Оглавление и полный текст книги «Приписанная Пушкину поэма «Гавриилиада» – в одноимённой папке.
Приписанная Пушкину поэма «Гавриилиада»
Приложение № 9.5. Выписки из работы Якушкина В.Е. «Рукописи Александра Сергеевича Пушкина»
Выписки сделаны из источника: «Рукописи Александра Сергеевича Пушкина» // «Русская старина», 1884 г., январь-март (стр. 413-436, 647-662), апрель-июнь (стр. 87-110, 325-354, 533-572), июль-сентябрь (стр. 1-54, 313-330, 641-653), октябрь-декабрь (стр. 75-92, 335-374, 515-580, 581-588)
Выписки сделаны в части, касающейся претензий Якушкина В.Я. к работе Анненкова П.В. с рукописями Пушкина.
Якушкин Вячеслав Евгеньевич (1856-1912) – исследователь русской литературы, публицист.
Рукописи Александра Сергеевича Пушкина
хранящиеся в Румянцевском музее в Москве
«Русская старина», 1884 г., январь-март (стр. 413-436)
28 января 1837 года, в то время, когда смертельно раненый Пушкин в мучениях доживал свои последние часы, император Николай призвал к себе Жуковского и, давая ему поручение к умирающему поэту, прибавил: «Тебе же поручаю, если он умрёт, запечатать его бумаги, – ты после их сам разберёшь». С этой минуты начинается, так сказать, посмертная история рукописей Пушкина. Считаю не лишним вкратце рассказать их печальную судьбу.
Жуковский исполнил поручение императора: через три четверти часа по кончине Пушкина он запечатал своею печатью кабинет покойного. Но попечение Жуковского о пушкинских бумагах казалось почему-то недостаточным, и к ним назначили ещё попечителей совсем другого рода: рукописи Пушкина были ещё описываемы чинами жандармского управления.
К сожалению, ни опекуны с Жуковским во главе, ни жандармы не исполнили своей обязанности как следует, что можно видеть из той небрежности, с какой пронумерованы ими рукописи поэта. Очень часто нумерация опекунов [чёрные цифры наверху листов] не совпадали с нумерацией жандармов [красные цифры наверху листов], что происходит от того, что та или другая пропускает без нумера лист и больше; случается иногда, что лист пропущен обеими нумерациями и так и остаётся без нумера до сих пор. Опекуны, кажется, поручили счёт листов какому-то полуграмотному писцу; по крайней мере им сделана на ярлыках тетрадей такая нескладная надпись: «Рукописная книга подлинного оригинала А.С. Пушкина вышедшего при жизни его сочинений». Но внутренней стороне переплёта тем же писарем везде сделана помета: «В сей книге писанных листов столько-то. Опекун»… Опекун нигде не подписался. Чины жандармского управления в этом отношении были несколько аккуратнее; на многих тетрадях мы видим собственноручную надпись тогдашнего адъютанта при шефе жандармов: «столько-то листов. Дубельт». Но благодаря указанным выше пропускам листов, и неподписанная помета опекунов, и надпись Дубельта часто не имеют никакого значения, не соответствуют действительности. Надо ещё сказать, что чины корпуса жандармов отнеслись к порученному им делу, к описанию бумаг Пушкина, чисто формальным образом. Так, например, пересчитывая одну из тетрадей Пушкина, вернее, составляя из её несшитых листов, на каждом из которых Пушкин писал отдельно, они вкладывали листы один в другой, сшивали их, припечатывали концы ниток, не обращая внимания на то неудобное смешение страниц, которое из этого произошло: теперь приходится после первого листа перевёртывать тетрадь до конца и читать лист 61, затем обращаться ко 2-му листу, потом снова в конец, к листу 60-му и т.д. в другой подобной тетради листы оставлены несшитыми, но при этом красными цифрами перенумерованы сначала двойные листы [т.е. первая страница каждого писчаго листа в четыре страницы], а потом перенумерованы вторые половины тех же листов, т.е. третьи страницы, так что в конце концов цифры идут в таком порядке: 1, 86, 2, 85 и т.д.
За одно можно поблагодарить первых попечителей пушкинских бумаг: они, по-видимому, аккуратно собрали эти бумаги; так, к некоторым тетрадям присоединены отдельные клочки с двумя-тремя фразами. Надо думать, что не по вине первых попечителей некоторые рукописи Пушкина не оказались в числе описанных бумаг; последнее обстоятельство, вероятно, объясняется тем, что Пушкин, как известно, часто передавал свои рукописи приятелям для издания, – тем, что приятели, может быть, и сами выпрашивали у Пушкина его рукописи, дорожа автографом великого поэта.
Само собой разумеется, что рукописи Пушкина должны были стать основанием всех посмертных изданий его сочинений. Прежде всего эти рукописи были богаты новыми неизданными произведениями и дополнениями: известно, что Пушкин иногда по нескольку лет не печатал уже совсем отделанные пьесы; притом в печатном тексте ему нередко приходилось делать пропуски или изменения ради цензурных требований: эти изменения должны были быть восстановляемы при помощи рукописей поэта, по мере перемены в цензурных условиях. Кроме того, из тетрадей Пушкина должно было извлечь множество черновых пьес, как первоначальные, позднее переделанные наброски, так и те, которые остались неоконченными, неотделанными. Понятно, что Пушкин не находил нужным их печатать, но у посмертных издателей взгляд должен был быть другой; все черновые наброски и отрывки должны были найти место в посмертном издании: по словам Белинского, всякая строка, написанная Пушкиным, для нас драгоценна.
Таким образом, по сути дела, собственноручные бумаги поэта должны были иметь самое выдающееся значение для всех вообще посмертных изданий. К сожалению, на деле вышло несколько иначе: только издателям 1838 и 1855 года были доступны рукописи Пушкина; издания 1859, 1870 и 1880 годов совершенно не имели дела с тетрадями поэта, и только при последнем издании 1882 года получилась возможность некоторые пьесы проверить по этим тетрадям.
(Якушкин В.Е. «Рукописи Александра Сергеевича Пушкина» // «Русская старина», 1884 г., январь-март (стр. 413-415)
В 1880-м году, во время открытия памятника Пушкину, в Москве была устроена обществом любителей российской словесности – Пушкинская выставка, на которую старшим сыном поэта, Ал. Ал. Пушкиным, были доставлены тетради его отца, в течение четверти века остававшиеся ни для кого недоступными. После выставки Ал. Ал. Пушкин пожертвовал их в московский Румянцевский музей. К сожалению, сначала право пользоваться этими драгоценными рукописями было предоставлено исключительно одному издателю «Русского архива», г. Бартеневу.
Г. Бартенев ещё ранее в своих изданиях уже не раз печатал выдержки из бумаг и переписки Пушкина, он же занимался биографией Пушкина, напечатал статьи о детстве Пушкина и очерк – «Пушкин в Южной России»; затем он как-то высказал прямое осуждение г. Анненкову и заявил: «бумаги Пушкина требуют точнейшего рассмотрения». По всему этому казалось, что рукописи Пушкина попали в надлежащие руки, в руки специалиста, который без сомнения постарается исполнить своё собственное требование «точнейшего рассмотрения» тетрадей Пушкина. Это ожидание было жестоко обмануто.
