Ассилум

    I. Предисловие

Реальный мир страшней фантасмагорий,
Но этот день излил иные краски:
И солнце с тьмой лучистым чудом спорит,
И лето схоже ласкою со сказкой,

И если что-то нет пути исправить,
То можно всё же вылечить любовью.
Не забывать, но всё-таки оставить,
Как остаётся в прошлом предисловье.

Мы видим разное и сами мы несхожи,
И мир вокруг - смешенье тьмы и света.
Но свет любовь, конечно, преумножит,
И дальше мой рассказ как раз об этом.

    II. Сад

Тот сад был чуден: жёлтые дорожки,
Фонтанов плеск, огромных древ прохлада,
И, словно сон колдуя понемножку,
Повсюду плыли лилий ароматы.

Я молча шёл по кирпичам истёртым
Сквозь лабиринт зелёных насаждений,
Пока мой спутник, дружелюбный доктор,
Живописал восторг и наслажденье.

Потом он вспомнил про статью в газете,
Что невзначай торчала из кармана,
И монолог его зашёл про это.
Статью я видел раньше, как ни странно:

Там директриса на фотопортрете
Кого-то обнимала матерински,
И доктор был под заголовком третьим -
У чёрного входного обелиска.

…Чертог над тропкой излился сияньем -
Потоком солнца. Раздалась аллея.
Мы вышли к чаше старого фонтана
И я едва не встал, шаги замедля.

Реальней и прекрасней фотоснимка,
В простом наряде поднебесной сини,
Она сидела с дневником в обнимку,
И облачком, что, тая, скоро минет -

Цветком лилейным средь волнистых прядей,
Как раз тот сон, что дрёмой дня навеян…
Я растерялся, на мираж сей глядя,
Но был ответный взгляд её рассеян.

Она смотрела мимо, сквозь пространство,
В фонтан, что украшал тенистый дворик,
И доктор захотел меня представить,
Но от строений вдруг раздался окрик.

Сквозь зелень промелькнул агат костюма,
То нас звала обратно директриса,
Красавица ж не услыхала шума,
В своём оставшись тайном закулисье.

В изгибе губ улыбка не погасла,
Почти точь-в-точь, как на газетном фото,
Но видела ль она меня? Неясно:
Её глаза опять смотрели в воду…

- Пойдёмте ж! - Доктор нынче торопился
И первым шёл, отодвигая ветки:
- Палата ваша, стало быть, готова,
Настало время принимать таблетки.

    III. Пожар

Спиной упершись в гладкость жёлтой тверди,
В тревоге нисходящего заката,
Она парила в мрачной круговерти
Предощущений предстоящей даты.

Уже канун - пугающ срок исхода,
Стрекочет время - враг без снисхожденья,
Влечёт её к прощальному восходу.
Уже канун. А завтра день рожденья.

Грибы скрипят – весь сад теснится в раме.
Красив пейзаж в окне её палаты,
Но нынче ал: повсюду только пламя -
Больную память жжёт пожар заката.

Густеет ночь, подёрнув угли пеплом,
Снаружи стерегут густые тени,
Она теперь уже дрожит всем телом,
Качаясь мерно, обхватив колени…

…Семь лет сочли часы с той страшной ночи,
Рисунки детские её упорно помнят:
Узор свечей, подруги, мать и отчим -
Штрихи угля черней погасшей домны.

Набор настольных игр, и карт, и шахмат,
В дали гостиной - бурное веселье,
Внезапность дыма, алый шёлк и бархат
Огня в двери. Окно в конце ущелья.

Бессилье тела, головокруженье.
В момент последний всё же чьи-то руки.
А после дом, как сноп, и изверженье
Ужасных искр. Машин пожарных звуки…

…Озноб по телу, плотный кокон страха,
И вот уже не в силах удержаться,
Ладонь о простыню стирает влагу,
И сталь впотьмах нашаривают пальцы.
 
Грибы вовсю скрипят, мешая слуху.
Плодя туман, шуршит червяк под сенью
Луны смеющейся, тряся яичным брюхом.
Но вроде в коридоре омертвенье

И тишь. Умело сдвинута защёлка
Ножом тончайшим, и открыта дверца
В Ассилум с осторожностью, поскольку
Кошмар унять одно осталось средство,

И путь к нему лежит через преграды
Из кельи безопасной и знакомой.
Но нож в руке, и кто-то добрый рядом
С улыбкой странной – тенью невесомой…

    IV. Детство

Лет семь назад я переехал в город,
Мне только что исполнилось тринадцать:
Тот самый, первый, переходный возраст,
Когда всерьёз доводится влюбляться.

