Остап в гостях у Воланда

       Глава I.


Остап не сразу понял, что с ним. Первым делом он ощутил лёгкость — такую, какой не испытывал даже в моменты самого удачного бегства. Затем появилось странное чувство, будто кто-то резко выдернул из-под него привычную реальность, оставив в подвешенном состоянии между чем-то очень твёрдым и чем-то весьма неопределённым

- Ох уж этот Киса, чертов предводитель… Опять он всё испортил.

Последнее, что он помнил, — как бритва Воробьянинова сверкнула в воздухе. Потом — резкий холод, темнота и ощущение, будто его завернуло в штопор.

Он действительно летел.

Вихрь поднимал его выше и выше, он кувыркался в пустоте, как сорванный лист, потом стремительно падал вниз. Всё это было даже интересно, если бы не лёгкий страх за собственную шею.
Мир вокруг напоминал плохо склеенный фильм: кадры с треском сменялись, но ни один не задерживался достаточно долго, чтобы зацепиться за него. То над головой мелькали люстры, то вдруг — звёзды, то неведомая труба, по которой его стремительно несло вперёд, как мусорное ведро после наводнения.

— Интересно… — успел подумать Остап, — вот так, значит, это происходит…
— Чёрт побери… — пробормотал он. — Я что,  обыграл закон тяготения?

Но тут же что-то изменилось. Пространство вокруг замерло, словно кто-то крутил мир на граммофонной пластинке и вдруг остановил диск пальцем.
Перед глазами мелькнул свет. воздух перестал рваться и скручиваться, как шнек в мясорубке, и Остап мягко опустился на ноги. Он стоял в зале, где царил полумрак и табачный дым.

За длинным зелёным столом сидели несколько странных субъектов. Лицо первого было длинным, вытянутым и напоминало бумажного змия, запущенного в ветреный день. Второй — маленький, с копной тёмных волос, — держал в руке рюмку и задумчиво изучал её содержимое. На диване в углу раскинулся толстый чёрный кот, чья лапа лениво тасовала карты.

Но главное — это был он.

Среди всех присутствующих именно этот человек сразу подчинил себе пространство. Он восседал в высоком кресле, опершись одной рукой о подлокотник, а другую вытянув вперёд, так, что изящные длинные пальцы едва касались стакана с тёмной жидкостью, стоящего на столе. Лицо его было бледным, почти мраморным, взгляд — тяжёлым, но не без иронии.
 Высокий, худой господин в треснувшем пенсне, разливал по хрустальным бокалам рубиновое вино, а бледная, обнаженная девушка с огненно-рыжими волосами, задумчиво растирала мазью  ногу человеку в чёрном костюме.
Затем тот поднял на Остапа глаза, чуть склонил голову набок и сказал спокойно, но так, что в голосе прозвучало нечто, от чего даже лампы на стенах будто бы затеплились ярче:

— Воланд —  представился он.
— Что ж, — Кажется, у нас гость.



          Глава II.


 Поправив сюртук, Остап сделал шаг вперёд, на миг замер, а потом… улыбнулся.

— Очень приятно, — произнёс он, делая лёгкий поклон.
— Остап оглядел комнату, затем стряхнул несуществующую пылинку с рукава.
— Мое имя Сулейман-Берта-Мария-Бендер-бей. Сын турецкого подданного.
– Вы даже не представляете, какие сложности мне доставляет столь внушительное имя.

 — Ну да, ну да… - уж поверь, представляю… — Воланд улыбнулся краем губ.


За столом снова мелькнули взгляды. Длинный рыжий субъект в пенсне хмыкнул и подтянул к себе колоду карт.

— Ну что ж, господа, давайте выясним, с чем к нам пожаловал великий комбинатор… – Остап-Сулейман-Берта-Мария-Бендер-бей.

Толстый кот прыснул и одобрительно хлопнул лапой по столу.

— Остап-Сулейман-бей… — Воланд задумчиво повертел в пальцах бокал. — Весьма любопытно.

— Простите, мессир, но, кажется, я к Вам не записывался.

— О, — Воланд чуть понизил голос. — Вопрос не в том, записывался ли ты, а в том, где ты должен был оказаться.

— И где же?

— Ну, комбинаторы после перерезанного горла редко попадают в хорошие места.

— Позвольте! — Остап возмутился. — Во-первых, горло моё, как видите, цело, а во-вторых, хорошие места — это моё призвание!

— Ах, дорогой мессир! — длинный  театрально всплеснул руками. — Вот он, человек, который сумел продать два стула как четыре!

— Протестую! — подал голос Бегемот. — Четыре стула как два! И не продал, а купил. То есть наоборот… Ах, запутался!

