Часть 17. Казахстан. Крестный путь отца Димитрия

«Я рад, что Господь сподобил меня пострадать вместе с моим народом и потерпеть сполна все скорби, которые не единожды выпадали на долю православных. Всю свою жизнь я благодарен Богу, что никогда не оставался в стороне от трудностей тех лет... Горе и лишения, которые происходят с нами, надо принимать как милость от Бога», – отец Серафим (Тяпочкин).

Так начался в ГУЛАГе крестный путь отца –
в степном казахском поселенье Джезказгане,
за ним последовали трое из села –
три прихожанки его, тоже христиане.

И две из них там, в лагере, и умерли,
они не выдержали злобу и побои,
в тюрьме их, как и многих прочих, мучили,
а на обед давали только всё гнилое.

В нечеловеческих условиях барака,
где было тесно, люди бились за места,
за власть боролись не на жизнь, а на смерть,
дралась за лишний кусок хлеба босота.

А батюшка спокойным был, смиренным,
прощая людям их пороки и грехи,
считал молитву делом он первостепенным,
в мольбах он к Богу обращался от души.

Как и в пустыне преподобному Онуфрию
служили волосы на теле во спасение,
так Божья благодать отцу Димитрию
была защитой от обид и озлобления.

Порою ссыльным не давали ночью спать,
в барак охранники врывались и кричали:
«Подъем! На улицу! Лечь! Встать! Лечь! Встать!»
Бывало, это многократно повторяли.

И приходилось молодым тогда и старым,
больным и изможденным падать в грязь,
едва «отбой» давали им, как вновь кричали:
«Подъем! На улицу! Лечь! Встать! Лечь! Встать!»

А рано утром на тяжёлую работу
всех осуждённых из бараков выгоняли,
трудились они в дождь, на солнцепёке,
их только к вечеру, назад, как скот сгоняли.

Там, в Казахстане, много людей сгинуло:
церковных служащих, архиереев и мирян,
священников, монахов – черноризцев.
А тем, кто выжил, долго снился Казахстан.

Советской власти, чтобы как-то удержаться,
пришлось расстреливать всех неблагонадёжных,
или гноить в тюрьме, держать их в страхе,
перевоспитывать в послушных, если можно.

Погибло множество людей в разгар репрессий,
там был  расстрелян ректор* Холмской семинарии,
а также тысячи людей разных профессий,
разных народностей, конфессий, малых, старых.

Отец Димитрий Тяпочкин и в лагере,
как верный пастырь, продолжал служить:
вёл  с заключенными беседы, успокаивал,
и исповедовал, и отпевал, порой крестил.

Епитрахилью им служили полотенца
с крестами, вышитыми нитками на них.
Все службы совершались в тайном месте –
в глухой тайге, иной раз и в степи.

Один раз батюшка там даже и венчал,
хор из сокамерников как-то подготовил,
его там каждый уголовник уважал,
а он одаривал всех искренней любовью.

За нарушенье дисциплины грозил карцер,
но узники оберегали отца Дмитрия,
установив к нему особую охрану,
всегда придумывая что-то для прикрытия.

Однажды Тяпочкин пробрался в сельский храм,
войдя в алтарь, сказал, что он священник,
из заключенных, причаститься бы желал.
Хотел начальству сообщить об этом клирик.

«На все есть воля Божия!» – ответил,
на то решение, смиренно отец Дмитрий.
И настоятель уж с причастием не медлил,
не стал начальству заявлять – что тут случилось.

Он после приезжал в Днепропетровск,
чтоб навестить освободившегося батюшку,
С тех пор возникла дружба двух отцов,
а сблизила их вера православная.

Была их встреча много лет спустя,
ведь крестный путь отца ещё был не закончен,
он выжил, Господа за всё благодаря,
не умер с голоду – и этим был доволен.

Он получал порой посылки от родных
и от духовных своих чад села Михайловки,
когда узнали его адрес вдруг они,
как только встретили Победу над Германией.

26.03.2025 г.