Шоссе в окраину, дубрава над рекою,
Два дома рядом, и по совпаденью -
Окно в окно. Предсказанной любовью
В одном из них прекрасное виденье.

То лето вне. Родных недоуменье
Затворством. Я их раздражал порою.
В своих мечтах я был твоею тенью,
И значит был всегда с одной тобою…

    V. Ассилум

…Реальный мир страшней фантасмагорий,
Но есть система тайного прохода
По плитам в полутёмном коридоре,
Где щели прячут лаву или воду,

И изредка трясутся. Так порою:
Два шага вдоль, прыжок к стене и отступ, -
Маршрут сквозь жизнь, что сотворён судьбою,
Вдруг с детскою игрой имеет сходство.

Повсюду двери, грань чужих покоев,
По виду – рядом, звуки различимы,
Но множат одиночество изгоя,
Пусть часто вскользь, почти неощутимо.

Мерцают лампы, беспокойно, хищно,
Пред ними нужно выждать, затаиться,
Дождаться тьмы, когда они не ищут,
И после снова к цели устремиться.

И вдруг трезвон, удары прямо в темя,
То самый жуткий призрак зазеркалья –
Из недр часов сочится страшно время
И, вспряв над залой, зубы яро скалит.

Она боится времени исхода:
Его прыжка за грань, к сердечной боли.
И оттого сбегает из прохода
В трапезную, где в сумеречной смоли

Повсюду хлад остатков чаепитья
И пустота. Уликой преступленья
Забыта шляпа – символ тех событий…
Здесь тоже постаралось злое время.

А дальше ждёт её ловушка снова -
Тычок внезапный в необъятность пуза.
То мерзкий страж, большой, яйцеголовый,
В столовую пришёл для перекуса.

«А! Это ж ты… любимица начальства» -
Охранник грубо высказал диагноз,
И был намерен силой стать и властью,
Но свет клинка привнёс в беседу ясность.

Решимость видя маленькой бунтарки,
Что требует сковаться кандалами,
Оскалясь, страж хватает вдруг огарок
И, выбив искру, зажигает пламя.
 
Глаза девчонки заполняет влага.
Смакуя ужас, страж звенит ключами…
И вдруг ревёт, и сам объятый страхом,
Узревши нечто за её плечами!

    VI. Владыки

В вечерний час, закончивши обходы
Маршрутами линейных коридоров,
Все пешки белых, совладав с природой,
А чёрных – с неживым, исчезли. Вскоре

В пространствах замка встали в карауле
Лишь карты пик, в перчатках - те же пики,
А в тронном зале, в сумерках июля,
Сошлись вдвоём Ассилума владыки.

Конечно, ферзь сильнее и главнее,
И потому король в одеждах белых,
С большим планшетом стоя перед нею,
Доклад закончив, принялся за дело:

- В методе новой ценностна стабильность
И эффективность в целом без эксцессов.
Но часто отмечается субтильность
И, что важней, - отсутствие прогресса…

Но королева в видимой досаде,
Чело нахмурив в чёрном обрамленьи:
- Что нового? Чего стараться ради?
Каков процент удачных излечений?

Семь лет старейшим нашим пациентам!
Прогресс… Присмотр над ними ровно на год,
И грош цена твоим экспериментам
А результат – не стоит этих тягот!

Моя же цель – устойчивость финансов,
Раз всем несчастным суждено призренье.
И смысл не в лечении без шансов,
А в изоляции с комфортом во спасенье,

А также ради длящихся дотаций:
Бюджет стабилен, донор – государство.
И, главное, с учётом инноваций
Мы уменьшаем траты на лекарства.

- Я это знаю, - молвил добрый доктор,
- Я сам работал, строя виртуальность,
Учил ИИ дженезису комфорта:
Сады, моря - уют и безопасность...

Но ты пойми, что перед нами – дети!
Для них лишён надежды стазис этот,
А между прочим, совершеннолетье
Теперь сменяет строку госбюджета…

- Поверь, в переживаньях наших сходство,
И если бы была в стараньях польза…
А так: покой – есть счастье. И удобство.
Давай закончим. Просто слишком поздно.