— Стульев было двенадцать, — устало пояснил Остап.

— Не имеет значения! — радостно заявил длинный. — Важно, что аферы были изящны, словно лунный свет на горной вершине!

Остап приосанился.

— Вижу, моя репутация бежит впереди меня.

— Бежит, и очень быстро, — кивнул Воланд. — Почти как от милиционера.

 За столом снова мелькнули взгляды. Рыжий субъект в пенсне хмыкнул и  приподнял бровь, а кот замурлыкал, явно повеселев.

Остап крякнул, но промолчал.

— Сыграем? — предложил  Воланд.


— Вы не возражаете? — длинный субъект в пенсне, которого все называли Коровьевым, ловко перетасовал карты, глядя прямо в глаза Остапу.

— Кто ж возразит, если душевная компания приглашает сыграть? — Остап улыбнулся и откинулся на спинку кресла, которое непонятно когда появилось позади него. — Разве что правила хотелось бы прояснить.

— О, правила… — задумчиво протянул Воланд, делая лёгкое движение рукой. – Они всегда зависят от того, кто за столом.

— Глубокая мысль! — Остап хлопнул себя по колену. — Я всегда говорил, что правила — это эластичная вещь, их можно растягивать, как резинку от трусов.

— Любопытное наблюдение, — Воланд едва заметно усмехнулся. — Однако некоторые резинки имеют свойство лопаться в самый неподходящий момент.

— Вот тут вы правы, мессир, — Остап пригладил волосы. — Со мной, например, это уже случалось.

— И вот ты здесь, — Воланд кивнул.

В этот момент Остап отчётливо осознал, что в воздухе повисла какая-то… тягучая тишина. Как будто он шагнул на тонкий лёд, который вот-вот треснет.

— Однако, господа, давайте не будем о грустном! — бодро объявил он. — Что у нас сегодня? Покер? Баккара?

— О, нет, — Воланд покачал головой. — Сегодня у нас особая игра.

— Лото? — Остап прищурился.

— Скорее, судьба, — Воланд бросил на него пронизывающий взгляд.

Тут в игру вступил кот.

— Мессир, а что если мы дадим нашему гостю выбрать приз?

— Какой ты хитрый, Бегемот… — Воланд чуть склонил голову.

— Ну, мессир, я же кот!

— В таком случае… — Воланд протянул руку, и перед Остапом возникли три карты.

— Выбирай, — сказал Воланд.

Остап посмотрел на карты. Они были абсолютно одинаковыми, без мастей и номеров.

— Не люблю играть втемную, — пробормотал он, но, как человек, привыкший к риску, потянулся к одной из карт.

Он перевернул её.

На карте было написано: "Возвращение".

В зале повисло молчание.

Остап поднял глаза. Воланд смотрел на него с лёгким любопытством.

— Что ж, — наконец сказал Воланд. — Ты сделал свой выбор.

Остап почувствовал, как под ним начинает растворяться пол…


— Что ж, мессир, выходит, повезло?

— Позволю себе заметить, что удача — категория весьма изменчивая.

— Не спорю. Но я, признаться, ждал более глубокого разговора.

— Разве ты не беседуешь со мной сейчас?

— Нет, — Остап покачал головой. — Это пока лёгкий раунд. Я ждал более тяжёлого испытания.

— Вопросы жизни и смерти?

— Именно. Насколько всё предопределено?

— Иногда смерть приходит по расписанию. Иногда внезапно.

— Это противоречие.

— Лишь для смертных. Ты ведь был уверен, что у тебя есть будущее?

Остап замялся.

— Допустим… Но почему вы, мессир, не предупредили меня заранее?

— Разве ты бы поверил?

Перед Остапом вспыхнул призрачный образ: тёмная улица, Киса Воробьянинов, сверкающая бритва… Остап вздрогнул.

— Достаточно, мессир!

Образ исчез.

— Вот видишь, — Воланд пригубил вино. — Даже когда знаешь, всё равно не веришь.

— И всё-таки, — Остап прищурился, — почему вы меня отпускаете?

— Потому что ты — единственный, кто играет со Вселенной по своим правилам.

— Это комплимент?

— Констатация.

— О, мессир! — вступил Коровьев. — Я слышал легенду, что когда-то один человек обыграл саму Судьбу!

— Что за чепуха? — фыркнул Бегемот.

— А почему бы и нет? — Коровьев хитро улыбнулся.

— Может, и Остап однажды попробует? — добавил Воланд.

— Я подумаю, — Остап поправил лацкан. — Но вначале вернусь.

Воланд слегка кивнул.

— Вернись. Играй дальше.





         Глава III.

Когда Остапа уже начинало затягивать в таинственную бездну, чей вихрь ощутимо шевелил его брючные складки, вдруг раздался голос — мягкий, чуть насмешливый:

— Постой.

