Эрнст Лотц 1890-1914. Переводы

 Я - дом из толстого стекла...

Я - дом из толстого стекла. В меня
Прохладные, как тени, входят люди. -
Проникнут в грудь и празднуют легко.
Сиянье купола и внятный зов его -
Дрожащий тихим голосом в разрывах:
Далёкая! Скользишь в звучанье ветра!

Авто, парившие по улицам
Неспящим,
Твой шаг несмелой ночью
Узнают.

В зовущих вечер сумеречных башнях
Собрались дальние, не отойдя от зноя.

Желаю лишь Тебя!
Лёд бился на осколки:
Так руки закричали,
Раздвоясь!

Мой сон укрыла юная листва,
Но резкие огни весну слепили. –
Неутолённая! В лесу многоэтажном!




 Одной женщине

Глаза зелёные твои – озёр альпийских лёд,
что из нетающих снегов напиток вечный пьёт.
В их глубине, как в тайне скал, волшебный спрятан клад, -
я в них рубины отыскал и золото монет.
Уста поэта эту весть надёжно сохранят,
а больше никому нельзя проникнуть в тот секрет.





 Мы находили блеск

Мы находили блеск, находили море, мастерскую и себя.
Серп к ночи  запевал перед нашим окном.
Своими голосами мы поднимались ввверх.
Мы отправлялись в путь, рука в руке, -
И  локонов твоих касался светлый праздник утра.
Поцелуи, блуждая, спешили вслед,
И в кровь мою вонзалось спелое безумие.
У раненых колодцев мы жаждали нередко.
Стальные башни развевались в той стране.
И наши ляжки, бёдра, хищнические чресла
Стремились сквозь запреты, от запахов пьянея.




 Маленькие звёзды

Здесь улиц пыль,  вдали заря алеет,
Пылают фонари вдоль мостовой.
Я вверх гляжу, там в дымке звёзды тлеют
Безмолвно над моею головой.

Печаль грозит мне в шуме переулка,
Но юн я и не очень огорчён:
Смотрю кругом – лишь звёзды тлеют гулко,
Смертельно-бледным озарясь лучом.

Засунув руки глубоко в карманы,
По городу уныло я плетусь.
Но ночью вновь стихи писать я стану
Как звёзды, источающие грусть.




 Неженка

Суровые и злые дни настанут,
Сожмут меня мозолистой рукой:
Они ворвутся и  врасплох застанут, -
А у меня защиты никакой.

Закутавшись плотнее в одеяло,
Я погружусь в дремоту с головой,
И будет кровь, ползя по венам вяло,
Доказывать, что я еще живой.

Дни потекут всё мимо, мимо, мимо,
Ко мне направив щупальца свои,-
А я, кровавой тайною томимый,
Бездумно буду грезить в забытьи.

Меня пронижут эти грёзы звоном,
И солнца кровь взволнуют горячей,
Сожмутся звёзды в трансе исступлённом,
Впивая жадно жар души моей.

Суровые и злые дни настанут,
Но я от их надзора ускользну:
Мои мечты в миражном мире канут,
Уйдя в покой, как в мощную волну.




 Дыхание весны

Весёлость любви обливает мне щеки румянцем.
Дыхание ветра так мягко смешалось с моим.

Где я прохожу, там проспекты готовы к параду.
Цветистые толпы глазеют, скользят,  упоению рады.

Собрался в желании чуда сияющий люд,
И взоры воскресные в окнах счастливо снуют.

Без шляпы, исполненный сил, я спешу, предвкушая:
За  улочкой выплывет улица солнцебольшая.

Я вижу, вдали голубеет девчонка влюблённо
И звонко возводит из солнечной пыли колонны.

Иду, а в груди моей кто-то так быстро топочет.
Я слышу: сегодня она целовать меня хочет! -

И крик ликованья мне грудь сотрясает внезапно,
И с ветром дыханье смешалось,
И с крыш эхо смеха порхнуло.




 Твои руки

Я жажду рук твоих, тепла их вожделею.
Когда они мои сжимают так приветно,
Я полон счастья светлого в ответ, – но
Твои руки словно волны, своевольны,
И кинуться спешу я в эти волны!
Они вольнЫ меня приблизить  жестом,
Дарить пространства, донести до рая,
Нежданного благословенья полны…
Как вдруг, легко скользнув по мне, играя,
Готовы бросить – и отнять блаженство.




 Строфы изумления

Что ты за чудо, девочка! – Стоишь ты,
сияя, рядом, и притом живая!
Да, ты во плоти! Чудо совершенства,
рождаемое воспалённым мозгом,
явившееся здесь, когда и сам я
мучительною ночью бесконечной
от скорби из себя вдруг выхожу,
в тот миг, когда другой тебе на бёдра
ладонь свою так низменно кладёт!
Ты близко, о, дыхание моё!
Пылаешь близко, близко! Как ты близко,
Ты, пламя,
Что сникает в час, когда я
Своей бедой в себе глушу тоску
И жизнь свою в себе я подавляю!
Теперь мне лишь дивиться остаётся
Сиянием твоим издалека…
Но страсть во мне вновь бурю распаляет,
Жжёт силой духа жизнь, что рвётся вширь!

Глаза твои – игривых деток пара,
Держащие в руках дрожащий факел,
Как в грёзах, факел, золотом горящий.
О, стойте, о, немного подождите!
Положен там бочонок с динамитом:
На нём оставил я неосторожно
Честь верной дружбы, верность, дружбу, честь.




 Свет

Свет, обволакивая плоть, поет вокруг меня.
Играя, позволяю я в волнах конечностям плескаться:
Людской на улице поток несёт меня, сжимая:
Широкий, шёлковый, как шёпот.
Волной я полностью омыт.
Из ваших гнилостных голов, плывущие бродяги,
Которые меня совсем не знают,
Возьму лишь бель глазных белков,
Чтоб моё тело скрыть,
Что пенится, как яркий свет,
И изгибается, как водоросли в море.
О, как струюсь я в этом свете
И растворяюсь;
Как призрачно звучу в прозрачном свете!




 Музыка

Вечерний ветер завывал в Вогезах*.
По Страсбургу я шёл, по летним трассам,
и музыка от леса долетала, над крышами звеня,
так что дрожали все торцы,
зубцы на замках.

Плыл воздух пурпуром вокруг Собора Девы*.
Перенесённой крыльями заката,
здесь песня рощ багряных изумилась,
тому, что в камне музыка живёт.

Там старые стволы лесов массивных
у скал зубчатых, сонно тонут сёла
в волнах багряно-тёмного тумана,
в благоуханье вечных вечеров.

И так была сладка ветров игра,
что слухом к эху приникая, я,
здесь, посреди шумливых пёстрых улиц,
шёл в шелестах под сенью синих елей,
в мерцании кустов и светлячков,
последовав за девушкой, чей облик
был словно соткан из вечерних рос.

Там свет вдали, мой дом, где я хотел бы
вином воспеть День солнечной любви
и нежною игрою скрипки.

Смолой пропахли губы у тебя
и влажною травой, что мнёт косуля.
И ты была сладка, хмельна, как песня,
что, с алых гор сойдя совсем недавно,
вошла, дрожа, в ручьи моих артерий.


     Вогезы (фр. les Vosges, нем. Vogesen, Wasgenwald) — горный массив
   на северо-востоке Франции, составляющий западную границу
   Верхнерейнской низменности.

    Muenster – здесь: Страсбургский Кафедральный собор Девы Марии.


Ernst Wilhelm Lotz