Музыка это душа!

- Наум Маркович, я таки пригласил вас настроить пианино, а не целовать мою дочь!
- Но она тоже выглядит расстроенной…
- Наум Маркович, я вас умоляю, оставьте мою Сарочку в покое. Клавиши! Клавиши нуждаются в вашей виртуозности, а не в ваших… утешениях. Вы же знаете, как она чувствительна к фальшивым нотам, а не к фальшивым комплиментам.
Наум Маркович вздохнул, отстранился от покрасневшей Сарочки и с видом оскорбленного гения повернулся к инструменту. Он прикоснулся к клавише, издавая тихий, неуверенный звук.
- Вы не понимаете, Исаак Абрамович, музыка – это душа! А когда душа страдает… ее нужно лечить! Разве ваша дочь не страдает от того, что ее пианино расстроено?
- Страдает! Но от вашей игры она будет страдать еще больше, если вы сейчас же не начнете настраивать! А утешать ее я буду сам, как отец!
Наум Маркович поджал губы и принялся доставать свои инструменты. "Эх, не понимают они высокого искусства, - пробормотал он себе под нос. – Видят только клавиши и молоточки…"
Исаак Абрамович наблюдал за движениями настройщика скрестив руки на груди. Он знал Наума Марковича много лет, тот настраивал его старенький рояль еще когда Сарочка пешком под стол ходила. Мастер был человеком искусства, с тонкой душевной организацией, и, чего греха таить, с репутацией дамского угодника.
Наум Маркович, вооружившись камертоном и ключом, принялся за работу. Его пальцы ловко скользили по струнам, извлекая томительные звуки. Он то и дело прислушивался, склоняя голову то к одному, то к другому углу инструмента. В глазах его читалось вдохновение, словно он не просто настраивал пианино, а творил симфонию.
Прошло около часа. Исаак Абрамович не отрывал взгляда от настройщика. Сарочка робко стояла в углу, наблюдая за действом. Наконец, Наум Маркович выпрямился и вытер пот со лба.
- Ну вот, Исаак Абрамович, теперь ваша Сарочка сможет играть как ангел! – провозгласил он с улыбкой.
 – А вы, моя дорогая, - обратился он к девушке, - сыграйте что-нибудь для старого мастера. Уверен, теперь ваш инструмент будет звучать как никогда раньше."
Сарочка покраснела, села за пианино и робко коснулась клавиш. Из-под ее пальцев полилась нежная мелодия. Исаак Абрамович слушал, растроганный до слез. Наум Маркович довольно улыбался, глядя на свою работу. В этот момент он чувствовал себя настоящим творцом, принесшим гармонию в этот дом.