Пользуясь своей монополией*, г. Бартенев, вовсе не ставя себе задачей исправить искажения пушкинского текста, напечатал в «Русском архиве» ряд отрывочный выдержек из тетрадей поэта и издал их потом, вместе с некоторыми другими материалами, отдельной книжкой**. Некоторые странности текста в этих отрывках, сравнение их с печатной редакцией и некоторые другие соображения заставляли относиться к изданию г. Бартенева в высшей степени подозрительно. Читатель увидит ниже, что подозрения не были несправедливы, что г. Бартенев далеко превзошёл редакторов посмертного издания и г. Анненкова в ошибках, что его небрежность в воспроизведении пушкинского текста оставляет за собой почти всё возможное, достигает почти необъяснимых размеров.
* Благодаря этой-то монополии, при издании 1882 года, в тетрадях Пушкина можно было навести лишь немногие отдельные справки. В.Я.
** «А.С. Пушкин». I. Москва 1881 г.
(Якушкин В.Е. «Рукописи Александра Сергеевича Пушкина» // «Русская старина», 1884 г., январь-март (стр. 417-418)
Благодаря стараниям А.Е. Викторова, недавно умершего хранителя рукописного отделения Румянцевского музея, монополии г. Бартенева был положен конец: с осени 1882 года бумаги Пушкина, с разрешения жертвователя, стали доступны для всеобщего пользования. Зная, что я интересуюсь Пушкиным, покойный Викторов тогда же сообщил мне об этом, и я поспешил, насколько у меня было свободного времени, воспользоваться общедоступностью такого интересного материала. Будучи искренним поклонником нашего великого поэта, я заинтересовался лично для себя пополнением некоторых очевидных пропусков печатного текста и разрешением тех сомнений и противоречий, к которым приводило знакомство с трудами гг. Анненкова и Бартенева. Таким образом я приступил к занятиям бумагами Пушкина просто для себя, не как специалист, а лишь как поклонник Пушкинской музы.
Между тем, потому ли, что первые попытки некоторых лиц получить доступ к бумагам Пушкина были безуспешны, благодаря монополии г. Бартенева, почему ли иному, но только всё это время никто больше над пушкинскими бумагами не работал; с другой стороны, ознакомившись с черновыми тетрадями нашего поэта, я увидал, что в них заключается немало нового, ещё больше поправок и дополнений, что в них много интересных указаний и для биографии Пушкина, и для понимания его творчества; одним словом, эти тетради:
… Плод его забав,
Бессониц, лёгких вдохновений
Незрелых и увядших лет,
Ума холодных наблюдений
И сердца горестных замет.
Ввиду всего этого, так как может быть ещё не скоро кто-либо из надёжных специалистов обратится к бумагам Пушкина, а между тем недостатки и неполнота посмертного текста его сочинений вопиющи, я решился привести в порядок и напечатать свою работу, представив подробное описание тетрадей Пушкина, находящихся в Румянцевском музее. Я хорошо сознаю свои недостатки, несовершенства моей работы; но, не будучи специалистом ни по литературе, ни по библиографии, не имев даже возможности уделить бумагам Пушкина столько времени, сколько я желал бы и сколько, может быть, было бы нужно, я всё-таки решаюсь напечатать свою работу, которая, как мой первый опыт в библиографии, конечно, не может быть вполне удачна. Если бы более опытные руки взялись за эту работу, никогда бы не стал я печатать своего описания. Но, повторяю, в ожидании, когда обстоятельства приведут настоящего специалиста к изучению пушкинских рукописей, могло бы пройти ещё довольно времени, а до тех пор богатый материал, представляемый тетрадями нашего великого поэта, оставался бы по-прежнему в неизвестности и по-прежнему мы продолжали бы читать текст Пушкина, испорченный ошибками гг. Анненкова и Бартенева, большею частью даже не подозревая этих ошибок.
Цель предлагаемого описания указать на то печальное положение, в котором находится посмертный пушкинский текст, исправить по возможности его неполноты и ошибки; затем описание даст немало и дополнений, не бывших в печати, между которыми есть некоторые вещи, имеющие вполне самостоятельное художественное значение; наконец, в описании читатель найдёт довольно указаний и заметок, важных для биографии Пушкина, для характеристики и поэта, и его поэзии. Укажу вкратце несколько примеров.
Занимаясь тетрадями Пушкина, невольно поражаешься той массой труда, которую Пушкин клал на отделку своих произведений: его черновые исчерканы иногда совершенно, представляют собой нередко несколько редакций одной и той же пьесы; даже очень мелкие стихотворения подвергались иногда такой же тщательной отделке. Понятие об этом серьёзном труде Пушкина даст читателю и описание. Читатель тут же увидит, как тщательно подготовлял наш Пушкин свои переводы, как обдумывал и переделывал свои программы, как разносторонне и разнообразно было его чтение, его занятия. Из лицея Пушкин вынес весьма недостаточное образование и во всю жизнь старался его пополнить, во всю жизнь продолжал учиться. Сделанное им в известном послании к Чаадаеву (1821 г.) вовсе не было фразой:
В уединении мой своенравный гений
Познал и тихий труд и жажду размышлений…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Ищу вознаградить в объятиях свободы
Мятежной младости утраченные годы,
И в просвещении стать с веком наравне…
И эти стремления навсегда остались в Пушкине. Биографами его ещё недостаточно выяснена эта черта, которую великий поэт так хорошо отметил в великом царе: и Пушкин тоже «вечный был работник»…
Между черновыми стихами в тетрадях находится немало заметок об отдельных случаях жизни, об отношениях к разным лицам; тут же находим и черняки писем Пушкина, из которых иные изданы не вполне, иные совсем ещё не были в печати. Тетради поэта дают много указаний для более точного определения хронологии многих пьес; они показывают порядок, в каком создавались отдельные части того или иного крупного произведения. Подробности всего этого читатель найдёт в самом описании; здесь же я сделаю только ещё одно указание.
Уже г. Анненков заметил, что в тетрадях поэта встречаются иногда одни рифмы, без самих стихов; но г. Анненков дал этому обстоятельству совершенно неправильное толкование: он думает, что эти рифмы обозначают собой уже готовое стихотворение, которое Пушкин для краткости отметил одними рифмами. Между тем на самом деле значение этих рифм иное, и читатель увидит, что оно совершенно ясно.
С первого раза может показаться странным, но между тем несомненно, что Пушкин нередко писал рифмы раньше, чем у него были готовы соответствующие стихи. Обыкновенно к этому способу заранее заготовлять рифмы прибегаю самые отчаянные стихоплёты; крайности сходятся: подобным же образом поступал иногда и гениальный поэт. <…>
<…>
Приведённых кратких указаний достаточно, чтобы в общих чертах охарактеризовать материал, представляемый тетрадями Пушкина.
Конечно, моя работа, по самому характеру своему, не исчерпывает всего материала. Подлинные рукописи Пушкина навсегда сохранят своё значение первоисточника. К ним должны обращаться все тщательные редакторы будущих изданий его сочинений, все будущие его биографы.
До сих пор никто из занимавшихся тетрадями поэта не дал обстоятельного их описания. В каталоге рукописей Румянцевского музея находится весьма точный, но краткий указатель к тетрадям Пушкина, тщательно составленный покойным А.Е. Викторовым*. Моё описание составлено по более широкой программе: кроме сообщения ненапечатанного ранее текста, кроме важный дополнений и поправок, интересных для всех любящих поэзию Пушкина, кроме биографических указаний, оно отмечает лист за листом всё содержание тетрадей, т.е. представляет собой ту подготовительную черновую работу, которую должен был бы делать всякий желающий изучить рукописи Пушкина: описание облегчит будущим исследователям их труд; снабженное же указателем, оно даст возможность всякому навести в рукописях справку по тому или другому отдельному вопросу.
