Папины джинсы

Воскресенье. Собираюсь на работу. Сегодня тихо, мало народу будет. Только актеры на репетиции, а так у многих сотрудников выходной. Что в цехах, что в администрации. По воскресеньям надеваю на работу старенькие, выцветшие джинсы. Папины джинсы. Он купил их мне и прислал в 2017-м или 2018-м. Не помню точно. До ковида это точно было, и до маминого инсульта, а она заболела за год до пандемии. Джинсы изначально были пошиты из тонкой ткани, не сырой 14-унцевый деним, годный больше для теплого времени года, и эти штанцы еще были искусственно состарены. Я люблю штаны из плотного и твердого брезента, чтобы самому разнашивать их, чтоб линяли они сами собой, после стирок. Но папе было не до таких тонкостей. Купил первые попавшиеся под руку модельные джинсы и прислал мне в подарок.

Эти штаны уже протерлись до дыр на коленях. Отдавал их пару лет назад девочкам в пошивку, чтобы заштопали. Папа ушел 11 апреля прошлого года, пережив маму почти на 10 месяцев. Сильно тосковал по ней. Не смог выдержать без мамы и тихо угас.

Мои первые джинсы, если не считать детских, купленных папой году в 1974, были тоже папины. Мне было лет пятнадцать. Восьмой класс. Одноклассники тоже хотели выглядеть модно, как взрослые, но у всех родители были, практически, простыми работягами, они не могли себе позволить отдать спекулянтам полторы, а то и две месячные зарплаты за американские или итальянские фирменные джинсы, стоившие на черном рынке от 200 до 300 рублей.

Поэтому почти все пацаны нашего класса к моменту приема в комсомол, носили в школу только форменный синий пиджак, а вместо брюк надевали джинсы. Советские, московской фабрики "Большевичка" из знаменитой ткани "Орбита", не трущейся и не линявшей, болгарские джинсы "Рила" или польские "Одра". Тоже не линявшие. Потому что по социалистическому ГОСТу, краска должна быть стойкой, не выцветать после стирки.

Можно было бы достать свободно продававшиеся в магазинах недорогие индийские джинсы "Милтонс", или "Авис", у них с линькой после стирки было все нормально. Ткань из которой их шили, была прочной, толстой, хватало на долгие годы носки. Но в Баку, в отличие от российских городов, пижоны-модники не считали индийские штаны за фирмУ. Они котировались чуть выше советских, польских или болгарских портков. То есть, для детей, подростков, но никак не для взрослых.

Папа из Москвы привез в начале моего восьмого класса две пары джинсов швейной фабрики "Большевичка". Одну пару отдал мне, вторую стал носить сам на работу. Эти брюки выглядели, до первой стирки, вполне прилично. И ткань, и цвет глубокого индиго, и пошив, в отличие от несколько клоунски выглядевших индийских джинсов, все было достойно. Но стоило хотя бы несколько раз постирать советские джинсы, и они теряли все свое очарование и сходство с фирменными, столь вожделенными штанами, за которыми в СССР мгновенно выстраивалась километровая очередь, если их выбрасывали в магазинах Москвы или Ленинграда.

Впрочем, это были не американские "Вранглеры", "Левисы" и "Ли", а в лучшем случае, итальянские "Райфл", "Супер Перриз", они же "Супер Пеннис", немецкая "Монтана", английский Ли Купер", сшитый в соседней Финляндии, и прочие индийские брюки. Которые, как я уже упоминал, были сшиты из очень качественного, быстро линяющего брезента, но по несколько забавным лекалам.

Школьником я был неугомонным, как и все подростки в нашем районе, лазал на гору, где по легендам в пещере Степан Разин зарыл сокровища, награбленные в Персии. Найти их никто так и не нашел, а вход в пещеру завалили после того, как там еще в 1940-х заблудились пара ребят. Помимо Разинской горы мы постоянно играли в лесопарке за школой, мотались на Бюль-Бюлинское озеро, ездили в город на электричке, словом, джинсы свои я достаточно быстро пообносил, застирал, и превратились они в непрезентабельную тряпочку. А вот папины, которые он редко носил на работу, а большей частью ходил туда в строгом мужском костюме, я стал потихоньку таскать, когда родители уже были на работе, и я пробирался в их спальню, вынимал из шкафа и напяливал на себя новенькие, выглядевшие совсем как фирменные американские джинсы. Мы тогда были с папой уже одного роста. Чуть позже я его перерос.

А еще у папы был классный светло-коричневый кожаный плащ. Японский. Я его тоже без спросу таскал. Но уже не в восьмом классе, а в следующем году, на первом курсе музыкального училища.