Сила, утягивавшая Остапа вниз, вдруг ослабла, и он замер, зависнув буквально в двух шагах  от исчезновения.

Перед ним стояла Гелла — высокая, гибкая, с великолепной фигурой и лукавой улыбкой.

— Уходить без подарка нехорошо, — сказала она, приблизившись.

Остап поймал себя на мысли, что если уж когда-то и соглашаться на сомнительные подарки от красивых женщин, то, пожалуй, именно в такие моменты.

Гелла вынула откуда-то длинный полосатый шарф и аккуратно набросила ему на шею.

— Это тебе. Из шерсти мексиканского тушкана, — мурлыкнула она.

Остап осторожно потрогал шарф. Он был мягок, как мечта, и тёплый, как хорошо налаженная схема дохода.

— Тушкан? — удивлённо переспросил он.

— Очень редкий. Встречается только раз в сто лет, и только тем, кто умеет красиво и изящно обольщать.

— Что вы! — Остап приложил руку к сердцу. — Я честнейший человек!

Гелла рассмеялась.

— Ну конечно. Как и все великие комбинаторы.

Она шагнула ближе, провела холодным пальцем по воротнику его пиджака и вдруг… поцеловала.

Остап даже моргнуть не успел.

— Э-э-э… — пробормотал он. В нем начинала закипать страсть...

— На память, — сказала Гелла и, подмигнув, слегка подтолкнула его к пустоте.

Воздух сжался, закружился, и Остап почувствовал, что снова летит…



     Глава IV.


Звук.

Шум.

Скрип чего-то деревянного, плеск воды где-то вдалеке, голоса.

Остап резко встал, не сразу понимая, где он.

Тёмное небо. Влажный воздух.

Он огляделся.

Где-то вдалеке пробегал старикашка, держа под мышкой огромного гуся.


Небо. Серое, немного помятое, как после ночной гулянки. Кругом покосившиеся деревянные домики, мутноватый стеклянный ларёк, за прилавком которого дремала продавщица.

«А ведь всего мгновение назад…»

Остап потряс головой, пытаясь привести мысли в порядок. В голове шумело, словно он всю ночь беседовал с философами, не забывая при этом пропускать по рюмочке.

— Что это было? — пробормотал он, машинально проведя рукой по шее. Вроде цела.

И тут пальцы наткнулись на что-то мягкое.

Шарф.

Полосатый, невероятно приятный на ощупь, из шерсти мексиканского тушкана.

Остап мгновенно пришел в себя.

— Не может быть…

В пыльной витрине ларька он успел разглядеть своё отражение.

И в этом отражении, прямо за его спиной, порхнул… Коровьев.

Остап сдёрнул  с шеи шарф и судорожно осмотрел его со всех сторон  пробормотав:

— Нет, так нельзя.

Он решительно развернулся и зашагал к ближайшему трактиру.

Заведение оказалось уютным, но, как и всё в приморском городке, слегка потрёпанным жизнью. В пустом зале за столиком сидел молодой мужчина в кепке и методично закусывал водку селёдкой. Рядом из окна виднелась припаркованная   машина с усатым водителем, который щурился на солнце, ожидая клиентов. Всё показалось ему до боли знакомым и даже вспомнились имена этих людей.

Остап решительно направился к прилавку.

— Стакан холодного нарзана, — бросил он, оседая на табурет.

Продавщица зевнула, вытянула руку под прилавок и поставила перед ним стакан…

Абрикосовой. Тёплой.

Остап взял стакан, задумчиво покрутил его в руках.

— Чёрт возьми, — воскликнул  он.

Где-то  промяукала кошка. Или… всё же кот?

Остап присмотрелся.

На прилавке, уютно свернувшись клубком, дремал большой чёрный кот.

Остап резко поставил стакан обратно на стойку.

— Братцы, — объявил он в воздух, — а жизнь-то продолжается! Играем дальше?

Шура Балаганов, даже не оборачиваясь, поднял рюмку, Козлевич завёл мотор, а кот на прилавке лениво потянулся, зевнул и открыл один глаз.

И в этом глазу на мгновение вспыхнула та самая карта "Возвращение" и искорки веселья.

 Всё было привычным и чуждым одновременно. Что такое игра? — подумал Остап. — Возможно, всё, что мы называем судьбой, — это просто наша способность делать выбор. А что, если всё, что нам нужно, — это просто понять, что можно не играть? Он тихо засмеялся. И вдруг понял, что он вдруг стал совершенно свободен!
Усмехнувшись, подхватил шарф, обернул его вокруг шеи и уверенно зашагал навстречу новым приключениям.