Татьяны они разные бывают. Спектральный анализ

и вот пишет он: "татьяны они разные бывают"(с),
***
Да-да.
Татьяны - они такие.

Его ответ наводит меня на мой рассказ "Под мечом королей. Помню Тебя, Сейфуль-Мулюков!":


 — Нет-нет, - торопливо отвечаю на вопрос, - просто Вы напомнили одного человека. Был такой корреспондент – международник Фарид Сейфуль-Мулюков.
    — Никогда не слышал, - отвечает мне голос его двойника, и как бы в доказательство этой реплики, обращается к спутнице, - А ты?
    Женщина томно поднимает глаза, столь же томным движением отводит прядь динных темно-русых волос со шеки, затем пару минут молча всматривается в знакомое ей лицо – будто бы сравнивая своего друга с названным мною человеком, потом  переводит на меня свой взгляд, и говорит, что-то мало соответствующее сути вопроса:
    — Тебе это зачтется.
    Господин, кажется удовлетворённый услышанным, вновь переключает на меня своё внимание и переводит за одно и фразу своей приятельницы, будто бы мы говорим на разных языках, употребляя при этом одни и те же слова:
    — Видите, как-то не припоминаем, — тем не менее пару минут спустя, судя по всему, не потеряв интерес к диалогу двойник Сейфуля добавляет предположение в нестыковке, — мы приезжие, может быть, у нас спутниковое телевидение не берёт Ваши каналы.
    Я озадачено наблюдаю за товарищами за соседним столиком. Может быть они настолько нездешние, что жили в то время в другой стране:
    — Это старая программа, она шла еще во времена союза, тоже по воскресеньям и называлась "панорама" – «Международная панорама».
    Две пары глаз устремлены на меня и в тоже время, однозначно, мимо.
    — Я тебя предупреждала.
    — Что значит времена союза? — эти две реплики звучат практически одновременно.
    Начинает казаться, что собеседники беседуют не со мной, а с моим внутренним Я. Возникает какое-то странное ощущение — как при просмотре фильмов Свифта.  Реальность, трепыхающаяся где-то слева маревом солнечного перегретого воздушного слоя, отсвечивающая радужными переливами, как при проникновении в наше пространство инородной светящейся субстанции. Родимое пятно в виде энергии на щеке эфира. Небольших размеров металлический краб, как-то поздним вечером, перед сном, материализовавшийся из ничего, ощупавший холодными металлическими клешнями левую щёку, и дематериализовавшийся домой. Психотропное воздействие?  Стряхиваю наваждение – и поясняю собеседникам открыто и дружелюбно:
     — Пару десятков лет назад эта территория принадлежала стране, которая тогда называлась Советский Союз. Неужели никогда не слышали?
     Заговорщицкое переглядывание, при котором дама пожимает плечом, под мимику: «можешь убедиться сам». Мужчина же тем временем выдаёт:
     — Почему же эта страна носила такое странное название? Какая-нибудь корпорация или конгломерат…. Против кого они дружили….
     Пробую сок грейпфрута на вкус. Ничего странного – та же горчинка на языке. Тогда что происходит?
     — Да они тут все время с кем-то якшаются, нет бы жить для себя — все ищут всяких проблем, — голос несколько шепелявит и сипит, видно, обладатель любитель злоупотребить. А может и профессионал, как подметил кто-то из юмористов. Обладатель сего резюме выползает, другого слова и не подобрать,  у меня из-за спины, а в сетчатой авоське в такт передвижению позвякивают собираемые пустые пивные бутылки.
     Может этот тоже не местный? Гастэрбайтер? Потертый, болотно-коричневый силуэт напоминает гриб строчок, но с претензией на Царство Грибов.  И хотя с одной стороны, хочется возмутиться, со второй - продолжать дискуссию в такой компании совершенно не возникает желания. Между делом, вновь вступивший в разговор, как и многие люди обделённые вниманием, пытается заинтересовать собой окружающих:   
    — Уже жрать скоро будет нечего, а они все политиканствуют, все то за то, то за это им подавай голос, вступай в ихние ряды. А чего я там, допустим, не видел?
    И не менее того.
    Мои прежние собеседники как-то нерешительно переглядываются – однако, так же помалкивают. Зато теперь подаёт возмущенный клекот мужчина, соседнего к нам столика, отвлекшийся от сухих таранок и кружек с пивом, кои загромоздили его пластмассовую столешницу:
     — Да они кажнан раз, соберутся и давай — потерпи, погоди, наладится, только вступай и плати взносы. А я патриот — мне ж за державу обидно!
     Хочется уточнить насчёт — за державу, но понимаешь, что разговор бессмысленен.
      — Так о то ж! — а им поганцам, все по заграницам шастать, дома-то пусть быдло отдувается, — сборщик порожних сосудов перемещается поближе к бокалам с пивом, по-моему в надежде утолить жажду. Да и хребты рыб, рассыпанные горокой по пластмассовой одноразовой тарелке, на моё понимание, разжигают в нём вожделение.
      — Союз — союзу рознь, — парочка скучающих пенсионеров, видимо, находит тему для беседы, — вот в наше время допустим — разве ж мы жалели жизни за державу. А она нам чем отплатила. Пиво и бесплатный проезд в общественном транспорте.
     Пиво было не таким как детское воспоминание за "Жигулёвское", но видимо и это новое не угодило. Что делать любителям того пива?
     Сок закончился – одним махом.
     — И вы про  Советский Союз не слыхали?
     Пенсионеры, не готовые к такой резкой атаке, переглядываются:
     — Почему советский-то?
     — А ка-акой?