В области нашей древней письменности описания рукописей играют весьма важную роль; предлагаемое описание рукописей Пушкина, первый, кажется, опыт подобной работы в области новой русской литературы; будущим исследователям предстоит исправить, «где буде описал, или переписал, или не дописал».
________________
Ещё несколько предварительных замечаний.
Тетради Пушкина я описываю одну за другой, по порядку нумерации Румянцевского музея. Каждая тетрадь [за указанными ниже исключениями] описывается лист за листом. Я указываю содержание каждой страницы; если находящиеся на ней стихи или проза ещё не были напечатаны, я выписываю их целиком, делая лишь иногда пропуски потому, что не всегда умею разобрать исчёрканные черновые Пушкина; если содержание страницы уже вошло в печатный текст Пушкина, я указываю том и страницу, где оно напечатано [всегда по последнему изданию 1882 года, как наиболее полному]; если данная вещь напечатана самим Пушкиным, в таком случае я указываю лишь крупные варианты, коли они есть, оставляя в стороне более мелкие отличия; если, напротив, она напечатана по смерти поэта, я сравниваю её всю с печатным текстом: читатель увидит, что эта осторожность по отношению к посмертному тексту необходима. Что касается до первоначальных очерков, до черновых пьес, известных в окончательной редакции, я только отмечаю, есть ли в них отличия от печатного текста, обыкновенно не выписывая самих отличий; я привожу эти черновые варианты лишь в том случае, если они существенно отличаются от окончательной редакции, если изменены не одни слова, но и образы, если изменено само содержание. Такое отношение к вариантам и к черновым зависит от того, что незначительные варианты, мелкие отличия черновых могут представить интерес и иметь значение только в примечаниях к полному собранию сочинений: извлечь их – дело будущего издания Пушкина. приводя неизданные стихи, я опять-таки обыкновенно оставляю в стороне черновые варианты.
Тетради, содержащие одну прозу, переписанную уже начисто [иногда писцом] и напечатанную самим Пушкиным, описаны мною лишь с внешней стороны; их незачем было описывать лист за листом и отмечать варианты; если в них и есть мелкие отличия, то эти отличия должны быть указаны в полном издании; в описании же они казались мне излишними.
Я упомянул уже, что иногда пушкинские черновые в некоторых местах не поддавались моему чтению. Будущий исследователь исправит меня, пополнит мои пропуски. Когда я приступил к занятиям тетрадями Пушкина, я был знаком с его почерком весьма ещё недостаточно – по немногим автографам, более чистовым, и по некоторым факсимиле; к концу своей работы я, конечно, стал читать черновые Пушкина гораздо лучше, и приводя потом свои выписки в порядок, проверяя их снова по рукописям, я исправил и пополнил некоторые свои пропуски, но всё-таки иные места остались неразобранными. Я должен оговориться при этом, что везде, где я исправляю посмертный печатный текст Пушкина, я разобрал подлинник с точностью, а все сомнительные случаи определённо отметил как таковые.
Согласно с принятым всеми издателями Пушкина правилом, я не сохранял правописание Пушкина, особенности которого были уже отмечены г. Анненковым; я исправлял очевидные описки, дополнял неоконченные слова.
Мне остаётся только указать, что полукруглые скобки ( ) обозначают у меня слова, зачёркнутые Пушкиным, а скобки прямоугольные [ ] слова, в чтении которых я не уверен, или же слова, которые не дописаны или пропущены Пушкиным и вставлены мною по предположению, а также и мои замечания.
Пушкин часто начинал тетрадь с одной стороны, потом писал с другой; иногда на одной и той же странице или рядом находим, что одни строки написаны в одну сторону, а другие по отношению к первым верхом вниз. Я так и отмечаю в описании такое направление строк: верхом вниз.
По принятому для рукописей обыкновению, в пушкинских тетрадях перенумерованы не страницы, а листы*; таким образом под каждой цифрой значатся две страницы; для обозначения их я употребляю цифры в таком виде: 2; обозначает первую страницу второго листа, 15; – вторую страницу листа пятнадцатого.
Январь 1884 г. В.Е.Я.
_______________
* Указатель этот, вновь просмотренный Д.П. Лебедевым, должен войти в печатающийся отчёт Румянцевского музея.
** В Румянцевском музее листы ещё не были вновь нумерованы, поэтому я пользуюсь или опекунской, или жандармской нумерацией, смотря по тому, какая из них вернее.
(Якушкин В.Е. «Рукописи Александра Сергеевича Пушкина» // «Русская старина», 1884 г., январь-март (стр. 419-424)
Тетрадь № 2364
№ 2364. Большая тетрадь в лист, в переплёте; на передней доске ярлык с надписью: «Рукописная книга подлинного оригинала А.С. Пушкина, вышедшего при жизни его сочинений». С внутренней стороны задней доски переплёта надпись: «В сей книге писанных листов семьдесят восемь (78). Опекун». Подписи опекуна нет ни на этой, ни на других тетрадях.
(Якушкин В.Е. «Рукописи Александра Сергеевича Пушкина» // «Русская старина», 1884 г., январь-март (стр. 425)
29;-31;. «Моему Аристарху (1815)»; в конце помета: «10-го марта 1817 (переписано)». Впервые это послание было напечатано в издании 1855 г., где оно было, неизвестно почему, прямо в противоречии с пометами Пушкина, отнесено к 1819 году. На основании указаний г. Гаевского последнее издание перенесло эту пьесу в 1817 год; теперь приходится её перенести ещё на два года. Полный текст, с поправками как в печатном и с вариантами. Привожу главный вариант (к концу 165-й страницы):
Не думай, цензор мой угрюмой,
(Что я) беснуюсь по ночам,
Объятый стихотворной думой
(Покоем жертвую) стихам,
(Что бегая по всем углам,
Ерошу волосы клоками,
Подобно Фебовым жрецам
Сверкаю грозными очами)…
Затем вот пропущенное г. Анненковым место (к стр. 166-й):
…И сказочек довольно скучных.
Люблю я праздность и покой
(И) мне досуг (совсем) не бремя
(И есть и пить найду я*) время.
Когда (ж) нечаянной порой
Стихи кропать найдёт охота,
На славу дружбы иль Эрота,
(Я мигом труд окончу свой).
Сижу ли с добрыми друзьями,
(Лежу-ль в постели пуховой)
Брожу-ль над тихими водами
В дубраве тёмной и глухой,
Задумаюсь – взмахну руками,
На рифмах вдруг заговорю,
И никого уж не морю
Моими тайными стихами.
Но если я когда-нибудь,
Желая в неге отдохнуть,
(Расположусь перед) камином
Один, свободным господином,
Поймаю прежню мысль мою –
То не для имени поэта
Мараю два иль три куплета
И их вполголоса пою.
Но знаешь ли, о мой гонитель… и проч.
* Над зачёркнутым написана неоконченная поправка: «и днём найду себе». В.Я.
(Якушкин В.Е. «Рукописи Александра Сергеевича Пушкина» // «Русская старина», 1884 г., январь-март (стр. 435-436)
44;. <…> Рисунки: головы, гений с лирой, деревья, урна, лиры, свирели, цевницы, копьё.
