Валерка

      Едем. Ямы да ухабы. Но наш Урал пройдёт везде. По пашне, где застревали хвалёные Абрамсы. Проедет по размытым дождями дорогам, где по пузо зарывались в землю немецкие Леопарды. Наш - проедет.
      Броники да каски. Автоматы - наготове, заряжены 2-мя рожками, стволами - в пол. Штык-нож на бронике. Кизлярский кинжал на поясе. Кто – спит, кто – дремлет. И я заснул. И приснился мне Валерка, будто я учу его ездить на велосипеде. Мой младший чуть постарше его. Будут братьями. Один - чернявый, второй - белобрысый. Ну и ладно. Ишь, чего говорит: «Нет да нет». Ух, эти бабы…
***
   Тёплая Донецкая осень. Увольнительная. Что может быть радостнее для солдата. Я отпускал парней в увольнительную по очереди. Дошла очередь и до меня. Посты назначил. Мой - ночью. До 18:00 надо вернуться.
   Сели в Урал и поехали. Ничего бы не забыть. Этому – сигарет, этому – конфет, этому - батареек… Едем в кузове втроём. С нами прапорщик в кабине. Радости - полные штаны. Наконец-то выйдем из леса в люди. Посмотрим город Волноваху. С утра побрились, отмылись. Я подстриг усы, а то уже рот закрывали. Ну вот, похож на человека, а не на лешего.
   С кузова видны воронки от снарядов, сожжённая вражеская техника, почерневшие от огня стволы деревьев. А в лесу, где мы стояли, один пролесок был весь сожжён. И странные цилиндрические воронки в земле, размером 20-25 см и около метра в глубину. Воронок было много, не счесть. Это фосфор, который прожигает землю и плавит металл. Тяжко здесь было до нас.
     Через полчаса, может чуть больше, мы подъехали к городу. Блок - пост. Проверили документы. Порядок. Волноваха - небольшой провинциальный городок. По дороге мы видели следы упорных боёв за город. Стены домов были в следах от пуль и осколков снарядов. Много заколоченных досками окон или наспех заделанных плёнкой. Администрация подверглась прямому попаданию, а рынок, что рядом с ней, жил. Часть павильонов было разрушено, часть – отремонтировано на скорую руку. У разрушенных павильонов сидели мужики в возрасте и торговали всякой утварью.
     Мы спрыгнули с кузова и пошли на рынок. Бойцы мои разошлись. Договорились: сбор через 2 часа у машины. Я купил пилу-двуручку, топор, сковородку и приёмник. Потом поспрашал у местных (язык до Киева доведёт) и нашёл нужные батарейки. Пошёл дальше искать фитили для керосиновой лампы. Спросил у пожилого прохожего и тот указал на конец рынка.
- Там развалы, там продают всякое для хозяйства. А сам - то откуда, служивый?
- С севера, батя, записался в добровольческий дивизион и с сентября на Донбассе.
- Спасибо тебе, сынок, что не бросил нас одних. А я - шахтёр на пенсии, всю жизнь на шахте, а в «Пятнашку» не берут, говорят: «старый», - сказал седой, худосочный мужик с сожалением, - а как там, на передовой - то, жарко.
- Жарко, батя. Но ты не переживай. Мы своих не бросаем и не бросим. Ну, бывай, отец, спасибо за дорогу.
      Отец остался стоять и провожал меня взглядом. Я пошёл дальше. Нашёл фитили. Теперь - конфеты и сигареты.
     На площади у администрации было многолюдно. Сновали люди. Делали покупки, спешили по делам. Много военных. Строители латали крышу двухэтажки. Мир возвращался в город. В магазине - очередь за конфетами. В очереди стояли пожилые женщины да пара солдат. Бабы смотрят на меня тайком, чувствую. Наверное, боятся и думают: «Не здешний, откуда это он?» А я, усатая морда, пугаю мирных жителей. "Не бойтесь, дорогие бабоньки, это с виду я суровый, а так-то я добрый", - подумал я.
     Ну вот, все покупки сделаны. Я подошёл к Уралу.
- Дядь, дай поесть.
     Я оглянулся. Пацан лет 6-8, чумазый и щуплый.
- Ты чей, чумазый?
- Мамкин с папкой.
- А где же они?
- Мамку с папкой убило бомбой.
- Ой, ты, - я посмотрел на пацана, думаю: «Ох, бедолага», - хочешь конфет?
- Хочу.