Чтобы поступить летом 1981 года в музыкальное училище, надо было выдержать большой конкурс. На одно место претендовало больше десятка абитуриентов. Помню одного парня постарше меня, он поступал уже после десятого класса школы. Звали его Эдуард Ильичович Азраилов. Горский еврей. Папу его звали - Ильич, а не Илья. В честь Ленина. Выглядел Роман уже очень взрослым. Брил усы и бороду, щетина на его лице росла с неимоверной быстротой. Если с утра, перед экзаменом он брился начисто, то к обеду, после прослушивания по специальности, или же после других экзаменов, он уже выглядел небритым. Его отец Ильич был лет на пятнадцать-двадцать старше моих родителей, смуглый, с вечным загаром от нашего южного солнца, лысый, с остатками седых волос на затылке, щуплый, худощавый дядька, выглядевший уже совсем беззубым стариком. В отличие от моего щегольски одетого сорокалетнего папы, отец Романа носил простую застиранную рубашку и быстро мнущиеся летние брюки из льна. Роман не поступил, не набрал баллов. Жаль! Мне понравился этот бледнокожий, в отличие от загорелого отца, парень в очках с очень толстыми линзами.

А те, кому посчастливилось прочитать свою фамилию в списке поступивших в Бакинское музыкальное училище имени Асафа Зейналлы, были на седьмом небе от радости. Нас набралось человек тридцать - скрипачей, виолончелистов, контрабасистов и даже было несколько девочек из Еревана - арфисток. Почему-то у себя дома они не стали поступать, приехали к нам. Они не очень хорошо поначалу говорили по-русски, но были такими красивыми и утонченными. Однако на уроках физкультуры эти луноликие стройные армяночки оказались не хуже парней, когда мы играли в волейбол или регби. Очень активно и агрессивно они выхватывали мяч, хоть круглый, хоть похожий на дыню, и с дикими криками гоняли по спортзалу. Мы были молоды и очень счастливы, что в спортивных состязаниях, что в репетициях и выступлениях нашего симфонического оркестра, где парни были наряжены во фраки, а девушки выступали в таких сногсшибательных платьях, что трудно было сосредоточиться на дирижерской палочке и нотах на пюпитре...

Сразу после моего удачного поступления в музучилище мы всей семьей поехали на нашей машине в Москву. Хотя у мамы тоже были права, но она не рисковала садиться за руль на автострадах, поэтому всегда вел папа. Ехали мы два или три дня, останавливаясь на ночевку в придорожных мотелях и кемпингах. Папа сидел за рулем часов пятнадцать. Сильно уставал. Но мы с братом еще были маленькие, и, конечно же, отец не доверил бы нам вести машину, как это он делал иногда на пляже, уча нас вождению.

Погостив с недельку у папиных друзей в Москве, мы еще за одни сутки добрались до Ленинграда. И там облазили весь город, музеи, соборы, выставки. В Гостином дворе как раз выбросили в продажу бежевые вельветовые джинсы "Ли Купер", как сейчас помню, по шестьдесят рублей за пару. Отстояв длинную очередь, папа купил две пары, сшитых в Финляндии штанов. А маме он купил понравившееся ей розовое платье, итальянское. Радуясь своим обновкам, мы съездили еще в Петродворец, полюбовались фонтанами. И после всех экскурсий по Казанскому и Исаакиевскому соборам, Петропавловской крепости и Эрмитажу, выдвинулись обратно в Москву, а оттуда вернулись через Ростов-на-Дону и Чечню в Баку. Счастливое советское детство и отрочество.

И 1 сентября я в новых вельветовых джинсах и рубашке без рукавов, со скрипкой в футляре на ремне через плечо, отправился на первое занятие в музучилище. Нам было всего по пятнадцать лет. Правда, контрабасисты оказались постарше, в основном, семнадцатилетние парни после десятого класса, а один вообще после армии. Вадик был женат. А еще он подрабатывал фарцовкой. Постоянно приносил на продажу французские духи, те же джинсы, пластинки. Я купил у него через год пластинку Элтона Джона. Вадик ходил в очень модных фирменных шмотках и носил ковбойские сапоги - жуткий дефицит и предмет завистливых взглядов. Однажды учительница по литературе спросила его, а что за духи он приносит в училище, где берет. Вадик смущенно заулыбался, но ушел от ответа. И тогда пожилая учительница мягко заметила, что вообще-то спекуляция - это уголовно наказуемое деяние. И на этом тему закрыла. Она была очень щепетильной и деликатной женщиной.

Практически все мои однокурсники щеголяли в джинсах. Не в вельветовых, как у меня, а в настоящих, трущихся, линяющих портках. О, эти джинсы - предел мечтаний советских юношей и девушек в те времена. Один сокурсник, чуть полноватый увалень Максуд, мы все звали его на западный манер - Максом, однажды пришел на занятия в своих индийских джинсах "Ковбой", которые вообще не котировались среди наших модников, и со смехом рассказал, что его "бабуха постирала джинсы в синьке", от чего они из линяло-голубых снова стали темно-синими. Но очень быстро, через несколько последующих стирок благородная голубизна вернулась вновь.

А вообще у меня первые джинсики появились во втором классе. Папа купил в 1974 году советские штанишки. Я еще не понимал, что это не комильфо - носить не фирмУ. Ребенок, что с меня было взять. Но в то лето мы всем двором ходили на ГДРовские ДЕФА-вестерны с Гойко Митичем. А еще в то лето в советских кинотеатрах прошел показ настоящего американского вестерна "Золото Маккены". Помню, как мы всей семьей пошли на этот фильм. Папа, одетый с иголочки, в отглаженных костюмных брюках и светлой рубашке, мама в красивом платье, я в своих джинсиках, да младший братишка, которому вольно дышалось в шортиках и безрукавке.