     Снова быстрый взгляд друг другу в глаза, и затем уже один из них как бы мне:
     — Так оно того… разные, говорю, бывают… мало ли чего….
     Начинаю думать, что люди не могут вникнуть в суть произносимых мною слов.   И как это теперь понимать?
     — Может секта какая? — сборщик бутылок уже присел у вожделенного столика, и свой просевший голосок адресует обсыпанному рыбьей шелухой владельцу.
     Лысоватый обладатель клекота, пару минут внимательно всматривается в подсевшего к нему мужичка, потом как бы с барского плеча, размашисто ставит перед бедолагой пивной пластмассовый стакан — угощаю. Коричневый, знай наших, благодарит степенным кивком головы, и одним глотком, прикрыв глаза,  уполовинивает порцию. Потом берет костлявый обглоданный хребет и занюхивает, отчего настроение его явно меняется в позитивном направлении, и уже более достойным голосом, обращаясь к благодетелю, владелец стеклотары заключает:
     — Каждый имеет право верить во что хош – только чтоб другому было не накладно.
     — Да Бог один, а воплощений много, — вдруг достаточно громко, адресуясь явно мне, подключает свой миленький голосок та самая симпатичная молодая женщина в восточном халате.
     Понимаю — мне пора, но эта реплика вызывает ответный возглас:
     — Ну и причем здесь бог?
     — Бог явно не причем, — перебрасывает мне шарик чуть язвительно приезжая гостья, и слегка оборачивается к своему господину, явно нуждаясь в одобрении своих действий.
     — Да страна была такая, понимаете, Вы русский язык — с-т-р-а-н-а. Назвалась она так – Союз Советских Республик – СССР, — понимаю, что говорю что-то не то, но сдержаться не могу.
     — Что значит СССР? - снова интересуется клёкот, в его исполнении это звучит: сэс-сэр.
     — Мабыть что-то английское, — сборщик бутылок, уже вальяжно развалился за столом с угощением и приступил ко второму стакану.
     — Те могут, — доносится от столика пенсионеров, — я тут на днях передачу одну смотрел, так што придумали, не поверишь….
     Но мне уже всё равно — говорят, у человека бывают такие состояния, забыла, как называются, но сейчас не хочется напрягать память для отыскания нужного слова, так вот в таком состоянии кажется в совершенной незнакомом месте и ситуации, что это с тобою уже происходило. Сейчас было с точностью до наоборот — казалось, что происходит то, что случиться не может в принципе, будто моего прошлого со мной не происходило никогда.
     — Бога забыли — вот и результат, — женская головка выглядит как-то искусственно на фоне другой культуры, но мне уже нет дела. Если одной какой бог дал разум — так на всё воля его.
     Иду потихоньку домой, но мысль, понять, когда же меня подвела память - тогда, в прошлом, или сейчас в настоящем — не даёт покоя. Так и двух слов скоро не сможешь связать. Или двух воспоминаний. Будто все пишется на какие-то носители и прячется в библиотеке затерянных фолиантов.
     Еще пару дней прихожу в себя. Но видения — этого союза не отпускают. Однако, теперь решаю действовать более разумно. В гостях у сестры, как бы между прочим интересуюсь:
     — Помнишь, во времена Советского Союза… — и не закончив фразы, ожидаю реакции.
     Сестра пропускает замечание мимо ушей – слава тебе боже, думаю — с психикой всё в порядке. Но тут она отвлекается от своего любимого сериала и интересуется:
     — Новый сериал какой?
     — Да,  про страну, называлась так — Советский Союз, длинный такой сериал — про людей. Других, не таких как мы.
     — И чего только не придумают, — сестра на рекламе краски для волос теряет интерес к "ящику" и соглашается поболтать, чего во время просмотра старается не делать, — помню в одном сериале про американку, та тоже впала в кому, а проснулась — никого вспомнить не может. Хорошо красивая была — сохранилась, так там за ней ещё и мужики побегали, а она то и про  это самое вспомнить не может, мол, зачем оно ей надо.
    — А оно-то как?
    — Да никак, изнасиловал её там один — всё не верил, что такая бывает глубокая амнезия. Все от обезьян произошли, это ж не математика — чего там можно забыть?
     Да, видимо, изнасилование самый доступный способ вернуть утраченную предками память за обезьян.
     Иду сумеречным городским вечером домой — одновременно удивляюсь, как мало на этих улицах детей. Все играют по домам в компьютерной реальности, сами себе боги, размалёванных мультяшек, как вот только что оставленные за спиною племянники, причём компьютера — два, чтобы не дрались. У них уже за тот союз и не спросишь, там какие-то совершенно незнакомые мне страны и народы, кому оно надо моё больное прошлое. Глупые детские стишки.
                А девочка прыгала в «классики»
                Только давно  - в той стране,
                Которой на картах бросили:
                «Встреча в казённом доме»

                Но девочка, перебрасывая формочку
                Из-под «Монпансье», не знала
                Да и не могла ещё знать – точку
                В её судьбе поставит гулящая дама

                История с парусом алым
                Летящим на гребней волне
                И дело было за малым
                В невидимой глазу войне

                А всё остальное ладненько...
                В «классики», правда, играть
                Как в былые года – как ни горько,
                Заказано ей навсегда.
   