     Я отгрузил ему охабку в ладошки. Он, роняя часть, начал их запихивать в карманы. Потом собрал упавшие конфеты. Стоит и не уходит.
- А как тебя зовут?
- Валерка.
     Я присел на корточки, чтобы быть с ним одним ростом и обнял его.
- Как же ты один, мой дорогой? Да и стреляют.
- А щас совсем редко стреляют.
- А с кем же ты живёшь?
- С бабулей, она на хуторе, тут рядом, полями, - он показал куда – то вдаль, а я - то знаю, что на полях мины и не разорвавшиеся снаряды, - бабуля почти не ходит, у неё болят ноги.
 - А на что же вы живёте? Бабушка получает пенсию?
     Мальчик ничего не ответил.
     Тут подошли мои боевые товарищи, шумные, с пакетами. Я встал. А мальчик как - будто спрятался за меня. Мои громогласные товарищи напугали, наверное, мальчика.
- Братаны, - я обратился к бойцам, - давайте соберём поесть пацану, остался без родителей с больной бабушкой.
      Мы полезли в кузов. Собрали 3 солдатских сухпайка. В каждом пайке суточный, трёхразовый рацион для солдата, и второе, и сладкое, и галеты. Ещё парни поделились тёплыми пирожками, которые они купили для себя. Пацан засунул пирожки за пазуху, пайки в коробках сложил на вытянутые руки.
- Спасибо дяди, - и пошел.
     Донесёт ли? Не отберут ли еду хулиганы?
- Ты приходи сюда, к рынку по выходным. Или я, или мои солдаты будут приносить тебе еду, - крикнул я уходящему мальчику.
     Тот обернулся. Куртка рваная, голова без шапки. На ногах видавшие виды башмаки. Мне показалось, что он плакал. Через мгновение он, кивнув головой, продолжил путь дворами.
- Бедный пацан.
     Прапорщик скомандовал: «По машинам». Мы полезли в кузов.
     Всю дорогу я думал о Валерке.
     По вечерам у нас была связь с домом. Один телефон с местной симкой на весь взвод. Я попросил парней позвонить без очереди, мол, дело срочное. Как и другие, я отошёл от расположения подальше и позвонил жене.
-У меня всё хорошо. Построили уже четвёртую землянку. Скоро я стану большим специалистом по землянкам. Знаешь, сегодня был в увольнительной. Видел пацана, остался без родителей, - я рассказал про голодного Валерку, - Давай его возьмём к нам?
     А та - в слёзы.
- Мы только одного подняли. Ещё поднимать второго. Нет. Третьего - нет.
- Пацан пропадёт.
   А та - ещё пуще реветь.
- Нет и всё.
     Я в сердцах бросил трубку.
     - Женщины, их не поймёшь. У людей горе, а она… Тфу,…, - выругался я.
     Ночью я бил дерево. Я меня в рюкзаке был коврик и верёвка. Коврик из рваной камеры от колеса грузовика, нашёл на дороге. Верёвка - из дома. Бывала свободная минута, я тренировался. Май гери, маваши гери, уширо маваши гери… Коврик привязывал вокруг дерева, чтобы не травмировать руки и не порвать сапоги. Сегодня я тренировался усердно.
     На следующий день я рассказал бойцам о Валерке.
- Будете на рынке, накормите его.
     Парни говорили, мол, не переживай, брат, добрые люди не бросят. Потом, есть же детские дома, приютят пацана.
     Детский дом есть в Донецке, в Волновахе – нет, я узнавал.
     Беспилотники залетали к нам каждый день. Их сбивала ПВО, стоявшая рядом с нами. За нашим артдивизионом охотились. В один день шарахнуло конкретно. Комбат скомандовал: «Всем в укрытие». Ещё - бабах. Потом ещё раз. Выследили, черти.
     Ночью передали приказ: «По машинам. 2 часа на сборы». Беготня. Мат - перемат, ничего не видно. Часов в 6 утра колонна из Малок, БМП, и грузовиков тронулась. Куда едем? Говорят, в Луганск. В этой суматохе, опять чего-нибудь забыли. Так и есть. Позже выяснилось, что забыли тент, которым прикрывали костёр от неба.
     Едем. Кто – спит, кто - дремлет. Броники да каски. Автоматы - наготове, заряжены 2-мя магазинами на изоленте, стволами - в пол. Ещё 4 магазина в бронике и подсумке. Штык - нож и Кизлярский кинжал. Засыпаю. Как там мой Валерка? Увижу ли я его? Увижу и подарю ему велосипед...

Позывной - Учитель. 2025 г.