла напрямую от Того Источника, который не нуждается в посредниках и не выдает дипломов.
      Монашество же, при всем уважении к искренности многих его последователей, часто выглядит как человеческая сеть, раскинутая в надежде поймать Божественное или, быть может, удержать тех, кого Дух уже коснулся и отпустил на волю. Но разве орлу нужна клетка, чтобы научиться летать? Разве реке нужно русло, вырытое лопатой, если она сама может проложить себе путь к океану? Разве те, кто напрямую избран Духом, кто слышит Его голос без суфлеров и переводчиков, нуждаются в стенах, правилах и надзоре, чтобы быть собой, чтобы исполнять свое предназначение?
      Мария Сабина жила и служила в миру, имела детей, знала горести и радости обычной жизни, но при этом оставалась порталом в священное. Ее жизнь – вызов идее, что святость требует изоляции и формального отречения. Ее пример показывает нам, что самые мощные проводники Духа могут выглядеть как простые крестьянки, а самые глубокие откровения могут приходить не в тиши келий, а в вихре шаманского пения под покровом ночи, в союзе с древней мудростью земли.
       Избрание не нуждается в костылях человеческих институтов. Оно либо есть – и тогда горит неугасимым пламенем, освещая путь себе и другим, либо его нет – и тогда никакие стены и уставы не смогут его создать, а лишь имитировать его тень. Стезя избранных без кельи – это путь доверия прямому водительству Духа, путь свободы и огромной ответственности, где единственным уставом становится любовь, а единственным судьей – сама Истина.