     Нет, в «классики» по дворам никто уже не играл.
     Лифт не работал, отчего с некоторой отдышкой поднялась к себе на этаж и, только войдя в квартиру,  вспомнила  — забыла купить спички. Тем не менее в принципе вечер как-то скоротать надо, но тащиться вдаль по лестничным клеткам за коробком не очень-то хотелось, посему позвонила к соседке.  Из соседней квартиры пахнуло собачьей подстилкой, поэтому на приглашение войти желания не возникло — так на минутку, чего там. Коробок был не полон, но этого на пару чашек вполне бы хватило. Стою, а кошка на душе скребётся — спрошу.
     — Ната, а ты не помнишь — страна была такая Советский Союз.
     — В каком веке? - Ната у меня очень начитанная, стелажи из книг проглядывают в проемах комнат, и бережливая, многие уже израсходовали всю эту макулатуру на подтопку печей и каминов на даче - эта нет. Сохран.
     Наци в черных мундирах жгущие костры на площадях из великих творений. Одна из расхожих картин их недочеловечности, так сказать. А мы-то тогда кто, те, что сожгли втихомолку?
     — Да читала где-то…— я тряхнув коробочкой у уха, и еще раз убедившись, что спички шоргнулись по картону тамбурином, понимаю: всё нормально — не сплю, одновремнно благодарю соседку.
     — Ты може это выпей чего успокоительного — страх как съехала, смотреть неприятно.
     Озадачиваюсь — Ната врать не будет, у ней что на уме — то и выложит. Неужели всё так безнадёжно?
      — Погоди, — Натали исчезает в квартире и выносит завернутую в бумажную салфетку передачу, — Выпей тут пару раз на ночь. Будешь спать как убитая. И не читай ты эту фантастику. Мало кто там с больным воображением чего напридумал, а ты себе психику портишь.
     — Нат, спасибо.
     — Заходи.
     Пью чай из пол-литровой коричневого стекла толстостенной чашки, где сквозь полупрозрачные стенки видны редко проплывающие чёрно-коричневые чаинки. На  круглой коричневой деревянной столешнице краснеется жестянка украшенная проекцией почтовой открытки начала ХХ века с китайскими железными дорогами. Дышащий паром локомотив, вагоны, груженые рабочими.  Начало прошлого века. А был ли Китай? Чёрт его знает, когда нам врут, когда говорят правду. И нет никакой Америки, и Африки — тоже нет. Одна сплошная выдумка. Тарелки там всякие. Марсиане. Комар этот у Дали – точный их марсианский треножник.
      Ночью, видимо под воздействием Наташкиного усмиряющего, чувствую как половина тела исчезает, как у давешнего мужика стакан с пивом. Что странно не поперёк — а вдоль. К утру слышится запах подветриваемого мяса, как бы кусок свежины лежит долгое время на прилавке.
      Можно ли понять за жизнь в параллельных мирах?
      Можно, наверно, там я знала за этот грёбаный Советский Союз, иначе почему это вызывает такую реакцию у окружающих. И та — в халате. Ей повезло родиться в другой стране. Где никогда не было этого октябрьского то ли переворота, то ли революции. Как она смотрела – уничижающее жалостливо: что ты о ней знаешь? О стране или о ком?
     Лечили меня электрошокером. Это смешанная процедура: боли и наваждения. И все время в колючей сетчатой авоське звякали бутылки:
      — Так о то ж! — а им поганцам, все по заграницам шастать. Нахватались там. Подавай им союз. А остальным куда?
      Я не знала куда остальным. Но нам было точно никуда не надо.
                Запрягай, батька, лашадку шэраю
                Шэраю, лахматаю,
                А я паеду як — да на той хутар я
                Дзяучоначку пасватаю.
      Электрошок – это действеннее чем Наташина таблетка. Не даром я когда-то за кумира почитала Теслу. Электричество — наше будущее. И не то ГОЭЛРО, про которое написано в книге утопической страны под названием Советский Союз. А нормальной их державы, где все живут как люди. Правда, не знаю как там с новыми кумирами. Электропроцедуры дают только возможность — не знать. А знать…..
      Комиссия была представительной, на мой непосвященный взгляд. А знать?
      — Так это же та самая девочка….
      Не поняла я только: та самая относительно того мира, или этого…..


 Фамилия Сейфуль-Мулюков переводится как "меч королей"


© Copyright: Волна Поль Домби, 2011