Операция Христос -2

Старый дом Сеяна находился на плато Квиринала, где селятся сенаторы и богатые всадники. Он не был огромным, всего-то 120 на 250 песов. Конечно, он не идет ни в какое сравнение с дворцом Тиберия на Палантине или Садами Саллюстия, да и палантинским домом самого Сеяна, который он приобрел, когда стал стал вторым человеком и Империи. Но этот дом был построен отцом Сеяна, Луцием Сей Страбоном, принцепсом всаднического сословия и префектом претория. После смерти отца, завещавшего значительную часть своего состояния императору Тиберию, дом достался Сеяну, можно сказать, «на память». Впрочем, мудрый дар отца императору мог быть и платой не только за назначение Луция младшего вторым префектом претория еще при отце, но, возможно, и за его будущую карьеру. Но это не значит, что старый дом был так уж плох. В кубикулах, примыкающих к вестибюлю, постоянно дежурили шесть преторианцев, и еще двое, огромных, в чешуйчатых доспехах, золоченых шлемах с конскими хвостам, вооруженных гладиусами и кинжалами, охраняли входную дверь, да и лагерь преторианцев был неподалеку. Здесь было безопасно, а некоторая удаленность от Палантина позволяла без ненужных излишеств проводить деловые встречи и работать с агентами.

Именно сюда и было, невероятно быстро, уже к началу мая, доставлено письмо греческого торговца. Сеян был занят и сумел прочитать письмо только на третий день. Письмо не принесло ему ничего особо нового.

Ситуацию в Иудее Сеян знал.

Одно только восстание Иуды Галилеянина чего стоило. Восстание было вызвано переписью Квириния и естественным нежеланием иудеев платить налоги, для учета которых перепись, собственно, и была организована. Но не только.

Второй, а может быть и главной, причиной неспокойства было то, что Рим в том же году низложил Ирода Архелая, и Иудея оказалась под прямым управлением Рима, без обычного вассального руководителя из местных.

Этому предшествовала весьма поучительная история.

Сирия и Иудея были для Рима ценны прежде всего как сухопутный военный и торговый путь в Египет.

Море – есть море. Иногда морской путь быстрее. Но он и опаснее. А иногда, зимой, из-за штормов, он и просто невозможен. По суше, пусть дальше и дольше, но с полной гарантией можно провести в южное средиземноморье любое количество войск, что, очевидно, для Империи критически важно. Поэтому рисковать Иудеей Рим никак не мог.

Царь Иудеи Ирод, ставленник и верный вассал Рима, метил своего старшего сына Архелая в свои наследники - в цари всей Иудеи. Двое младших должны были стать, по завещанию, правителями Галилеи и Северо-восточной части страны. Но, утверждать Архелая в царской должности должен быть Рим. Двое других сыновей Ирода – Антипа и Филипп, - и их должности, особых сомнений у Рима не вызывали. По отдельности, без единого управления они не могли быть угрозой интересам Рима в регионе.

Другое дело – царь Архелай. Единство Иудеи под властью царя Ирода было необходимо после переворота, и временного захвата Иудеи Парфией, которая при поддержке части иудейской элиты, установила власть Антигона Маттафия, последнего из династии Хасмонеев. Но после того, как Рим Парфию из Иудеи вытеснил и она перестала непосредственно угрожать власти Рима в регионе, единая Иудея стала плохой идеей. При недостаточно лояльном правителе она могла бы доставить Риму серьезные неприятности. Понятно, что после смерти Ирода, Риму следовало убедиться в лояльности претендента на престол.

Рим не был бы Римом, если бы не использовал вечный, но верный прием: чернь всегда легко возбудить против любой власти используя жажду «справедливости». «Справедливость» же была банальной завистью и стремлением улучшить состояние своего кошелька.

Сразу после смерти Ирода, верные Риму люди организовали несколько неопасных анти-римских, якобы, бунтов, с понятным требованием снизить налоги, которые, стоит заметить, население при жизни Ирода исправно платило .
Архелай, как претендент на царство вынужден был что-то делать. Стремясь продемонстрировать свою лояльность Риму, он, разумеется, бунты подавил… и попал в ловушку, расставленную Римом.

В Риме, куда Архелай прибыл в год смерти отца, всё пошло как-то нехорошо. Воодушевленный успешным подавлением бунтов, Архелай уже ощущал тяжесть царской диадемы на голове и скипетра – в руке. Он решил, что может позволить себе говорить с Августом на равных, как «великий с великим» и за свою верность что-то у цезаря выторговывать - распространенная ошибка амбициозных, но недостаточно умных, идущих в политику, в результате которой оборвалась не одна карьера.