44;. <…> Рисунки: голова военного, пистолет, сабля, лошадь.
45;. Ничего не написано, только дважды нарисованы карандашом две целующиеся головы и подписано: «le baiser». Помета: 1818. 15 Dec. – г. Анненков, неизвестно почему считает, что тут Пушкин нарисовал самого себя: сходства в чертах нет никакого. (См. «А.С. Пушкин», стр. 134).
45;. Неписанная страница. Затем вырвано.
(Якушкин В.Е. «Рукописи Александра Сергеевича Пушкина» // «Русская старина», 1884 г., январь-март (стр. 649)
52;. <…> Рисунки: лица.
53;. <…> Рисунок карандашом: человеческая фигура. – Часть листа оторвана.
54;. <…> Рисунки: копьё, топоры.
55;. Рисунок: кутёж, двое мужчин за столом и полураздетая женщина, пляшущая с бутылками; тут же гуляет маленький скелет в плаще и со шпагой. Г. Анненков («А.С. Пушкин», стр. 65) уверяет, что это представлены Каверин и, может быть, Завадовский и Истомина, которым служит смерть. Не могу судить о сходстве мужских лиц, но, несомненно, фигура грубой, пьяной женщины не имеет ничего общего с воздушной Истоминой, воспетой поэтом; смерть, скелет, тоже не служит, а подбоченясь идёт от стола; на старого слугу этот скелет вовсе не похож.
(Якушкин В.Е. «Рукописи Александра Сергеевича Пушкина» // «Русская старина», 1884 г., январь-март (стр. 653)
57;. Рисунки: две фигуры офицеров и две головы. – Г. Анненков («А.С. Пушкин», стр. 134) уверяет, что в этой тетради Пушкина мы находим портрет Милорадовича во весь рост; во всей тетради только две фигуры военных во весь рост, именно на этой странице; по-видимому, ни одна из них не представляет гр. Милорадовича: обе фигуры слишком молоды.
<…>
(Якушкин В.Е. «Рукописи Александра Сергеевича Пушкина» // «Русская старина», 1884 г., январь-март (стр. 655)
77;. <…>
Тут же посреди страницы верхом вниз:
К Кагульскому памятнику. 1819. 30 mars
Победы памятник надменный
С благоговеньем и тоской
Объемлю грозный мрамор твой,
Воспоминаньем оживлённый
Не подвиг Росса, не Султан,
Не Задунайский великан
(Тревожат)…
Надо заметить, что г. Анненков в своих Материалах для биографии Пушкина (Соч. Пушкина, изд. 1855 г., т. 1. стр. 91) отнёс этот набросок (в иной редакции, см. № 2367, л. 9;, где она без пометы) к 1821 году и на этом основании сделал такое заключение: «Пушкин доходил тогда [во время путешествия с цыганами] до самых границ империи. у нас есть один стихотворный отрывок, свидетельствующий это несомненно и потому драгоценный: «Воспоминаньем упоённый» и проч. Эта фраза целиком осталась и во втором издании Материалов (стр. 84); между тем в книге своей «А.С. Пушкин» и проч., г. Анненков сообщил, что этот отрывок относится к 1819 году, 30 мая (я читаю не mai, а mars) и заключает намёк на одну из лицейских любовных шашней. К сожалению, г. Анненков больше ничего не поясняет, а пояснить следовало бы, так как сам по себе этот отрывок ничего не говорит ещё о любовной истории, и тем более, что при этом рождается сомнение, почему стихотворение 1819-го года относится к происшествию к лицею, откуда Пушкин вышел в 1817 году. Во всяком случае странно, что г. Анненков, подготовляя своё издание, проглядел этот набросок и точную помету в описываемой рукописи.
(Якушкин В.Е. «Рукописи Александра Сергеевича Пушкина» // «Русская старина», 1884 г., январь-март (стр. 661)
«Русская старина», 1884 г., январь-март (стр. 647-662)
Примечание. Г. Анненков в своей книге «А.С. Пушкин в Александровскую эпоху» даёт общую характеристику только что описанной тетради, указывает кратко её содержание (стр. 133-135). Читатель, познакомившись с подробным описанием и сравнив его с отзывом г. Анненкова, увидит, что последний преувеличил «бедность нравственного содержания пустых страниц», пропустив без внимания некоторые черновые наброски и заметки. Надо сказать ещё, что в данной тетради вовсе нет пьесы «Деревня» (или «Уединение»), в противность уверению г. Анненкова (стр. 133 примеч.); наконец прибавлю, что при тетради этой теперь не находятся «отдельные листы, составляющие её дополнение», содержавшие черновые строфы «Руслана и Людмилы».
(Якушкин В.Е. «Рукописи Александра Сергеевича Пушкина» // «Русская старина», 1884 г., январь-март (стр. 662)
«Русская старина», 1884 г., апрель-июнь (стр. 87-110)
II.
Тетрадь № 2365
№ 2365. В четверку синеватой бумаги, в переплёте. На одной из последних страниц помета: «в сей книжке номерованных и писанных листов шестьдесят девять». Красными чернилами перемечено 68 листов, так как заглавный лист красными чернилами не занумерован. Чёрная нумерация в свою очередь пропустила один лист (после 59), кроме того ещё один лист в конце остался совсем без нумера; таким образом всех листов – 71.
1;, заглавный: Кавказский пленник. Поэма. Затем идут известные эпиграфы из Pindemonte и из Geothe.
1; – неписанная страница.
(Якушкин В.Е. «Рукописи Александра Сергеевича Пушкина» // «Русская старина», 1884 г., апрель-июнь, стр. 87)
20;. <…> Тут же рисунок: черкес и черкесское оружие.
21; и 22;. <…> Рисунки: плывущий пень, обвешанный оружием, а на берегу казачий пикет. – Две головы.
22; и 22;. Эпилог поэмы, неоконченный. «Одесса, 1821, 15 мая». Рисунки: лица, одно из них в маске; туловище и ноги, во фраке.
23;. Черновой набросок:
Примите новую тетрадь…
1.514. – Впервые сообщено г. Анненковым, но с ошибками. Предпоследние три стиха в подлиннике читаются так:
Который, ввек* не зная цели,
Усердно** так тяжёл и груб
И ровно кажды*** две недели…
Во втором стихе второй строфы слово «мечты» вставлено самим г. Анненковым для пополнения недостающей рифмы, чего он не указал. Затем г. Анненков не привёл конца второй строфы, который читается так:
… От взоров зависти косой.
Картины, (вымыслы), рассказы
Для вас я вновь перемешал,
Смешное с важным сочетал
И бешеной любви проказы
В архивах ада отыскал.
Рисунок: голова в чепце.
* У г. Анненкова: врёт.
** Там же: который.
*** Там же: каждых.
(Якушкин В.Е. «Рукописи Александра Сергеевича Пушкина» // «Русская старина», 1884 г., апрель-июнь, стр. 90)
25; и 25;. <…> Рисунки: лица, фигуры, ножки.
26;. Черновой набросок, исчёрканный и неразборчивый, относящийся, может быть, к предыдущему же стихотворению. Начало:
Когда луны сияет лик двурогий
И луч её во мраке серебрит утёс…
27;-29;. Черновая того же послания к Чаадаеву с самого начала; варианты, поправки. На 28;, сбоку набросана часть программы эпической поэмы: «с….. д… призывает Г……а, открывает ему свою любовь и производит в сводники. (Г…… влюблён). С….. и Мария».