    VII. Палата

Приложенная карта на брелоке,
Щелчок портала в белизну палаты,
Кровать, как кокон… подготовка к сроку -
Пустая склянка из-под препарата...

На ухе сенсоры, контакты, электроды
Цветком раскрыты прямо в недра мозга.
И голос тихий, ласковый кого-то:
- То будет сказка с первого наброска,

ИИ подстроит мир под ваше счастье.
- А я смогу прервать сеанс и выйти? –
Мой голос глохнет в многослойной вате…
- Конечно, да. Но вряд ли захотите.

    VIII. Столкновение

С клинком в руках, готовая к атаке,
Сама клубок, где страх смешался с волей,
Как дикий призрак в гулком горне мрака,
Она стремглав летела по-над полом.

И вдруг в конце, почти у самой цели
Покоев строгой чёрной королевы,
Возник король в кромешности тоннеля,
Задумчив. С удивленьем вместо гнева, 

Он произнёс, едва завидев гостью:
- Ты что ж не спишь, дитя моё? – а после,
Узревши нож, всё понял: взял и просто
Обнял её, бесстрашно вставши возле.

А та сначала билась и толкалась,
Крича несвязно, чем-то угрожая.
Потом, обмякнув, тут же разрыдалась,
Взахлёб слова сквозь струи слёз роняя.

И доктор, оглянувшись на покои,
Вполне весь риск возни осознавая,
Проверил тишь… И гостью за собою
Повлёк, чтоб напоить горячим чаем.

Чуть позже, сидя в кресле, в гуще пледа,
Она, зажав тепло в прозрачных пальцах,
Смотрела пред собой в пространство света,
И слёз следы лились в кристаллы кварца.

- Скажи, сей нож… Я точно понимаю,
Чтоб ненормальной явно показаться?
Ты, директрисе мнимо угрожая,
Нам доказала б, что должна остаться?

Ах, дитятко! Увы, не в этом дело…
Во-первых, план хорош на этот случай,
И ты его создать в уме сумела,
Тем доказав – тебе намного лучше.

Потом второе: то не директриса
Тебя, поверь теперь лишает крова,
Она раз в год проводит экспертизу,
Но так, чтоб ты могла остаться снова.

Однако, срок. И совершеннолетье…
У нас устав! Бюджет даёт жилище.
А здесь должны лечиться только дети.
Прости, иного мы тебе не сыщем.

Снаружи хуже? Как ни маневрируй,
Тебе уже почти что восемнадцать,
И надо выходить в реальность мира.
Но ты пойми, там нечего бояться…

    IX. Дом

Чреда полос, мельканье белых линий,
Конец строений, пригород опушкой.
Река меж сосен лентой ярко-синей
И новый домик в смежной деревушке.

- Мы будем навещать тебя, малышка, -
расстроен голос черной королевы, -
- Мы делаем как лучше. Даже слишком.
Рессорный скрип и ногти впились в древо.

Карета отъезжает, и тревога
Взлетает заполошно до испуга,
Дом чёрно зрит обсидианом окон…
Но сзади над плечом - улыбка друга.

    X. Визит

- На этот раз старайтесь отключиться,
Не представлять иного, кроме сада,
Контакт тогда скорей всего случится –
Авось правы теории расклады…

Потом дурман, созвездие диодов,
Ворчанье скана, как шуршанье пены,
Затем укол, сгущенье небосвода.
В кромешном мраке – приближенье сцены.

То интеллект искусственного мира
Сей мир теперь воочию представил
В согласии с моим ориентиром,
По указанью новых вводных правил:

Прекрасный сад осиян ярким светом,
Льёт солнце всклянь тепло у стен приюта,
Куда ни глянь, везде ликует лето.
Повсюду зелень чище изумруда,

И эта власть листвы полна уютом,
Покоем, не тревожимым отныне,
Лишь стаи птиц взмывают в высь салютом
И там звенят в раздолье чистой сини.

Как в прошлый раз - дорожка до фонтана,
Но только нынче, лавочкам подобны,
Вокруг грибы, меж древ декором странным,
Громадны и к сидению удобны.

И на одном из них виденьем чудным,
Что сразу сердце сладко обжигает,
Сидела та, что с детства поминутно,
Меня звала к любви, того не зная.

