Возвращаясь с разгульного пира...

Возвращаясь с разгульного пира,
В дикой пуще, у старых озёр,
Среди капища в цвете порфира,
Мне раскрылся поляны ковёр.

Пахло приторно мёдом и дымом,
И в чарующих этих клубах,
Воздевала ладонь одержимо,
Молодая ведунья в волшбах.

Замер конь тяжело и устало,
Черным глазом на пламя глядя,
А ведунья к Перуну взывала,
Что-то странное в сердце будя.

Глаз прищуря, шептала на воду,
Да над гладью водила рукой,
То будила ночную природу,
То к стихии влекла колдовской.

Вот простую наполнила чашу,
Диким взваром с секретом волхвов,
Но следила, как я распояшу,
И отброшу одежды покров.

Конь привязан, расстегнуты латы,
Налегке я иду к алтарю,
Для пьянящей, как мёды расплаты,
Самой сладкой, в которой сгорю.

Ворожея нектар пригубила,
Чёрным взором меня обожгла,
И из чаши мне варево влила,
В губы полные: неги, тепла.

Я испил и откинулся в травы,
С страстной жрицей сплетаясь в пылу,
И качались над нами дубравы,
В дуплах совы тревожили мглу.

Звезды плыли в ночи, как лилеи,
Песню Велесу пели ветра,
Но в туманах луга холодели,
Наступала разлуки пора.

Я очнулся за камнем холодным,
На поляне курился дымок,
Заливаясь от трели бесплодной,
В эту ночь соловей изнемог.

А теперь моя грудь охладела,
И объятья остыли мои,
А поодаль волчица сидела,
И остывшие зрела угли.