На такой случай у Августа, разумеется, был заготовлен сюрприз, - собственно в этом и была ловушка, - младший брат Архелая - Антипа, прибыл в Рим с собственными планами на корону. Кроме того, в распоряжении императора имелось заранее подготовленное письмо от видных иудеев, с ходатайством не назначать Архелая царем, «так как он слишком жестоко подавлял бунты» и убил, будто бы, в Храме во время Пейсаха не то тысячу, не то три тысячи человек.

Понятно, при надлежащем поведении Архелая, и амбиции Антипы, и жалоба иудеев могли быть и не приняты во внимание, но теперь они стали основанием для решения, принятого императором. Впрочем, возможно, исход даже и не зависел от поведения Архелая, ибо радел Иудеи мог быть изначально задуман.

Так, или иначе, Август поступил как истинный римлянин. Он исполнил завещание царя Ирода, но не полностью. Он вообще не стал назначать царя Иудеи.

Он сохранил за младшими сыновьями Ирода должности тетрархов, и хотя не утвердил Архелая в царском звании, но наделил его весьма мутным титулом «этнарх», как бы средним между тетрархом и царем, чем-то вроде «лидера нации» с плохо определенными правами.

Тем самым, Август проявил к Архелаю великие «милость и уважение», показав, что с учетом его прегрешений, мог бы обойтись и более жестоко, но дал шанс доказать провинившемуся свою верность и, к тому же, всегда есть претенденты на царский трон – его братья. Таким образом, цезарь реализовал, во славу Риму, принцип «разделяй и властвуй». Иудея оказалась разделена на три почти независимые провинции, каждой из которых будут, как предполагалось, управлять верные Риму вассалы.

Что касается Антипы и Филиппа, в них император не ошибся. Их верность сомнений не вызывала. Ирод Антипа отстроил город и назвал его Ливиас (Юлиас- Юлиада) в честь жены цезаря Ливии Юлии. Ирод же Филипп, в свою очередь, построил город Юлиаду, только названный так в честь дочери императора - Юлии.

Архелай, однако, намека не понял и через десять лет был смещен, отравлен в ссылку в дальний угол Римской Империи, в Галлию, во Вьенну, что исключало его возврат в Иудею, где и скончался в безвестности.

Всю это историю Сеян знал от своего отца Луция Сея Страбона, который после отставки с поста префекта претория был назначен уже новым императором Тиберием префектом Египта и, очевидно, был вовлечен в местные события до своей смерти через два года после назначения.

Это знание, собственно, и заставило Сеяна отнестись к донесению агента. Более чем серьезно.

Настораживала внезапная активность Парфии. Вполне возможно, что это ответ на установление Римом контроля над Арменией, которую Рим и Парфия сражались не один век. При Августе ситуация обострилась и в тот же год, когда Архелай был низложен, Парфия пыталась поставить на армянский трон своего кандидата, но неудачно и Август назначил клиента Рима Артавазда Третьего.

Этого Сеян не знал, но подумал, что внезапное падение Архелая вполне могло быть связана с его закулисными попытками реализовать свои царские амбиции с помощью Парфии и одновременно, с попыткой Парфии реализовать двойной удар по Риму – в Армении, защищавшей восточные границы империи и в Иудее, разорвав римский сухопутный проход в Египет.

Для мыслей Сеяна были основания: после падения Вавилона и рассеяния евреев в разных частях Ближнего Востока в Парфянском царстве возникла крупная иудейская община. Иудеи играли в Парфии значительную политическую, экономическую и религиозную роль и Парфия часто использовала их в борьбе против Рима. Обиженный Римом Архелай вполне мог найти понимание у парфянских иудеев.

Хуже того, более чем вероятно, что если Архелай действительно пытался договориться с парфянами, у него могли быть соратники, которые тик и остались не выявленными.

Второй предмет озабоченности Сеяна – был сравнительно недавно назначенный префектом Иудеи Понтий Пилат, который даже не был полноценным римлянином и явно не отличался великим интеллектом. Каким надо было быть остолопом, чтобы в первый же день после своего назначения внести римские штандарты в Иерусалим, оскорбив религиозные чувства даже лояльных Риму иудеев! - И потом, если уж решил таким дурацким способом показать иудеям кто есть кто в этом лучшем из миров и продемонстрировать могущество Рима, то стой уж на своем до конца любой ценой. Но он еще под давлением иудеев их вынес обратно через шесть всего дней…

Прав торгаш. От Пилата можно, пожалуй, ждать только глупостей и необдуманного применения силы, которое еще неизвестно чем кончится. Прав, прав… Логично, что Парфия, прознав про казус со знаменами активизировалась. Правильно. «Я бы тоже так поступил» - подумал Сеян.

Письмо требовало действий. И первое действие было очевидно: Сеян отправил нарочным донесение грека со своей припиской, в которой изложил свои опасения, Тиберию, на Капри. Теперь нужно было только дождаться реакции и оценить стоит ли ввязываться в эту неприятную историю?