С тех юных лет, конечно, изменившись,
Она - крещендо в трепетной сюите -
Теперь, прекрасной девушкой явившись,
Всевластна притяжением магнита.

Но, вряд ли то сама осознавая,
Наивностью пленяя несказанно,
Она была щемящей грустью рая -
Прекрасна, недоступна и желанна...

О, как тогда, влюбленный первой страстью,
Я грезил ей, томясь на отдаленьи,
И день за днём у врат земного счастья
Кружил, взойти не смея на ступени.

И только раз к любви неимоверной
На краткий срок посмел прикосновенье
Спасенья ради из геенны серной -
Из недр огня в последнее мгновенье.

    XI. История

Её не стало. Пепел скрыли травы.
Пустырь зарос преградою бурьяна,
Как старый шрам. И лишь вода и лава –
Меж трещин дней… И жить казалось странным,

Скользя вперёд, оставшись сердцем в прошлом.
Года сложились чем-то усреднённым,
Но путь вовне, всё ж выбранный нарочно,
Меня привёл к местам уже знакомым.

Значок стажёра, доступ к старым файлам,
Открытие – она живой осталась!
И в те же дни – расстрел повторным залпом:
В жестокий мир взвилась всё та же алость!

Я напросился сам на этот вызов.
Толпа пред лентой, суета за нею,
Повсюду гарь... Чуть позже экспертиза
Решит, слегка за рамками доверья:

Виной всему искрящая проводка -
Для новых зданий случай не типичный,
Но всё-таки возможный. Плюс для сводки -
Закрыто дело быстро. На отлично.
 
Но кто б ни стал замкнувшею рукою,
Важнее то, что ты теперь сыскалась!
И я опять всепоглощён тобою -
Объят огнём давно хранимой страсти.

А после - публикация в газете:
Ассилум замком, ты на мрачном фоне,
Сюжета многословие... Но эти
Слова терзают резонансом звона.

Сухой, научный текст шипами впился:
«В условиях прогресса медицины
Естественный отбор остановился,
И есть для изоляции причины,

Когда уже вовек не излечиться.
Тем более, что это стало просто,
И есть успех… И городом в больнице
Дотации расширены для взрослых.»
 
…В ту нашу встречу доктор был радушен,
И без значка вполне словоохотлив.
Мне показалось, я зачем-то нужен,
И интерес его – вполне отчётлив.

Тем более, что я был откровенен,
Выплескивая разом годы боли.
И, пониманьем столь благословенен,
О ней теперь наговорился вволю.

    XII. Встреча

Реальность сказки. Я стою у грани.
Блаженный миг. Сердечный гул надрывен.
Не веривший, что этот миг настанет,
Не верящий, что стал теперь счастливым,

Я перед ней. И радостью награды
Она, на этот раз меня услышав,
Вдруг отвечает дивным, долгим взглядом,
- вполне земная. Созданная выше.

А я, похоже, часть её фантазий -
Без удивленья, с нежностью покоя
И лёгкою улыбкой. Грань алмаза
Так отражает солнца свет порою.

И вслед за мной, на сказанное имя,
Она своё промолвила столь тихо,
Что мной не сразу стало ощутимо,
Она себя назвала Доминикой,

И этим подтвердила сопряженье -
Контакт в чертогах вымысла сценарный...
- Я не люблю его произношенье,
Три первых буквы для меня кошмарны!

Возможно стоит звать её Алисой?
Она меж тем спокойно объясняет:
- Меня так научила директриса –
Спросить себя, сомненья устраняя,

Реально ль то, что я возможно вижу?
Возможно ли и впрямь оно в реале?
И видят ли другие или слышат
Подобное? Я каждый раз вначале

Ищу ответы. Правда это зыбко… 
Но ты реален, если видят двое!
- Ты про кота? Забавная улыбка
Не знал, что кот способен на такое!

Теперь она и вправду в изумленьи,
И интерес ко мне - отныне явность:
- Ты тоже видишь?! – волшебство мгновенья,
Я чувствую, что я ей тоже нравлюсь!

И откровенно говорю ей правду:
Что раз она бежит, страшась, от жизни
То сумасшедшим притвориться надо,
(Мир нынче сам таким по праву признан) 

И здесь - ради неё - развеять сажу…
Я говорю, а сам улыбку вижу
Доверия... И, сидя рядом, глажу
Кота, с ней становясь гораздо ближе…

    XIII. Сражение

Наш план был тайной месяца четыре.
Сеансы длились, полнились мечтою,
Я много говорил тогда о мире,
Что скрыт за виртуальною стеною.

