не папуасы же

Пусть живет! Нехай жыве...
Мы же здесь не папуасы.
Что у Вовы в голове?
Не понять его ни разу.
Может, так инспектора
там, в Житомере, играли?
Лариосику не зря
в славном доме наливали.
Кто целуется, кого
вот-вот-вот стошнит. Морока.
Ничего из ничего.
Бесконечно одиноко.
-------------------
У вас десятка? Вы со мной... Карась с Шервинским...
Николка, выходи.
   - Только вы меня, ради бога, не ругайте, - как-то  нервически  попросил
Лариосик.
   - Ну, что вы, в самом деле. Что мы, папуасы какие-нибудь?  Это  у  вас,
видно,  в  Житомире  такие  податные  инспектора  отчаянные,  они  вас   и
напугали... У нас принят тон строгий.
   - Помилуйте, можете быть спокойны, - отозвался Шервинский, усаживаясь.
   - Две пики... Да-с... вот-с писатель был граф Лев  Николаевич  Толстой,
артиллерии поручик... Жалко, что бросил служить... пас... до  генерала  бы
дослужился... Впрочем, что ж, у него имение было... Можно от скуки и роман
написать... зимой делать не черта... В имении это просто. Без козыря...
   - Три бубны, - робко сказал Лариосик.
   - Пас, - отозвался Карась.
   - "Что же вы? Вы прекрасно играете. Вас не ругать, а хвалить нужно. Ну,
если три бубны, то мы скажем - четыре пики. Я сам бы  в  имение  теперь  с
удовольствием поехал...
   - Четыре бубны, - подсказал Лариосику Николка, заглядывая в карты.
   - Четыре? Пас.
   - Пас.
   При трепетном стеариновом свете свечей,  в  дыму  папирос,  волнующийся
Лариосик  купил.  Мышлаевский,  словно  гильзы  из   винтовки,   разбросал
партнерам по карте.
   - М-малый в пиках, - скомандовал он и поощрил Лариосика, - молодец.
   Карты из  рук  Мышлаевского  летели  беззвучно,  как  кленовые  листья.
Шервинский швырял аккуратно, Карась  -  не  везет,  -  хлестко.  Лариосик,
вздыхая, тихонько выкладывал, словно удостоверения личности.
   - "Папа-мама", видали мы это, - сказал Карась.
   Мышлаевский вдруг побагровел, швырнул карты на стол и, зверски  выкатив
глаза на Лариосика, рявкнул:
   - Какого же ты лешего мою даму долбанул? Ларион?!
   - Здорово. Га-га-га, - хищно обрадовался Карась, - без одной!
   Страшный  гвалт  поднялся  за  зеленым  столом,  и  языки   на   свечах
закачались. Николка, шипя и взмахивая руками, бросился прикрывать дверь  и
задергивать портьеру.
   - Я думал,  что  у  Федора  Николаевича  король,  -  мертвея,  вымолвил
Лариосик.
   - Как это можно думать... - Мышлаевский старался не кричать, поэтому из
горла у него вылетало сипение, которое делало его еще  более  страшным,  -
если ты его своими руками купил и мне прислал? А? Ведь это черт  знает,  -
Мышлаевский ко всем поворачивался, - ведь это... Он покоя ищет. А?  А  без
одной сидеть -  это  покой?  Считанная  же  игра!  Надо  все-таки  вертеть
головой, это же не стихи!
   - Постой. Может быть, Карась...
   - Что может быть? Ничего не может  быть,  кроме  ерунды.  Вы  извините,
батюшка, может, в Житомире так и играют, но это черт знает что такое!.. Вы
не сердитесь... но Пушкин или Ломоносов хоть стихи и писали, а такую штуку
никогда бы не устроили... или Надсон, например.
   - Тише, ты. Ну, что налетел? Со всяким бывает.
   - Я так и знал, - забормотал Лариосик... - Мне не везет... ...(М.Булгаков Белая Гвардия)
----------------------
Лариосик. Я, собственно, водки не пью.

Мышлаевский. Помилуйте, я тоже не пью. Но одну рюмку. Как же вы будете селедку без водки есть? Абсолютно не понимаю.

Лариосик. Душевно вам признателен.
......
....
Лариосик. Господа, кремовые шторы… за ними отдыхаешь душой… забываешь о всех ужасах гражданской войны. А ведь наши израненные души так жаждут покоя…

Мышлаевский. Вы, позвольте узнать, стихи сочиняете?

Лариосик. Я? Да… пишу.

Мышлаевский. Так. Извините, что я вас перебил. Продолжайте.
.....................
..........
Лариосик. Нет, не скажите, Виктор Викторович, я говорил речи и не однажды… в обществе сослуживцев моего покойного папы… в Житомире… Ну, там податные инспектора… Они меня тоже… ох как ругали!

Мышлаевский. Податные инспектора – известные звери.
............
.....
..
Шервинский. Лена, ты брось его совсем и выходи за меня… Лена!

Целуются.

Разведешься?

Елена. Ах, пропади все пропадом!

Целуются.

Лариосик (внезапно). Не целуйтесь, а то меня тошнит.

Елена. Пустите меня! Боже мой! (Убегает.)(М.Булгаков Дни Турбиных)