Рисунки: человеческие головы и фигуры.
29;. <…> Рисунки: лица.
(Якушкин В.Е. «Рукописи Александра Сергеевича Пушкина» // «Русская старина», 1884 г., апрель-июнь, стр. 91)
30;.
Меж тем, как генерал Орлов,
Обритый рекрут Гименея,
Священной страстью пламенея,
Под меру подойти готов;
Меж тем как ты, проказник умный,
Проводишь ночь в беседе шумной,
За ужином с бутылкою аи
Сидят Раевские мои.
Когда везде и пр.*.
… Про Кишинёв и про себя.
На этих днях (среди) собора
Митрополит, седой обжора,
Перед обедом, невзначай
Велел жить долго всей России.
Затем в рукописи следующие две строчки отмечены сбоку синим карандашом**, а потом совершенно зачёркнуты чем-то [вернее, замазаны]. См. I, 58.
30;. Продолжение того же:
Я стал умён… и лицемерю,
Пощусь, молюсь и твёрдо верю,
Что Бог простит мои грехи,
Как Государь мои стихи.
Говеет Инзов…
и пр., как напечатано:
Да на сушёные грибы…
Затем опять строчек десять, отмеченные синим карандашом, кем-то совершенно зачёркнуты, а потом можно разобрать***:
Но я молюсь и воздыхаю…
Крещусь, не внемлю сатане…
А всё невольно вспоминаю
Давыдов о твоём вине.
Вот эвхаристия (другая),
Когда и ты, и милый брат
Перед камином надевал
Демократический халат,
Спасенья чашу наполняли
Беспенной, мёрзлою струёй
И за здоровье тех и той
До дна, до капли выпивали.
Несколько неразборчивых строк, а под конец один стих удобочитаем:
И я скажу: Христос воскрес!
____________
Но те в Неаполе шалят,
А та едва ли там воскреснет
Народы тишины хотят
И долго их ярем не треснет****.
31;-33;. К моей чернильнице (I, 343). Впервые сообщено посмертным изданием, причём стихи были неправильно размещены, и ни г. Анненков, ни г. Бартенев не исправили ошибки. Дело в том, что между 31 и 32 листами вырван один лист, так что пьеса представляет значительный пропуск. Место пропуска неверно указано в печатном тексте, причём четверостишие, отмеченное как уцелевшее от вырванного листа, принадлежит к листу 31;; от вырванного же листа ничего не осталось – должно быть так:
К тебе я прибегал,
И музу призывал
На пир воображенья.
Прозрачный, лёгкий дым
Носился над тобою,
И с трепетом живым
В нём быстрой чередою…
Вот тут и идёт пропуск, а после него так:
… Сокровища мои
На дне твоём таятся.
Тебе я посвятил и т.д.
Последнее четверостишие печатного текста: Иссохшая, пустая и пр. – в рукописи приписано после пометы и снабжено знаком, означающим, что он должно быть вставлено в текст за стихом: Любимцу праздных лет…
Г. Бартенев верно отметил, что последнее четверостишье приписано после пометы, но в самой помете он пропустил одно слово: «Кишинёв. 11 апреля 1821». (А.С. Пушкин, стр. 168). Этого мало: г. Бартенев поставил помету после стиха: Тебя возьмёт унылый, так что надо было подумать, что заключительных стихов совсем нет в рукописи; а они тут, на своём месте: Последний будь привет и пр.
Рисунки: лица. – Затем вырвано.
* Я привёл целиком начало этого послания к В.Л. Давыдову, потому что г. Анненков привёл в нём стихи не в настоящем порядке и не разобрал одного слова (I. 518).
** Отметки синим карандашом в пушкинских тетрадях, по-видимому, вообще принадлежат г. Анненкову.
*** По словам г. Анненкова это место уже не представляет никакой возможности для разбора (Пушкин в Александровскую эпоху, стр. 184).
**** Последнее четверостишие передано г. Анненковым в очень искажённом виде:
Но те в Неаполе шалят
А та едва ль воспрянет:
Народы тишины хотят
Усталых к миру тянет (!!)
(Якушкин В.Е. «Рукописи Александра Сергеевича Пушкина» // «Русская старина», 1884 г., апрель-июнь, стр. 93-94)
40;. Программа комедии, напечатанная г. Анненковым в книге «Пушкин в Александровскую эпоху» (стр. 160) и вошедшая в последнее издание Пушкина (V. 6). Но г. Анненков не сообщил, что Пушкин начинал писать и самую комедию, что тут же непосредственно за программой находится попытка начать комедию, в стихах.
40;. <…> Тут-же рисунок: нога.
<…>
<…> Г. Бартенев, сообщивший впервые отрывок, начиная со стиха «Казармы нравятся» и т.д., сообщил текст его неверно (курсивом обозначены слова, пропущенные или не так переданные г. Бартеневым) и ни словом не указал, что он берёт этот отрывок из двух страниц чернового текста, представляющего несомненно начало комедии, план которой был напечатан г. Анненковым.
<…>
Рисунок: два лица.
(Якушкин В.Е. «Рукописи Александра Сергеевича Пушкина» // «Русская старина», 1884 г., апрель-июнь, стр. 98-99)
49;. Опять исчёрканный набросок к Бахчисарайскому фонтану:
Он долго в думы погружён…
Опомнясь, он махнул рукою
И все, склонившись головою…
Рисунки: Танцующие черти, скелет, повешенный.
50;. Черновой, исчёрканный набросок:
(В Геенне праздник)
(во тьме кромешной)
(Есть отдалённый уголок)
Оттуда изгнаны навек
Надежда, мир, любовь и сон,
Где свищут адские бичи,
Где море адское клокочет,
Где (грешника) внимая стон
Ужасный – Сатана хохочет.
См. I. 519. Тут же опять из Бахчисарайского фонтана:
Один в своих чертогах он.
Г. Анненков (Пушк. стр. 176) счёл этот отрывок за принадлежащий к адской поэме, а между тем это несомненно из Бахчисарайского фонтана. I. 384 и 531. – Рисунки: лица, черти; ведьма на метле.
50;. Рисунки: черти и ведьма.
(Якушкин В.Е. «Рукописи Александра Сергеевича Пушкина» // «Русская старина», 1884 г., апрель-июнь, стр. 102)
59;. Сверху помета:
9-го дек. 1833 [сначала было: 1832]. С.П.Б. [т.е. С. Петербург] 7; веч. [т.е. вечера]. Эта помета показывает, что Пушкин, через десять лет, в Петербурге обращался к своим кишинёвским тетрадям. К сожалению, за этой пометой идёт лишь несколько зачёркнутых и незаконченных строк.
59; – ненаписанная страница. Затем идёт лист незанумерованный чёрными чернилами, по красной же нумерации – 59-й; назовём его 59а.
(Якушкин В.Е. «Рукописи Александра Сергеевича Пушкина» // «Русская старина», 1884 г., апрель-июнь, стр. 105)
59 а; – ненаписанная страница.
59 а;. Карандашом набросан отрывок программы, показывающий, что в это время мысль Пушкина не раз обращалась к разным эпохам русской истории. [См. выше 46;, и ещё следующий 60; лист] – «стре[лец], влюблённый в боярскую дочь – отказ – приходит к другу-заговорщику – вступает в заговор». [См. № 2378, л.45;.]
