Я драматург великий

Я драматург великий, без сомнений,
И я прошёл сквозь версий душный дым.
Умру во сне, без детского крушенья
И виноватости, воскресшей из глубин.

Драматургии разные велики —
Про звон мечей, кольчуг и свет в ночи,
Про разномастность, траурность и пики,
И всякий бред из бытовой печи.

Драматургии бедные, нежданны —
У них ответы есть на все мосты.
А у меня — ни удаль, ни обмана,
И не в жестокость выросли цветы.

И всё, что жгло, уведомилось пылко,
И завтра ждёт на двести лет спустя.
И я узнал, что пыльно, без ухмылки,
Зевает Бог у древнего костра.

А как храпят звонарь и лиходеи!
И твердость мысли — им бы невдомёк,
Что я украл давно свои идеи
У древних сверстников, принявших слово "Бог".

И принял пытку знанием и словом,
И все пути звонили в срок до дна.
И кремний звонкий ощущался новым —
Драконьим зубом бытового зла.

Я был повержен в горе и печали,
И древний звон распахнутых ворот
Уже увёл кого-то на скрижали,
Уведомив печатников приход.

Привычек сладостность, кошмары заточенья,
И звери прыгали в нелепости слепой.
И вой толпы, и здравомыслия тленье,
И пыл погасший в скорбности пустой.

И все пути заветные проплыли,
И катехизис дали изменил.
И всё, что мы так долго, скорбно мыли,
В своём величии радостно забыл.

И версии замучивают слово,
И как напасть на бедность улеглась.
И всё воскреснет просто бестолково,
Когда простишь надменности и казнь.

Я знаю версий радостных немало.
Мне просто жить — уже не то чтоб ждать.
И приводить к сомнению нахала —
У версий всех — твоей души печать.