Внимая сказкам, спутница смеялась,
Порой в порывах счастья даже пела,
Но каждый раз, заслышав про реальность,
Держась за руку, жалобно смотрела.

Однако дело шло на лад. И доктор,
Вполне довольный, отмечал успехи,
Надеясь вскоре вывести за контур
Её. И страхов залатать прорехи.

И мы бы с этим справились в итоге,
Но сей эксперимент и наши планы
Известны стали в замковых чертогах,
Войдя вразрез с приказом, свыше данным.

И вот однажды, вместо процедуры,
Вполне к неподчинению готовый
В двери моей с эдиктом самодура
Возник зловеще страж яйцеголовый.

Но я, взаимность нашу защищавший,
Не мог тогда не ринуться в атаку!
И только доктор сильно запоздавший,
Нас смог разнять, уняв безумство драки…

Тот вечер длил и длил терзанья боли -
Не ссадин, нет. Иной, сердечной муки.
Ушибы отвлекали – этой ролью
Спасая от безвыходной разлуки.

Но всё конечно. Время тоже сдалось. 
К утру готов был план ответных действий.
И я, скрепя отчаянье и ярость,
Вновь начал сыск чужих причин и следствий.

Отдел сначала принял напряжённо,
Но я, к деталям внешним безразличный,
Теперь работал словно прокажённый,
Имея доступ и к вопросам личным.

К весне по результатам был с наградой,
Подтянут внешне, но клубясь кошмаром,
Я, улыбаясь из пределов ада,
Смог, наконец, заняться тем пожаром...

Боялся вызнать следствие болезни,
Но всё-таки шкатулку эту отпер,
И вот итог: Ассилум. Мрачный вестник,
Я королеве предъявляю ордер.

    XIV. Излечение

Весна в тот новый год случилась ранней,
Окутав мир в зелёный тюль одежды.
И, устранив преграды для свиданий,
я тоже преисполнен был надежды.

Суд шёл успешно. Правда подсудимый
Был лишь один. Ферзей съедают редко.
И королева чёрных, невредима,
Почла за лучшее свою покинуть клетку.
 
Но это было в общем-то неважно…
Куда важней, что нынче без препятствий,
Фигуры белых, радуясь реваншу,
Власть взяли вновь в больничном государстве.

Мой добрый доктор, следуя идее
Лечить, и верный клятве Гиппократа,
Теперь стал продвигать проект смелее.
И я, сердечной радостью объятый,

Не белый рыцарь, пусть, но белый кролик,
Подопытным, с желаньем превеликим,
В затее вновь почти на главной роли
С моей благословенной Доминикой.

И вроде всё благополучно сталось,
Недели шли, мы с ней почти сроднились.
Но омрачало всё же эту радость,
Что ничего почти не изменилось…

Она послушно шла на процедуры,
Она внимала докторским советам,
Но страх её нередко делал хмурой.
А между тем на мир спускалось лето.

И вот тогда, не слишком уповая
На роль лекарств и в целом на науку, 
Я стал живописать ей образ рая…
Она тогда брала меня за руку,

Боясь, но бесконечно доверясь,
И слушала рассказ о внешней жизни,
От страха то и дело прижимаясь.
Но всё ж в конце, себе приятность вызнав,

Смелее стала. И совсем на радость,
Вдруг интерес явила мне вопросом… 
Мы шаг за шагом, каждый раз на малость,
Но шли наружу… В мир спускалась осень,

Когда мы в первый раз дошли до дома,
Который был готов к приёму милой.
И я, паря в надежде невесомой,
Сказал в душе: прощай навек, Ассилум.
   
    XV. Послесловие

Реальный мир прекраснее иллюзий,
В нём мы с тобой под нашей новой сенью.
Здесь счастья дни чредуются, как бусы,
И в них любовь дарует исцеленье.

Конец нескор. Но ведь на то и сказка:
В объятьях у зажжённого камина,
Ты спишь, ко мне прижавшись, без опаски
В надёжном доме – каменной твердыне.

А я смотрю, в душе лелея нежность,
На сокровенный дар моих мечтаний,
И этот миг отныне длится вечность
Для пары исцелившихся созданий.