60;-60;. <…>
<…> Надо ещё заметить, что г. Анненков не вполне точно передал текст программы, так вместо: «Друзья собираются» и пр. надо: «Заговорщики собираются. Клянутся умереть за свободу Новгорода». Если эти изменения сделаны из цензурных видов, то дальше есть несколько неточностей, зависевших уже не от строгости цензуры.
(Якушкин В.Е. «Рукописи Александра Сергеевича Пушкина» // «Русская старина», 1884 г., апрель-июнь, стр. 106-107)
68;. [Красной цифрой не занумерован]. Карандашный рисунок – семь человеческих фигур, – сцена в Кишинёвской церкви. Чернилами помета – 12 апр. – Г. Анненков [Пушк. 200] подробно описывает этот рисунок: он видит здесь изображение одного случая в масонской ложе Кишинёва, видит необыкновенное сочетание лиц и пр. По-моему, как по обстановке, так и по лицам, это просто в молдавской церкви. – Надо сказать, что вообще г. Анненков преувеличивает значение рисунков в тетрадях Пушкина; так, он говорит [Мат. 47], что эти рисунки «обыкновенно повторяют содержание написанной пьесы, воспроизводя её таким образом вдвойне». Я везде указываю содержание рисунков, обыкновенно не имеющих отношения к написанному. Конечно, есть рисунки, относящиеся к содержанию написанного, но их сравнительно очень не много. Может быть, иные рисунки относятся к случаям из жизни Пушкина, представляют его знакомых, но значение и смысл их определить очень трудно. Г. Анненков даёт несколько таких объяснений, но почти всегда крайне натянуто, неудачно.
«Русская старина», 1884 г., апрель-июнь, (стр. 325-354)
Тетрадь № 2368
№ 2368. Тетрадь в лист, в чёрном кожаном переплёте. Ярлык с надписью, уже приведенною [см. № 2364]. На внутренней стороне задней доски переплёта: «В сей книге писанных и номерованных листов пятьдесят девять. Опекун…». На самом деле листов 58, так как один лист, 20, вырван; кроме того от 17 и 19 листа остались только незначительные кусочки: б;льшая часть этих двух листов вырезана и притом после нумерации III Отделения, так как красные цифры тоже отрезаны.
(Якушкин В.Е. «Рукописи Александра Сергеевича Пушкина» // «Русская старина», 1884 г., апрель-июнь, стр. 533)
1;. «С португальского». – II. 397. Черновое стихотворение, впервые сообщённое г. Анненковым в его «Материалах», но неточно и не вполне. Прежде всего замечу, что у Пушкина третий куплет написан раньше второго, чего г. Анненков не оговорил. Затем после шестого куплета находим ещё несколько, пропущенных г. Анненковым:
Перед ней цветочки сеял.
*
* *
Дева издали ко мне
Приближалась в тишине
(И я) пел, [её] встречая,
Пел, гитарою бряцая.
Девы радости моей,
Нет! на свете нет милей!
Кто посмеет под луною
Спорить в счастии со мною.
Не завидую царям,
Не завидую богам,
Как увижу очи томны
[Тонкий] стан и косы тёмны.
Так я пел, бывало, ей,
И красавицы моей
Сердце песнью любовалось,
Но блаженство миновалось…
и прочее. – Внизу помета: (Gonzago). – Замечу, что название «Романс трубадура» принадлежит г. Анненкову.
<…>
2; и 3; – неписанные страницы.
(Якушкин В.Е. «Рукописи Александра Сергеевича Пушкина» // «Русская старина», 1884 г., апрель-июнь, стр. 533-534)
33; – Неписанная страница.
(Якушкин В.Е. «Рукописи Александра Сергеевича Пушкина» // «Русская старина», 1884 г., апрель-июнь, стр. 540)
34;. Верхом вниз.
(Из Alfieri*)
Сомненье, страх, порочную надежду и пр., как напечатано II, 403; только в двух местах г. Анненков, впервые сообщивший этот отрывок, передал подлинник неточно.
* Скобки Пушкина
(Якушкин В.Е. «Рукописи Александра Сергеевича Пушкина» // «Русская старина», 1884 г., апрель-июнь, стр. 541)
59;. Начинаются сказки, написанные очень чисто, без помарок. Всех сказок записано семь; из них три сообщены г. Анненковым, но не вполне и не всегда точно.
<…>
(Якушкин В.Е. «Рукописи Александра Сергеевича Пушкина» // «Русская старина», 1884 г., апрель-июнь, стр. 543)
52;-50;. Народные песни, несколько лет тому назад напечатанные г. Анненковым в газете «Порядок» [1881 г., № 11], см. II, 390*. Песни эти опять-таки переданы г. Анненковым неточно, с ошибками. Многие слова переданы в печатном тексте не так, как они записаны Пушкиным; у Пушкина везде, напр., Сенька Разин, в печатном же Стенька; особенно часто меняет г. Анненков окончание неопределённого наклонения: у Пушкина подчивать, у г. Анненкова подчивати и пр. Оставляя в стороне эти неточности в отдельных словах, укажу, что в песне о С. Разине в печатном тексте пропущен собственно один лишь стих; вместо этого в рукописи читается так:
<…>
Тетрадь № 2369
№ 2369. Тетрадь в лист, в чёрном кожаном переплёте. Ярлык с надписью, уже приведённою выше [см. № 2364]. На внутренней стороне передней доски рукою Пушкина написано с росчерками: «27 мая 1822, Кишинёв Pouschkin, Alexeef, Пушкин»; нарисовано лицо. На задней доске, тоже с внутренней стороны, помечено: «В сей книге написанных и номерованных листов пятьдесят один. Опекун». Так и есть на самом деле: 51 лист.
(Якушкин В.Е. «Рукописи Александра Сергеевича Пушкина» // «Русская старина», 1884 г., апрель-июнь, стр. 550)
7;. VII и VIII строфы первой главы «Евгения Онегина» [III. 4 и 5].
7;. X и XI строфы той же главы. Затем вырвано.
8;. Заключительное двустишье IX строфы первой главы:
Как он умел наедине…
Но скромным быть пора бы мне.
[III. 422]. Г. Бартенев сообщил это двустишье в непосредственной связи с вышеупомянутыми отрывками, т.е. соединил вместе стихи из разных мест поэмы, заимствовав их со страниц 6;, 6; и 8;. Таких соединений, совершенно непонятных и ничем не вызванных, в сообщениях из бумаг Пушкина у г. Бартенева очень много.
Дальше на той же странице следует черновой набросок, отчёркнутый синим карандашом, но сообщённый г. Анненковым не вполне.
<…>
Рисунки: несколько голов чернилами и карандашом.
(Якушкин В.Е. «Рукописи Александра Сергеевича Пушкина» // «Русская старина», 1884 г., апрель-июнь, стр. 553-554)
29;. <…> Не разбирая всей черновой вполне, не стану приводить поправок отдельных слов; замечу только, что различия текста, сообщённого у г. Бартенева, от текста, напечатанного г. Анненковым, не всегда оправдываются рукописью.
29;. <…>
Рисунки: три женские головки.