О, что это был за фильм! Мы потом долго играли в индейцев и ковбойцев во дворе, мастеря самодельные луки со стрелами, доставая всеми правдами и неправдами гусиные перья для индейских головных уборов. Детское население нашего двора разделилось пополам. Все мальчишки стали индейцами, а девчонки - прекраснокудрыми ковбойшами. А посредине, между двумя воюющими лагерями оказались мы с моим тезкой, как - благородные шерифы, типа Маккены. Конечно же, девчонки приняли нас в свой стан бледнолицых. Это было приятно, дружить с девчонками и всюду носиться с ними. Как в прекрасной детской американской книжке "Убить пересмешника". Нам было по восемь-девять лет. До гормонального взрыва чувств в пубертате еще далеко. Наше чистое, невинное детство. Советское детство. Когда можно было не только дернуть понравившуюся девчонку за косичку, но и огрести от нее ответный пинок или тумак, и без обид, а радостно хохоча, гоняться друг за дружкой.

Вот только нашу дружбу с девчонками остальные пацаны нам не простили. Эти кровожадные апачи, если отлавливали нас с Игорем по одному, то навешивали тумаков по полной. А вот когда мы с тезкой шли домой вдвоем, то, встав спина к спине, вполне могли раскидать и пятерых краснокожих. В нашем тандеме я всегда был мозгами и стратегом, зато более рослый и с увесистыми кулаками тезка мутузил наших врагов так, что с них только гусиные перья летели во все стороны.

Все прекратилось в один прекрасный день, когда самая главная из ковбойш, и старшая на два года всех нас, ровесников, Лена вынесла во двор из папиной библиотеки книжку про индейцев. Это была книга какого-то советского писателя. Мы по кругу взахлеб прочитали ее. И зарыли навеки томогавк войны. Уже не дрались, но шалили и безобразничали во дворе всей своей объединенной шайкой. Потом Лена давали нам почитать и книжки Фенимора Купера. Индеаномания у нас продолжалась. Стены в парадном и черном ходе мы исписали своими кличками: "Оцеола", "Ульзана", "Чингачгук", "Виннету", "Зоркий Сокол"...

Когда мне было семнадцать лет, я уже работал на приборостроительном заводе, куда меня взяли по протекции отца. Из музыкального училища я ушел, поругавшись с преподавателем по специальности. Перешел в школу-десятилетку при консерватории, чтобы окончив ее, сразу поступить на высшее образование. Работал днем на заводе, после смены ходил в вечернюю школу и заниматься с преподавателем в консерватории. Однажды летом поехал в Сумгаит на пляжное свидание сразу с двумя девушками из нашего цеха. Эти модные вертихвостки были старше меня на пару лет, и соответственно относились несерьезно к столь зеленому юнцу, каким я тогда был. Мои уже изрядно поношенные вельветки не годились для соблазнения красоток, и потому я выпросил у кузена его новенькие итальянские джинсы "Супер Пеннис", наимоднейшая вещь по тем временам. Ему отец, капитан дальнего плавания, привез из Югославии их.

В общем, приехали мы с девушками на электричке в Сумгаит, там пляж был почище, чем в бакинском Шихово. Красавицы быстро разделись до купальников, а я только скинул безрукавку-поло и демонстрировал подружкам свою мускулатуру пловца-разрядника, и не спешил стягивать с бедер облегающие джинсы. Девушки глянули на меня снизу вверх, сидя на покрывале на песке, да прыснули в кулачок. И тут же давай подкалывать и подначивать, мол, джинсы-то у тебя, дружок, женские. Это было жестоко, но я не подал виду. Неторопливо снял штаны, оставшись в одних плавках, и продемонстрировал им, что ширинка на брюках на мужскую сторону, а не на женскую пошита. Девчонки еще больше развеселились. Мы загорали, потом плавали, тискались в воде, плескались и смеялись, забыв о том, что нам надо друг над другом прикалываться. Просто счастливо проводили летнюю субботу.

Я еще сбегал купить девчонкам мороженое и Пепси-колу. Как следует нажарившись под солнышком, мы спрятались в тенечке. А потом, проголодавшись, сходили в местную хинкальную, где я угостил своих подружек. Но только через несколько лет, уже вернувшись домой после армии возмужавшим усачом, стал по-настоящему привлекателен для этих красавиц, прежде столь неприступных и насмешливых. Но недолго продолжалось наше целомудренное общение, я собрал свои манатки и укатил в Ленинград...

Вот собственно и все воспоминания, которые вдруг нахлынули, перед тем, как я собрался надеть эти старенькие джинсы, которым уже семь или восемь лет в обед. Папины джинсы, папин подарок. Надеваю их нечасто. Берегу в память об отце. Вот тонкая ткань опять протерлась до небольшой дырочки. Надо занести в пошивку, чтобы девушки-швеи заштопали. Эти джинсы мне очень дороги. И в них так удобно ходить.

30.03.2025 г.