Елена Мартьянова

Елена Петровна Мартьянова – поэт философской и пейзажной лирики. Преподаватель истории и обществоведения. За тридцатилетнюю педагогическую деятельность трижды подтверждала высшую учительскую категорию. Дипломант конкурсов «Марьинская муза», «Поэт года», «Русь моя», финалист конкурса «Георгиевская лента».

Вселенная

Земля как жемчуг драгоценный
мерцает точкой голубой
на тёмном бархате Вселенной,
звездой согретая одной.
На нас безмолвно смотрит вечность.
Сама не знаю, почему –
меня пугает бесконечность,
непостижимая уму.
Шесть вечера. Ещё не поздно,
а к нам уже прокралась ночь.
Опять блуждает в небе звёздном
Земли отвергнутая дочь.
Воображение бессильно
представить, что предела нет.
Свет звёзд, которых днём не видно,
доходит миллионы лет.
Сродни безумию попытка
познать далёкие миры.
Когда непрочно всё и зыбко,
на небо часто смотрим мы.

Москва

Москва… Я вглядываюсь в лица.
Как ты живёшь, моя столица?
Рассветы поздние встречаешь
в кругу непраздничных вестей,
и, кажется, не замечаешь
недружелюбия гостей.

Ушла в себя. Захолодела.
Ложится снег, белее мела.
Предновогодние покупки
и разноцветные шары,
и елей пластиковых юбки
блестят от снежной мишуры.

Открыта всем – и недоступна.
Великодушна и преступна,
ты щедро даришь миражи.
И словно лестница на небо
для тех, кто здесь ни разу не был,
твоих высоток этажи.

Ведь ты по-прежнему - столица
«одной шестой». Всё те же лица
(гостей, не помнящих родства).
Не только строек новобранцы,
теперь, увы, как иностранцы
они приехали, Москва.

Ты манишь яркими огнями.
Врастаешь мощными корнями.
Твой пульс отчётливо мне слышен
и на земле, и под землёй.
Лишь Кремль как остров неподвижен.
Непостижимый город мой.

Пейзаж по картине Ильи Сергеевича Глазунова

Правый берег высок и крут.
Над обрывом – печальный крест
(чья – то память и чей – то суд).
Ни тропы, ни души окрест.
Левый берег – песок, трава.
Тень громадная от креста
осенила, подобрала
и связала взамен моста
оба берега. Как клинок
холодна и быстра река.
Развела на века – срок,
и на сотни вёрст берега.
И до кромки небес – ковыль.
Только кажется: тишина.
Под травой почивает быль,
под шелковой – война, война…
Чередою года идут.
Каждый берег несёт свой крест.
И неправый, и правый ждут
колокольный звон. Благовест.

Повитуха

Стояла засуха. Беда,
ведь только справились с разрухой.
Неурожайный год. Тогда
село простилось с повитухой.
Смерть забрала. Ни слов, ни снов…
В избе над ней псалтырь читали,
а матери из сундуков
свои укладки вынимали.
Цветные ленты, лоскуты,
атлас иль ситец – что за дело?
Вязали пышные банты
руками ловкими умело.
За сына – бант, и бант – за дочь.
Та пять, та восемь завязала.
Ведь их детей – в мороз ли, в ночь –
всех повитуха принимала.
И каждая из матерей,
живых и мёртвых вспоминая,
молилась за своих детей,
слезу украдкой утирая.
Тех помянула, для кого
она до яблочного Спаса
не ела яблок, и того,
кому плеснула в кружку кваса.
В день похорон свои банты
крепили молча к крышке гроба.
А дети думали: «Я, ты,
а эти – братья наши оба».
Невиданная красота
сияла, просветляла лица.
Уже вся крышка занята.
Уже дарам пришлось тесниться.
Потом, устав от суеты,
заворожённые, глядели,
как разноцветные банты
и волновались, и пестрели.
…Шли, провожая, за возком
на край села, молясь с любовью.
Шли, вспоминая о былом,
прощаясь с радостью и болью.

По картине Ильи Сергеевича Глазунова «Райские птицы Древней Руси».

Присели птицы Алконост и Сирин,
на Рай земной взирают с высоты.
Им видится Великая Россия
через века. В руке несёт цветы
вещунья. Здесь, описывая дуги,
вдоль берегов плывут Олега струги.
Всё ширится течение Днепра.
Упорно дуют с севера ветра.
И, сидя на ветвях, ликуют птицы.
А небо растворяется в реке,
с землёй соединяясь вдалеке.
Ведь у земли священной нет границы:
зелёные дубравы и поля,
берёзовые рощи и моря.