(Якушкин В.Е. «Рукописи Александра Сергеевича Пушкина» // «Русская старина», 1884 г., апрель-июнь, стр. 562)
43;. Тут черновой набросок, не вполне правильно прочитанный г. Анненковым; г. Бартенев не только не исправил текста г. Анненкова, но ещё более его испортил. В подлиннике этот набросок читается так: <…>
(Якушкин В.Е. «Рукописи Александра Сергеевича Пушкина» // «Русская старина», 1884 г., апрель-июнь, стр. 569)
Тетрадь № 2370
№ 2370. Тетрадь в лист, в чёрном кожаном переплёте. Ярлык с обычною надписью, см. № 2364. На внутренней стороне задней доски: в сей книге писанных и номерованных листов восемьдесят пять (85). Опекун: – Тут же рукою Пушкина: «1824, 19/7 avr., mort de Byron».
1;-2;. <…>
Рисунки: головы, ножки, фигура Меркурия.
2;. <…>
Рисунки: лица, ножки.
(Якушкин В.Е. «Рукописи Александра Сергеевича Пушкина» // «Русская старина», 1884 г., июль-сентябрь, стр. 1)
32;. Вся страница занята черновым посланием к графу О… – Г. Анненков совершенно не заметил этого длинного стихотворения, которое, будучи само очень неразборчиво и исчёркано, прямо бросается в глаза по отчётливому заглавию: хорошо же г. Анненков просматривал тетради Пушкина! В своих «Материалах» [стр. 152] он говорит: «Для нас всего важнее в этой записке [собственноручный список сочинений] перечёт утерянных, или, по крайней мере, ещё скрывающихся его стихотворений, которые и в бумагах его не находятся. Таковы послания: к гр. О*, к Р* и, наконец, коллекция песен о С. Разине»… В № 2368, мы видели песни о С. Разине, незамеченные тоже в своё время г. Анненковым, хотя занимают несколько страниц, – [кстати, по какому списку напечатал их г. Анненков в 1881 году?]; теперь выписываем укрывшееся от г. Анненкова послание.
<…>
(Якушкин В.Е. «Рукописи Александра Сергеевича Пушкина» // «Русская старина», 1884 г., июль-сентябрь, стр. 11)
Тетрадь № 2373
№ 2373. Большая тетрадь в лист, синей бумаги [водяной знак – 1828], в бумажном переплёте с тем же ярлыком; тетрадь очень толстая, около 80 писчих листов, но писанных меньше трети; на одном из последних листов опекунская надпись, считающая писанных листов 43; красных нумераций две, начинающихся с разных концов книги; одна из них насчитывает 41 лист, другая тоже 43. Все эти счёты неверны. Всех листов на самом деле – 47: пять листов в разных местах пропущены без нумера. Я буду приводить цифры листов по красной нумерации, считающей 43 и начинающейся не с той стороны, с которой идёт чёрная нумерация, а с обратной. Итак, начинаю не с той стороны, где ярлык.
(Якушкин В.Е. «Рукописи Александра Сергеевича Пушкина» // «Русская старина», 1884 г., июль-сентябрь, стр. 320)
2;. Две французские заметки по поводу «Бориса Годунова». Первая из них сообщена была г. Анненковым [см. V, 72]; вторая же им пропущена*. Вот она:
<…>
2; – неписанная страница.
3;-12;. Черновая «Галуба». <…>
Рисунки: 4; – осёдланный конь, без всадника, скачущий по скале, под его ногами змея, – содержание рисунка понятно [дальше мы увидим в этой же тетради черновые «Медного всадника»] – Пушкин не решился нарисовать всадника, которого он так совершенно изображал в стихах. – На 5; – лицо; на 6; – лица и деревья; на 9; – скала; на 11; – черкес на корточках, перед ним ружьё, против него монах с длинной бородой: рисунок, относящийся к программе «Галуба». – На 11; – птицы; на 12; – [оборванный снизу лист] – лица.
* Г. Анненков, сообщая первый из этих отрывков, заметил только [Мат., 150], что он предназначался Пушкиным для предисловия к «Борису Годунову»: замечание совершенно неосновательное; второй отрывок, пропущенный г. Анненковым, находящийся на той же странице, прямо говорит, что Пушкин в то время решил уже не писать предисловия.
(Якушкин В.Е. «Рукописи Александра Сергеевича Пушкина» // «Русская старина», 1884 г., июль-сентябрь, стр. 321)
Тетрадь № 2376
№ 2376. Состоит их трёх отдельных тетрадей в лист, сшитых и склеенных из отдельных листов.
А. Тетрадь в обёртке, на которой написано: № 14. Отрывки в стихах. – 24 листа. Дубельт. Так и есть – 24 листа.
(Якушкин В.Е. «Рукописи Александра Сергеевича Пушкина» // «Русская старина», 1884 г., октябрь-декабрь, стр. 75)
На 45; рисунок: Балда гладит зайца, сидя на берегу; перед ним стоит чертёнок; этот рисунок приложен при «Материалах» г. Анненкова – 1855 г., но без изображения чертёнка; при издании тех же «Материалов» 1873 г. – вполне.
<…>
В. III тетрадь. На обёртке [опекунская] надпись: № 16. Отрывки в стихах; тут же: «22 листа. Дубельт»; но 17, 18 и 19 листы – ненаписанные, так что всего листов – 19.
(Якушкин В.Е. «Рукописи Александра Сергеевича Пушкина» // «Русская старина», 1884 г., октябрь-декабрь, стр. 81)
Тетрадь № 2377
№ 2377. Состоит из трёх отдельных тетрадей.
А. Первая тетрадь, из отдельных листов; на обёртке [опекунская] надпись: № 17. Отрывки в стихах и прозе; тут же: «51 лист. Дубельт». На самом деле листов 48. – Листы лежат не в порядке нумеров, да и тут нет всех нумеров подряд, и есть листы без нумера, то я описываю их в том порядке, как они находятся теперь.
(Якушкин В.Е. «Рукописи Александра Сергеевича Пушкина» // «Русская старина», 1884 г., октябрь-декабрь, стр. 84)
87) Полулист, сложенный вдвое. Цифры – 20, 20 и красные – 20, 31. – 2 листа. – Посмертные издатели напечатали два предшествовавших письма, оставили в стороне ещё третье письмо и отрывок из той же истории Марии Шонинг. Ни г. Анненков, ни г. Бартенев не обратили внимания на этот пропуск.
<…>
18) <…> Рисунки: лицо, летучие мыши.
(Якушкин В.Е. «Рукописи Александра Сергеевича Пушкина» // «Русская старина», 1884 г., октябрь-декабрь, стр. 87-89)
Тетрадь № 2378
№ 2378. Большой альбом в лист, в чёрном бумажном переплёте. Всех листов более полутораста, но писанных из них только 45, как и гласит опекунская надпись на последнем листе: «В сей книжке писанных и нумерованных листов сорок пять».
(Якушкин В.Е. «Рукописи Александра Сергеевича Пушкина» // «Русская старина», 1884 г., октябрь-декабрь, стр. 335)
К стр. 28: <…>
Наконец, укажу ещё курьёзнейшую ошибку посмертных издателей, оставленную без поправки г. Анненковым и г. Бартеневым. Конечно, многим из читателей не раз казалось странным, почему кормилицей у боярышни является какой-то уродец – Ласточка, «круглая, старая крошка». Рукопись теперь очень просто объясняет дело: Ласточка вовсе не была Наташиной кормилицей, а везде, где напечатано кормилица, в рукописи находится прямо и несомненно: карлица.
(Якушкин В.Е. «Рукописи Александра Сергеевича Пушкина» // «Русская старина», 1884 г., октябрь-декабрь, стр. 337)
Тетрадь № 2380
№ 2380. Состоит из двух непереплетённых тетрадей.
I. На заглавном листе такие надписи и пометы:
№ 7. Манускрипт карандашом.
№ 1.
I.
«65 листов. Дубельт»
Дубровский. Первые восемь глав (всех их 19). Окт. 1832.
II. Манускрипт карандашом № II.-II. «62 листа. Дубельт».
– Том второй.
В первой тетради не 65, а 62 листа [за вычетом неписанных листов и присчитав листы, пропущенные нумерацией]; во второй не 62 л., а 63 листа, всего же в этом нумере – 125 листов [считая мелкие приклейки].
Тетради сшиты из отдельных листов, без обращения внимания на содержание, и теперь приходится читать листы в таком порядке: 1, 2, 64, 3, 4, 63, 5, 62 и т.п.
__________________________
Выше мне уже не раз приходилось говорить, что в посмертном пушкинском тексте проза, пожалуй, издана ещё хуже стихов: лучшим подтверждением этому служит «Дубровский». Первый раз этот роман был напечатан в X томе посмертного издания. Г. Анненков сверял роман по подлинной рукописи и объявил про эту рукопись, что посмертными издателями «разобрана она правильно, исключая некоторых пропусков и грамматических поправок». Он привёл всего один пропуск в полторы строки [см. изд. 1855, т. V, стр. 531], давая тем понять, что другие пропуски не могут быть напечатаны. Между тем оказывается, что эти невольные пропуски составляют ничто в сравнении с искажениями и порчей, которым подвергся текст в печати: тут мы видим изумительную небрежность, непонятную перемену слов, пропуск фраз, совершенно цензурных, перебивку предложений и т.п. В противность уверению г. Анненкова, читатель увидит, что рукопись «Дубровского» разобрана была совершенно неправильно посмертными издателями и крайне небрежно сверена г. Анненковым: чуть ли не на всякой странице печатного текста встречаем ошибку, а часто и не одну. – Г. Бартенев не сверял всей рукописи, положившись на заверения г. Анненкова, и только привёл несколько пропущенных мест, но именно только те, которые были выпущены по цензурным соображениям.
(Якушкин В.Е. «Рукописи Александра Сергеевича Пушкина» // «Русская старина», 1884 г., октябрь-декабрь, стр. 340)
Тетрадь № 2386
№ 2386. Четыре переплетённых тетради; на обёртках выставлено: № 1, № 2, № 3 и № 9. Каждую тетрадь описываю отдельно.
_____________________________
(Якушкин В.Е. «Рукописи Александра Сергеевича Пушкина» // «Русская старина», 1884 г., октябрь-декабрь, стр. 530)
13; – неписанная страница, – 26 – неписанный лист.
Далее идут два очерка к «Египетским ночам». Один из них был напечатан г. Анненковым, другой г. Бартеневым [IV, 467 и 469]. Оба отрывка напечатаны с обычными в посмертном тексте Пушкина неточностями и ошибками. Но этого мало: с этими очерками произошло нечто невероятное. Г. Анненков напечатал начало одного очерка, но самый конец взял из другого; г. Бартенев напечатал другой, почему-то пренебрежённый г. Анненковым отрывок, но при этом вставил в него ненапечатанный г. Анненковым конец первого очерка, пропустив из своего часть того, что было заимствовано г. Анненковым. Таким образом произошла ужасная путаница.
Близость содержания обоих очерков, а также неудобный порядок, в каком сшиты листы тетради, могли бы, конечно, не оправдать, но хоть несколько объяснить такую невероятную перебивку материала гг. почтенными издателями; но даже и такого формального объяснения в данном случае нет. Дело в том, что очерки написаны на бумаге разного формата! Очерк, напечатанный г. Бартеневым, идёт сначала, на писчей бумаге обыкновенного формата, занимает листы 14, 25, 15, 24, 16, 23, 17; очерк, напечатанный г. Анненковым, занимает самые средние листы – 18-21*, написан на почтовой бумаге большого формата. Казалось бы, смешать трудно!
В очерке, сообщённом у г. Анненкова, я насчитываю около десяти неточностей, в очерке у г. Бартенева мною замечено ещё более неточностей и ошибок. Опять не буду приводить этих неточностей; ограничусь разрешением главной путаницы, укажу странную перебивку, устроенную гг. издателями.
<…>
* 22 лист – неписанный.
(Якушкин В.Е. «Рукописи Александра Сергеевича Пушкина» // «Русская старина», 1884 г., октябрь-декабрь, стр. 537-538)
Тетрадь № 2387
№ 2387. Три переплетённые тетради в лист.
___________________________
А. Первая тетрадь, на обёртке надписи: № 4. Разные прозаические отрывки. – «84 листа. Дубельт». – 61 листа нет, листы 23, 27, 30, 36, 47-49, 53, 68-72 неписанные. Всего писанных листов, значит, 70.
<…>
2;. Сверху начата фраза: «Если Бог etc.» – Затем начинается «История села Горюхина» и занимает 2, 83, 3, 82, 4, 81, 5, 80, 6, 79, 7, 8, 9, 10.
Впервые была напечатана в «Современнике» 1837 года; затем г. Анненков для своего издания сверил её с рукописью и сделал некоторые исправления. Несмотря на это, текст г. Анненкова [точно воспроизведённый и в последнем издании, IV, 110-127], во многом отличается от подлинника: всех мелких и крупных неточностей, ошибок, пропусков, сделанных г. Анненковым, я заметил более семидесяти. Не приводя более мелких ошибок [мы уже достаточно видели характер ошибок в посмертном пушкинском тексте], я укажу только важнейшие дополнения, отмечу важнейшие ошибки.
<…>
(Якушкин В.Е. «Рукописи Александра Сергеевича Пушкина» // «Русская старина», 1884 г., октябрь-декабрь, стр. 544-545)
40, 41, 57, 58, 42, 43, 55. «Гости съезжались на дачу» – IV, 462-466. Текст, с которого напечатано посмертное издание, но в печатном против подлинника мною замечено 10 ошибок. <…>
(Якушкин В.Е. «Рукописи Александра Сергеевича Пушкина» // «Русская старина», 1884 г., октябрь-декабрь, стр. 567)
7; [обрывок] – рисунки: головы. Неписанные: 5;, 30;, 30;, 7;, 32; и 34;. Нет – 9, 10, 11, 12.
13;, 13; и 14;. Вступление к «Истории села Горюхина» в первоначальном, более полном виде; ни посмертные издатели, ни г. Анненков не обратили никакого внимания на этот отрывок: если они при этом основывались на том, что он почти весь перечёркнут крест на крест, то во всяком случае они хоть должны были заимствовать из этого отрывка те два места, на которые Пушкин ссылается во вторичной редакции [V, 111 прим. и 113 прим; см. ниже]. Привожу весь отрывок вполне.
<…>
(Якушкин В.Е. «Рукописи Александра Сергеевича Пушкина» // «Русская старина», 1884 г., октябрь-декабрь, стр. 570)
Приписанная Пушкину Гавриилиада. Приложение 9. 5
© Copyright: Софрон Бурков, 2025
Свидетельство о публикации №125032903711
Свидетельство о публикации №125032903711
Рецензии